Дикари Ойкумены.Трилогия

– Сервусконтролер Пирус, – доложила информателла.

– Соедините.

– Я ннн… насчет запроса, – задребезжал в акустлинзе тенорок контролера. Пирус сильно заикался, превращая любой разговор в пытку для собеседника. – Ккк… который про ССалония. Ннадо внести иззз…

– Изменения?

– Ддда. Вы ссс… сами?..

– Сам! – рявкнул Юлий.

Пирус ему осточертел.

– Или лучше йяя, – не сдавался контролер, – оффф… оформлю?

– Какие изменения?

– Еще оддин раб осввв… освободился. Пятый. Я вввелел отвести его на ппп… повторное кклеймение.

* * *

– Вы должны дать подписку, – напомнил брюнет.

Тумидус отмахнулся:

– Я не умею писать. Так и передайте.

– Подписку. О неразглашении. Сию минуту. Иначе я не имею права давать вам эту информацию.

– Вы уже дали.

– К моему глубочайшему сожалению, – брюнет нахохлился, заскучал. – У вас харизма, полковник. У вас такая харизма, черт вас дери, что я совершаю глупости. Меня расстреляют по вашей вине. Мои дети осиротеют.

– Вас сделают шефом контрразведки. Вы иссохнете от забот, обзаведетесь язвой желудка – и я наконецто смогу набить вам морду. А что? Первый консул лупит контршефа на заседании сената! Отцы отечества рукоплещут. Теперь помолчите, я буду думать.

Воцарилась тишина.

Эту встречу брюнет, как ни странно, назначил не в спортзале. Парк Ботатака, разбитый на северной окраине Китты, сразу за озерами с лечебной грязью, был малолюден. Сюда захаживали для медитаций члены вудунской секты Мамбито – древней, непопулярной, на грани исчезновения. В беседках, увитых плющом, они вели беседы друг с другом, пили минеральную воду из краников с венчиками в форме лилий – такие краны имелись в каждой беседке – и на пятойшестой минуте разговора впадали в транс. Редкие туристы, проходя мимо, имели счастье видеть оцепеневшие фигуры мамбито , наклонившихся к собеседнику или откинувшихся на спинку скамьи, с рукой, замершей на середине жеста. Зрелище выходило скучным, наподобие музея восковых фигур, только без особого разнообразия персонажей. Туристы покидали парк, злые как собаки, содрогались, вспоминая цену входного билета, и на виртуальных «пятачках» советовали приятелям никогда не ездить в Ботатаку.

Антиреклама давала превосходные результаты.

Тумидус из любопытства – а может быть, из чувства противоречия – однажды посетил парк. Он был удивлен тем, что из беседок к случайному посетителю Ботатаки не доносилось ни звука. Мамбито , судя по их типично вудунскому поведению, до входа в транс дискутировали с оживлением, в полный голос, на грани скандала, но реплики сектантов надежно глохли за пределами беседки. Эмиттеров конфидентполя Тумидус не обнаружил. Природа, свежий воздух, мерный стук калебасиков, растущих тут во множестве, и всё. Охранник на входе просветил полковника: в свободные беседки заходить можно, в занятые – нельзя, штраф за нарушение приватности – шестьсот экю. «Транс?» – спросил Тумидус. Улыбнувшись, охранник завершил инструктаж: разговаривать со спутником (спутницей) не возбраняется, транс только для мамбито , для всех прочих, включая вудунов, не являющихся членами секты – поболтали, выпили водички и топаем дальше, наслаждаемся красотами.

Судя по месту встречи, брюнет был в курсе загадок Ботатаки.

– Вот, – спустя двадцать минут, показавшихся брюнету вечностью, сказал полковник. – Центурион Д. Ф. Пасиенна, унтерцентурион М. К. Тумидус, обердекурион Л. С. Метелла, опцион Г. А. Тапсенна. Возможно, ктото еще. Но я бы не стал на это рассчитывать. Остальные, полагаю, мертвы. Погибли при исполнении…

– Ваш племянник, – брюнет наклонился вперед. На лице его застыла гримаса хирурга, режущего по живому без анестезии. – Выдаете желаемое за действительное? Он уцелел, потому что вам так хочется?

Тумидус сжал кулаки:

– Не злите мою харизму. У рабов, принадлежащих либурнариям, которых я упомянул, не зафиксировано отклонений от нормы. Рабы всех остальных, так или иначе, демонстрируют нам сюрпризы. Часть освободилась, часть продолжает освобождаться…

– Часть, полковник. При гибели хозяина освобождаются все. Вы держите меня за идиота?

