Zeitgeist

– Есть карманный нож? – спросил Старлиц Хохлова.

Виктор достал из своих безразмерных штанов восьмидюймовый тесак с обмотанной проволокой рукоятью и стал с неловким рвением кромсать водонепроницаемую упаковку коробки, потом сам картон.

Внутри оказался металлический снарядный ящик советского производства, щедро набитый измельченными русскими газетами. Виктор запустил руку в бумажную труху и выгреб несколько пригоршней, а затем толстую стеклянную колбу.

– Ты знаком с электронными лампами? – спросил его Старлиц.

– А как же! – ответил Виктор. – Недаром я работал на дискотеке «Рыбозавод» в Петербурге. Я специалист по усилителям, микрофонам и лампам.

– Молодец! Это что же, синий неон, реликты шестидесятых годов – SV-581 [3]?

Виктор пожал плечами.

– Тут темно, не прочесть, что написано.

– Успокойся, это военные электронные лампы, – заверил Старлица Хохлов. – Выковыряны из компьютеров слежения в Магнитогорске. Они там распродают пусковые установки со всеми потрохами: микросхемами, разъемами, всем, что могут спереть. Шахты баллистических ракет превратились в выгребные ямы. – Хохлов закашлялся. – Если будет желание подорвать Нью-Йорк, можно просто нанять грузовики и напихать в них боеголовки.

– Я насчитал девять штук, – сообщил Виктор, поднимая голову. – Мы просили десять. Ладно, пусть будет девять. Где наши деньги?

– Не торопись, Вик. Я должен убедиться, что все эти хрупкие диоды с триодами не пострадали при перевозке. Где вы остановились?

Русские переглянулись.

– Назовем это пляжным домиком, – прохрипел Хохлов.

– Поступишь к нам в «Большую Семерку» – поселишься в номере казино «Меридиен» в Гирне.

– Пожалуй, пятизвездочное казино будет нам в самый раз, – сказал Хохлов.

Виктор пожал плечами и захлопнул снарядный ящик.

– Считайте, что вы приняты, – сказал Старлиц русским. – А теперь мотайте на ус главное правило «Большой Семерки». Нет, для вас, пожалуй, главных правил будет целых два. Первое: весь проект сворачивается перед наступлением нового, двухтысячного года. Это железно, исключения не допускаются. Второе: ни капли спиртного до семи вечера. Возражения есть?

– Есть! – брякнул Виктор.

– Нет, – сказал Хохлов. – Он имел в виду «нет».

– Как у вас насчет машины?

– Мы передвигаемся автостопом, – бесхитростно доложил Виктор.

Старлиц ослабил галстук и поскреб шею.

– Попробуем нанять кого-нибудь из местных, чтобы провез нас мимо патруля. И очень прошу, не уроните коробку!

2

«Большая Семерка» специализировалась в рекламе, потому что задача торговать музыкой перед ней даже не ставилась. Проводить «Семерку» с Кипра съехалось человек шестьсот. Роль радушного хозяина исполнял хозяин казино Тургут Алтимбасак. В этот вечер он греб деньги лопатой. Большинство гостей были молоды, и древний соблазн азартной игры был для них в новинку. Легги предусмотрел, чтобы его группе тоже досталась доля от жирного куша, который казино сорвало по этому случаю с помощью игральных автоматов и рулетки.

Стараниями Алтимбасака на торжество были приглашены многие денежные тузы, по большей части арабы из Ливана и стран Персидского залива, с радостью расстающиеся со своими денежками. На выступлениях всех западных девичьих групп публика этого сорта с трудом скрывала вожделение, тараща глаза наподобие сексуально озабоченного волка из мультипликационной серии Тека Эйвери [4].

На краю ковра в сверкающем зале топталась кучка аппаратчиков из партии турок-киприотов. Все они были политическими клиентами дяди Озбея, все сверкали очками, топорщили усы, блестели башмаками и потели в дешевых костюмах, с переменным успехом предпринимая попытки влиться в танец. Здесь же присутствовала пресса турецкого Кипра. Подобно всем журналистам на свете, эти искренне игнорировали повод сборища и усиленно набивали карманы едой.

Среди мигающих и издающих идиотские звуки игральных автоматов расхаживали владельцы магазинов детской игрушки и розничные торговцы одеждой с местных базаров. Для прямой трансляции из Стамбула прилетели два диск-жокея с радиостанций.

