Дорога к океану смерти

Юлия Полежаева

Дорога к океану смерти

Звезды над июльской степью кажутся такими низкими, будто спущены с неба на невидимых ниточках. Земля с усталым вздохом отдает накопившийся за день жар, и звезды покачиваются в потоках теплого воздуха, разбрасывая мерцающие блики по серебристым волнам обреченного ковыля.

Почему обреченного? Семен проснулся, как от толчка, и сразу понял, что еще рано, и что он видел знакомый и любимый сон с непривычным горьковатым привкусом тревоги. Вокруг стартового стола ковыля давно нет, чтобы увидеть завораживающие серебряные волны, надо отъехать километров на двадцать, за сопки, туда никакой выхлоп не достанет. Откуда же чувство обреченности? Что не так?

Семен привычно сосредоточился и прислушался, выделяя из фона знакомые ноты. Едва слышное гудение приборов, шелест вентиляции, ровное дыхание спящего Михаила. Мягкое пощелкивание клавиатуры из рабочего отсека — Ренат уже заносит данные по вахте. Значит, Дима должен быть на камбузе. Легкий стук и раздраженное шипение сквозь зубы немедленно это подтвердили: порывистый Димка в очередной раз повстречался с какой-то поверхностью.

Семен невольно улыбнулся и открыл глаза. Отточенное чувство времени его не подвело — до подъема еще полчаса — но странный сон оставил неприятный осадок. Интуиции надо доверять. Он бесшумно отстегнулся и скользнул в рабочий отсек.

Ренат, не поворачивая головы, скосил глаза.

— Командир бдит, — вопросительную интонацию создавала только чуть приподнятая правая бровь.

— Что-то не так.

Семен затормозил у пульта и для проформы окинул взглядом текущие показания — Ренат не пропустил бы отклонений.

— Большой тест?

— Давай.

Ренат утвердительно опустил ресницы и прошелся по клавиатуре тонкими музыкальными пальцами. По экрану побежали строчки «Большого теста». Семен кивнул, придержавшись за пульт, и поплыл в душ.

Когда он вышел, тест еще не закончился, а Михаил уже проснулся и привычно ворчал, что командир сам первый нарушает режим, а требует… На сей раз он ворчал, скорее, для успокоения: внеплановое тестирование передало экипажу тревогу командира лучше всякой телепатии. Димка поминутно заглядывал в отсек с большим вопросом на физиономии.

На последних секундах теста все четверо собрались у пульта, напряженно глядя на экран. ОК, ОК, ОК… «Все параметры в норме». Михаил шумно облегченно вздохнул. Ренат скосил глаз на командира, приподняв для разнообразия левую бровь. Семен, покусывая губу, задумчиво разглядывал оптимистическое сообщение в рамочке.

— А можно мне попробовать? — робко подал голос Димка.

Семен перевел взгляд на него. Димка заторопился. Обычно его программерские порывы безжалостно давились на корню из соображений, что лучшее — враг хорошего, но сейчас командир вопросительно молчал.

— Можно по логам посмотреть — не соответствие норме, а что куда меняется. Ну, тенденции всякие…

— Ты представляешь, сколько там параметров? — Ренат так удивился, что даже повернул голову.

— Не вручную же, — возмутился Димка, — я программку сляпаю. Можно по нескольким… или даже по всем — статистику, поискать в хвостах, пороги там… — он глотал слова, не успевая за мыслями.

— Работай, кадет, — вынес командир свой вердикт и добавил, окончательно утверждая приоритеты, — на камбузе сменю.

«Кадет» кивнул с таким энтузиазмом, что едва не улетел в потолок. Михаил успел придержать его плечо, а Ренат, каким-то образом не пошевелившись, зацепил за брючину.

Возясь на камбузе, Семен впервые подумал, что его так никто и не спросил о причинах аврала. Верят. А спросят — что я скажу? Дурной сон увидел, как баба истеричная? Может, сказать, мол, учебная тревога, чтоб не расслаблялись? Стыдно. Ренат поймет. Молодежь, может, и поверит, а Ренат виду не подаст, но поймет.