– Когда я буду вас держать, вы об этом узнаете первым. Скажите, вам когданибудь доводилось летать за край Ойкумены? Туда, где водятся драконы?

– Какие еще драконы? – опешил брюнет.

– Так писали на древних картах. Если не знали, кто живет за горами или морем, писали наобум: «Здесь водятся драконы». Не увиливайте от ответа. Летали за край?

– За край летают внешники. Контрам там делать нечего. Наша работа – тут, в этой миске с супом.

Полковник взял чашку: простую, глиняную. Отвернул кран, дождался, пока из лилейного венчика потечет вода.

– Я летал, – сказал он, наполнив чашку. – Каперствовал в отставке. Еле выкрутился: на обратном пути мою галеру перехватила стая фагов. «Змеи», «кракен» и «дэв»; от 1C13+ до полного 3D по реестру ШмеераПолански. Нас спас Папа Лусэро. Вы боитесь крупных пауков?

Брюнет пожал плечами.

– А я боюсь. Иногда кричу во сне, когда вижу, как паук рвет «дэва» на части. Ладно, оставим лирику. Поверьте на слово: законы зависят от людей. В том числе и законы природы. Расширяя Ойкумену, присоединяя к Лиге один обитаемый мир за другим, мы не просто заставляем варваров жить по нашим правилам. Мы вынуждаем яблоки на их планетах падать вниз, и только вниз. Пока эти миры не стали полноценной частью Ойкумены, мы должны с подозрением относиться к чужим яблокам. Вдруг да рванут к небесам? Меня, тупую десантуру, учили этому – в имперской академии, на случай, если придется воевать за краем миски с супом. Вы запомнили имена?

Брюнет смотрел, как Тумидус пьет.

– Пасиенна, ваш племянник, – перечислил он, когда опустевшая чашка вернулась на место. – Тапсенна, Метелла. У меня абсолютная память. Что теперь?

Ответить Тумидусу помешал уником. Оборвав трель вызова, полковник активировал сферу – и, хмурясь, долго смотрел на текст личного сообщения, видимый только ему. Брюнет ждал. Брюнету было зябко, хотя температура воздуха в беседке не упала ни на градус.

– В Крови… – начал Тумидус и опять замолчал.

Брюнет ждал.

– Список, который я вам продиктовал…

Чувствовалось, что полковнику трудно говорить.

– Звонил Нейрам Саманган, – Тумидус кивнул на коммуникатор. – Там, где погиб «Дикарь», наблюдалось еще одно явление, сходное с…

– С чем?!

Рассудок брюнета отказывался принять очевидное. Нейрам Саманган, лидерантис расы Вехден, связывается с Гаем Октавианом Тумидусом, расовым лишенцем Помпилии, через коммуникационную сеть – вместо того, чтобы молнией рухнуть с небес в «большом теле», усмирив в последний момент свою богатырскую мощь ради спасения Ботатаки? Как это прикажете понимать, господа хорошие?!

– С предыдущим явлением.

– Вы издеваетесь?

– Нет. Просто нервничаю. Дурные новости, знаете ли. Речь о происшествии, после которого я запросил у вас сведения о рабах, принадлежащих экипажу «Дикаря». Список выживших либурнариев… Боюсь, он уменьшился еще на одного человека. Если мы продолжим контроль состояния рабов, мы скоро узнаем имя покойника.

– Ваш племянник?!

– Это, – Тумидус набрал в ладони воду, предназначенную для транса мамбито , и сполоснул лицо, – я выясню лично. В самом скором времени.

Вторая пригоршня воды выплеснулась на бритую голову. Капли потекли на лоб, виски, впалые щеки, запутались в бровях, тесно сдвинутых у переносицы. Луч солнца, прорвавшись сквозь завесу плюща, поселил в каждой капле искорку света. Лицо полковника не было иссинячерным, как у части вудунов, оно даже не было особенно смуглым, как у вехденов. Обычный загар, не больше. Но мрачность, с какой Тумидус уставился на безвинную лилию крана, могла соперничать с мраком открытого космоса. Она намекала на грядущие, а главное, близкие неприятности. Лицо? – нет, тьма и звезды, и ворох проблем.

– Десантура, – вздохнул брюнет.

В голосе его не крылась насмешка или осуждение.