Дикари Ойкумены.Трилогия

– Проверить? На предмет чего?

– На предмет всего. Всего, что выходит за рамки обычного. Странности поведения. Разговоры, на которые не обратили внимания. Попытки связаться с сервусконтролером. Сыпь по телу. Бессонница. Жидкий стул, в конце концов!

– Рабы, – лицо брюнета исказила быстрая гримаса. Если раньше он двигался с плавной грацией, то сейчас Тумидус едва успел отступить в сторону: три удара, два прямых и один боковой, врезались в мешок на манер барабанной дроби. – Я должен проверять стул у рабов. У целой орды рабов. Вы представлете себе, сколько человек служит на боевой галере?

Тумидус кивнул, не вдаваясь в подробности.

– Если это шутка…

– Содействие, – напомнил Тумидус. – Всяческое.

– Хорошо, я свяжусь с энергетиками. Сколько у меня времени?

– Минимум. Я тороплюсь в сенаторы.

Брюнет кувыркнулся, приближаясь к рингу. Еще кувырок, и он рыбкой нырнул под канаты. Заплясал, боксируя с тенью, ушел в угол, закрылся наглухо. И вдруг сел, вытянул длинные ноги, закрыл глаза.

– Это нужно для выяснения ситуации с недопомпилианцами? – спросил он. – Скажите мне «да», умоляю. Успокойте мою гордость.

– Нет, – ответил Тумидус.

– Тогда зачем это нужно, прах вас побери?!

– Для того, чтобы я вошел в Совет антисов. Сенатора мне мало.

– Сукин ты сын, – без выражения сказал брюнет. – Десантура хренова. Ты начинаешь мне нравиться, легат. Береги здоровье, пей кефир. Те, кто мне нравятся, долго не живут.

Полковник обнял мешок, жестко работая коленями. Ударил лбом в переносицу врага, созданного его воображением, сместился вправо и добавил ребром ладони. С завтрашнего дня возобновляю утреннюю гимнастику, напомнил он себе. Пробежки – ну их к драной матери, а гимнастику – обязательно. Час минимум. Плюс индивидуальные уроки у Лентулла. Старая ты перечница, гвардеец…

– Я не легат, – напомнил он, охаживая мешок. – Я будущий первый консул.

* * *

– У вас отсроченный вызов, – казенным тоном напомнила информателла. – Абонент на связи. Установить соединение?

– Ждать, – приказал Юлий Тумидус.

Он размышлял и не хотел отвлекаться.

Между планетами – огромное расстояние, которое всетаки можно измерить. От Китты, расположенной в системе Альфы Паука, до Октуберана, вращающегося вокруг Тулла, пятой вершины в созвездии Семи Холмов… Впрочем, не важно. Куда важней то, что к расстоянию между людьми, будь они хоть родными братьями, нельзя приложить линейку. Сидишь, допустим, за одним столом и смотришь друг на друга так, что и через гипер не дотянуться.

Юлий понятия не имел, почему он сейчас вспомнил Гая. Бравый офицер много лет подряд служил предметом зависти для педантичного энергетика. Зависти тайной, похожей на стыдную зависимость. После отречения от брата, вслух декларируя презрение к изгнаннику, Юлий втайне признавался себе, что зависть никуда не делась. Такие корни не выкорчевать. Жутковатый мутант, зависть переродилась в мечту. Иногда Юлию хотелось резким поворотом сломать собственную жизнь. Совершить чтото непоправимое, о чем будешь жалеть до конца своих дней – и всетаки помнить, гордиться, как ветеранинвалид гордится войной, искалечившей его тело.

Он мотнул головой, гоня прочь глупые мысли.

– Соединить. Я на связи.

– Доброе утро, Юл.

– Нума? Какието проблемы?

– Еще не знаю, – сказал Нума.

Коммерческий директор компании «Нумэрг», давний приятель Юлия говорил медленно, словно сомневался: надо ли говорить вообще?

– Проблемы? – повторил Юлий. – С рабами Марка?

– Почему ты спрашиваешь?

– А что я должен спросить? У меня нет других дел с «Нумэргом». Или ты хочешь пригласить меня на рыбалку? До выходных еще три дня.

Нума молчал.

– Я угадал, да? – настаивал Юлий. – Вы сняли льготную процентовку?

– Льготы сохранены. Я…

– Ктото из рабов умер?

– Все живы. Юл, я о другом… У меня запросили сведения о рабах твоего сына. Состояние здоровья, уровень энергоемкости. Особенности поведения. Отклонения от нормы. Все, что могло бы вызвать беспокойство.

– Это коммерческая тайна. Откуда запрос?