Семен глубоко вздохнул и вдруг понял, что уже почти успокоился. Раз уж его заботит, что подумают… Все-таки тест писали не дураки, он такое проверяет, о чем я даже и не знаю — а, с другой стороны, легкие эмоциональные встряски экипажу только полезны. Да и кадет пусть порезвится — а то взяли парня как гениального программиста, а гоняем как салагу — оранжерея, уборка, камбуз. Пока еще долетим, пока до дела дойдет, а чувство своей незаменимости каждому нужно прямо сейчас.

К завтраку Димку пришлось отрывать от компьютера с мясом. Он торопливо заглотал кашу и улизнул обратно, провожаемый неодобрительным взглядом Михаила. Остальные не спешили. Экипаж мигом уловил изменение в настроении командира и тоже расслабился.

— Так что случилось-то? — все-таки спросил, наконец, Ренат.

— Черт его знает, — смущенно признался Семен. — Проснулся с отчетливым чувством, что где-то непорядок, и решил, что лучше перебдеть.

Михаил многозначительно хмыкнул.

— Может, тебе, командир, тоже, того… тестики погонять? Их есть у меня.

— Не дождетесь, — ухмыльнулся Семен.

— Есть, работает! — Димка торпедой ворвался в салон, и Михаил привычно перехватил его в сантиметре от столкновения с переборкой. — А булочки еще остались?

Кадет цапнул булочку, откусил сразу половину и попытался одновременно изложить самые яркие моменты своего алгоритма. Семен поднял руку.

— Стоп. Прожуй и доложи результат — подробности потом. Нашел что?

— Ничего серьезного, — героически сглотнув, отрапортовал Дима. — Траффик телеметрии за последние сутки вырос почти вдвое, но для него даже нормы нет…

Он нацелился было откусить еще раз, но замер под напряженными взглядами Семена и Рената. Михаил недоуменно переводил глаза с одного на другого.

— Выходной траффик? — уточнил Ренат.

— И входной тоже. Входной даже больше. А что? — Димка отвлекся, наконец, от своего чистого восторга.

— Что-то я не понял, — поддержал его Михаил, — какой еще входной? Разве телеметрия не автоматом отправляется?

— Всегда есть входной, — пояснил Ренат, — подтверждение получения или запрос на повтор, если большие помехи. И, в принципе, если Земле что-то не понравилось, они могут запросить дополнительные данные.

— А что им может не понравиться, чего мы не знаем? — удивился Димка.

— Большой тест отслеживает не все, что входит в пакет телеметрии, — ровным голосом сообщил Ренат. — Мы проверяем только то, что при необходимости или желании сможем изменить.

— А на Землю, значит, кроме того, сообщаются вещи, которых мы изменить не можем? — уточнил Михаил.

— Да.

— А они могут?

— Они тем более не могут.

— Проще говоря, — заключил Семен, — если это не помехи связи, значит Земля что-то нарыла, о чем нам пока не сообщают. Наверное, берегут наши нервы. Но я так полагаю, наши нервы будут целее, если мы сами выясним, что это, не дожидаясь откровений от ЦУПа. Верно, док?

— Ну, насчет нервов — оно конечно, — ошеломленно протянул Михаил. — Лучше знать, чем не знать.

Командир кивнул и перевел взгляд на Димку.

— Поел? Ты можешь выяснить, что там за дополнительные запросы?

— Не знаю, — растерянно отозвался программист, — они закодированы… То есть, попробовать-то расколоть, конечно, можно…

— Пробуй. У тебя сейчас по графику отдых, но, думаю, мы его пока отложим. Все остальные еще раз проверяют каждый свой участок — без теста, вручную. Может быть, как раз в программе баг, если мы что-то не видим.

Напряженную тишину разрядил спокойный голос Рената.

— Однако ж интуиция у тебя, командир!

Не гожусь я в Командоры. Шаги здесь должны грохотать, разгоняя обленившиеся привидения, гулко отражаясь от голых стен в язвах облупившейся масляной краски. А мое эхо пугливо жмется к ногам, цепляется за неровные стыки тусклого линолеума, застревает в темных глухих нишах закрытых дверей по обе стороны коридора, глохнет без следа уже под следующей из редких мигающих ламп. Как в подземелье каком, право слово — и немытое окно в бесконечно далеком торце никого не обманет. Фильмы ужасов в таких коридорах снимать. Так и ждешь, что сейчас с треском распахнутся двери и повалят страшные мохнатые клыкастые хари…