Озаренный неоном бар осаждали сильно пьющие финны и датчане из миротворческого контингента ООН. К толпе «голубых беретов» примешивались девочки, выигравшие конкурс за право проститься с «Большой Семеркой», чтобы пьянеть от бесплатного бренди, не положенного им по возрасту. Они представляли главный контингент поклонниц «Семерки». На банкете они находились под сильным впечатлением от происходящего и выглядели растерянными.

Бдительность охраны казино удалось обмануть кучке подростков, живущих в стиле «евротрэш-рейв». Именно эта обгоревшая на солнце молодежь привлекала к себе главное внимание на танцполе, увлеченно демонстрируя танцевальные приемы, освоенные на Ибице. В коротких передышках между приступами корчей они заправлялись жидкостями и сушеным кальмаром.

По необходимости на банкете присутствовали и легендарные девушки из «Большой Семерки». Американка, Британка, Француженка, Немка, Итальянка, Японка и Канадка профессионально щеголяли в обтягивающих национальных нарядах с глубокими вырезами. По привычке, выработанной на сотнях подобных сборищ, все семеро игриво толкались и царапались, изображая кровожадных хищниц, готовых разорвать друг дружку, но успевая улыбаться вспышкам фотокамер.

Формально они были центром внимания, но в действительности представляли собой лишь грудастые аксессуары, торчащую над водой верхушку тяжелого айсберга – темного проекта «Большая Семерка». Трудящийся персонал проекта состоял из дюжины гастрольных администраторов, звукорежиссера, инструктора вокала, двух хореографов, бригады гримеров и компании осветителей. Сами девушки держали при себе блошиный цирк личных ассистентов, дружков и подружек-подлиз, сценических мамочек и бойфрендов.

Однако подлинной душой «Большой Семерки» был бухгалтер Ник. Именно ему Старлиц уделял основное внимание, ибо Ник подписывал счета. Девчонки и гастрольный персонал были расходным материалом, один Ник, владевший редкими навыками и эксклюзивной информацией, замене почти не подлежал. Он был продуктом лондонской банковской системы тридцати двух лет от роду, заигравшимся с финансовыми инструментами в Бангкоке. Как финансист Ник был чрезвычайно одарен и явно обладал избыточной квалификацией, чтобы состоять при дрянной девичьей поп-группе, неспособной подняться с позорно низкого места в чартах. Но «Большой Семерке» повезло: Нику грозил немедленный арест за мошенничество при пересечении границы любой страны, дружественной Скотланд-Ярду, поэтому он считал, что удачно устроился.

Старлиц восседал за длинным банкетным столом, накрытым красной скатертью и уставленным блюдами размером с колесо рулетки, полными колотого льда, долмы и сладких рулетов. Бухгалтер Ник был замечен им при выходе из мужского туалета и подозван под хозяйские очи.

– Как поживают наши денежки, Ник?

Ник вытер вымазанный кокаином нос и отхлебнул итальянской шипучки.

– Очень неплохо. Главное, не вывозить их с этого острова.

– Подойди ближе, Ник, я тебя плохо слышу. Сядь, съешь чего-нибудь.

Звукорежиссер «Большой Семерки» Лайэм безжалостно вколачивал в толпу оглушительную шумовую смесь. За три года беспрерывных турне список композиций для смеси сильно разросся. В этот раз Лайэм запускал весь каталог своих фирменных ремиксов: здесь были «транс», «трип-хоп», «балеарик», «джамп-ап», «чикагский хаус», «хард-степ», «спид-гараж» и другие электронные стили цифровых диско-джунглей.

Музыка «Большой Семерки», не предназначенная для продажи, тем не менее широко распространялась на виниловых двенадцатидюймовках с белым ярлыком, на пиратских кассетах из Восточной Европы, через пиратские аудио-веб-сайты в формате МР3. Звуковая продукция «Большой Семерки» была сдобрена чужими, украденными музыкальными находками и цепляла вернее, чем колючая проволока под Верденом. Самым известным во всем мире хитом «Семерки», которым Лайэм свирепо долбил публику в данный момент, была всем опостылевшая песенка «Делай, как я говорю, а не как я делаю!».