Он выслушал ответ, думая о своем. Юлий знал, откуда запрос. Он хотел бы знать, случайность это, совпадение или целенаправленная проверка по списку.

– Зря ты сообщил мне о запросе, – сказал он Нуме. – Ты рискуешь.

Нума расхохотался:

– Чем? С меня что, взяли подписку о неразглашении? Предупредили, чтобы я помалкивал? Я звоню тебе по открытой линии. У тебя генеральная доверенность на ведение дел Марка. Я уведомляю тебя о запросе. Докладываю, что рабы твоего сына в полном порядке. Если меня прослушивают, пусть будут в курсе. В следующий раз возьмут подписку.

– Спасибо, – поблагодарил Юлий. – Нума, я ценю твою дружбу.

Оборвав соединение, он сообразил, что впервые – в первый раз за много лет! – помянул дружбу вслух в разговоре с Нумой. И пожалел, что не совершил глупость. Юлий Тумидус был в шаге от того, чтобы рассказать Нуме о запросе, пришедшем самому Юлию. Вернее, в окружной энергокомплекс, где Юлий уже седьмой год имел честь возглавлять наблюдательный совет. Коекто, чье право спрашивать не обсуждалось, интересовался рабами, принадлежавшими К. Р. Салонию, оберцентуриону ВКС Помпилии. Состояние здоровья, уровень энергоемкости. Особенности поведения. Отклонения от нормы.

Все, что могло бы вызвать беспокойство.

Ответ, подготовленный сервусконтролером и завизированный Юлием, содержал в себе следующую информацию. Из шестидесяти трех рабов оберцентуриона Салония, закрепленных за 4м окружным энергокомплексом, пятьдесят семь функционируют в рамках общих нормативов. Четверо рабов освободились. От их хозяина – или доверенного лица, уполномоченного хозяином – никаких сведений об освобождении не поступало. Связаться с оберцентурионом Салонием на предмет разъяснения ситуации не удалось. Командование части, где служит Салоний, на присланный запрос сообщило, что оберцентурион Салоний числится пропавшим без вести на Халори.

Освободившиеся рабы были повторно заклеймены штатным тавроматом согласно договору между энергокомплексом и оберцентурионом Салонием, пункт 7.41. Все доходы от их использования, за вычетом сбора повторного клеймения, составляющего 9,5 %, будут гарантированно поступать на личный счет господина Салония в строгом соответствии с графиком выплат.

Еще двое рабов функционируют с незначительными отклонениями. Это выражается в циклическом речевом спазме. Звуки невнятны, громкость колеблется от шепота до крика. Удалось разобрать следующие реплики: «Ну и лайба! Умора!» – и «Есть уравнивание скоростей!». Спазм взаимосвязан: когда один раб упоминает «лайбу», другой откликается «уравниванием скоростей». Обследование показало, что на энергоресурсе рабов отмеченные отклонения не сказываются.

«Марк, – одними губами шепнул Юлий. – Где ты?»

Человек холодной логики, он относился к интуиции, как к болезни. Связь между сыном и оберцентурионом Салонием выглядела безумной, шаткой – мыльный пузырь, готовый лопнуть в любой миг. И все же Юлий Тумидус не мог отделаться от ощущения, что Марк сейчас находится рядом с пропавшим без вести Салонием. Если, конечно, центурион жив…

О том, жив ли Марк, Юлий старался не думать. Отец звонил Юлию трижды на день – старый клоун беспокоился судьбой внука, ему снились дурные сны. Луций требовал, чтобы Юлий, а лучше – Валерия, связались с Прециллом, с начальством Марка. Узнали, как дела, всё ли в порядке. Юлий успокаивал отца, едва сдерживая раздражение. Если бабушки и дедушки, говорил он, если отцы и матери станут терроризировать командование воинских частей на том основании, что ночью их мучили кошмары…

Отец злился, отключал связь.

Неужели он прав?

«Идиот, – вынес Юлий приговор самому себе. – Кретин. Пустое место, а не энергетик. Рабы освобождаются в момент смерти хозяина. Все рабы! Все, а не четверо из шестидесяти трех, или сколько их есть у офицера Салония. О чем это свидетельствует? Марк живздоров, его рабы функционируют нормально. Салоний живехонек, львиная доля его рабов функционирует нормально. Четверо освободились, двое несут околесицу. Ну и что? Откуда тебе знать, почему Салоний решил освободить именно эту четверку? Он что, должен тебе докладывать, зачем вбил в мозги паре рабов «лайбу» и «уравнивание скоростей»?! Сходи к невропатологу, пусть выпишет тебе горсть пилюль…»