Zeitgeist

Но со временем муллы утратили бдительность, и иранский «поп» стал просачиваться на родину с контрабандистского плацдарма в государствах Персидского залива. Теперь, после двадцатилетия горького заокеанского изгнания, иранский «поп» был мускулист, поджар и отменно исполнялся и продюсировался крупными студиями цифровой звукозаписи. На любом тегеранском базаре слышны были голоса лос-анджелесских талантов Дариуша и Хашаира Этемади, попавшие в страну пиратским образом, ибо исламский режим не платил авторских гонораров.

Миссис Тамара Динсмор (замужество преследовало цель получения грин-карты, но фамилия пришлась Тамаре по вкусу) стала важной персоной на поп-сцене «Иранжелеса». Тамара была создана для работы в Голливуде – недаром она была некогда женой азербайджанского коммунистического бонзы. Играючи пройдя через обязательные в Лос-Анджелесе лицевые подтяжки, она разгуливала на высоченных каблуках и в нарядах от Армани. Прежде она была женщиной редкостной, экзотической красоты, но теперь, в среднем возрасте, миновала период экзотики и была не чужда эксцентрики.

Легги застал Тамару за сеансом воспитания Немки. Всех вокруг обязательно тянуло спустить на Немку собак, хотя она этого совершенно не заслуживала. Она была надежной, послушной, чистюлей. К тому же она состояла в «Большой Семерке» три года, с первых дней. К немногим достоинствам Немки смело можно было добавить стойкость.

Легги дорожил Немкой и терпел все ее безумные увлечения. Он был хорошо знаком с ее самозваным французским женихом, неталантливо косившим под Бельмондо и объявлявшимся по праздникам в спортивном автомобиле, с шоколадом и шампанским. С красавчиком французом Немка всегда была вежливо холодна, ибо ее глупое сердечко неизменно принадлежало никчемным бездельникам из публики. Чувствуя слабину, жулики из стран развалившегося Варшавского Договора преследовали ее, слали ей длинные пылкие факсы на непонятных языках, усеянные надбуквенными значками и апострофами и полные просьб о срочных займах. Сначала Немка увлеклась крупным белокурым поляком, потом низкорослым кислым умником чехом. Но удачливее всех оказался не выпускавший из рук пистолета серб, вовлекший ее в крупные неприятности.

Сейчас Немка виновато хлюпала носом, слушая Тамарин выговор. Речь шла о каком-то турке. Легги погладил Немку по плечу.

– Как жизнь? – поинтересовался он.

– Я его люблю, – всхлипнула она.

– Понимаю. А что говорит твоя матушка?

– Она его ненавидит!

– Что ж, все по-старому, ничего новенького. – Он перевел взгляд на Тамару. – Как она?

– Как будто ничего. – Тамара пожала плечами. – Просто она молодая и глупая.

– Успокойся, Немочка, – пропел Легги. – Ты – наша надежда, без тебя мы никуда. Ты для нас как скала, детка. Ты наш локомотив. О твоих прошлых проблемах никто не вспоминает. Теперь ты выросла и понимаешь, что такое ответственность. Ты разумная, ты наша умница!

Немка утерла глаза, размазав многослойную тушь и металлическую пыль.

– Вы так считаете? – спросила она растроганно.

– Конечно, детка.

Она нахмурилась.

– Я-то ладно, а вот Американка ведет себя как глупая стерва!

– Неужели опять?

Немка топнула сапожком.

– Она все время нюхает кокаин и задолжала мне кучу денег.

– Ничего, с этим я разберусь. Выше голову! Расправь плечики. Улыбочку! А я немного поболтаю с фрау Динсмор. – И он отвел Тамару в сторонку.

– С Американкой действительно нет сладу, – прошипела Тамара.

Легги обдумал это неприятное известие.

– Которая это Американка по счету?

– Шестая, дурень! Никак ты не найдешь американку, которая бы нам подошла. Может, все-таки попробуешь? Пошевели для разнообразия мозгами.

Легги пребывал в растерянности. Как он ни старался, ему никак не удавалось отыскать на роль Американки такую, которая сгодилась бы для группы. Возможно, это было связано с тем, что Америка состояла из девяти разных культурных ареалов. С большими континентальными империями вечно не оберешься проблем.

– Она так плоха?

– Хуже не бывает! Неряха, хулиганка, лентяйка, грубиянка.

– Ничего себе!

– И верит собственным пресс-релизам.

От такой новости у Легги глаза полезли на лоб.

– Значит, дело серьезное...

– Меня уже тошнит от твоей тупой Американки. Пора что-то предпринять. Нам предстоит в Стамбуле серьезное выступление, а она плохо влияет на всех девушек.

– Я этим займусь, Тамара. Увидишь, все будет нормально. Не грусти. В персонале «Большой Семерки» грядут перемены. – Видя скептическую усмешку Тамары, он продолжил: – Тебя ждет большой сюрприз. – Он дружески подмигнул. – Тебе знакомо это имя – Пулат Романович Хохлов?

По выражению лица Тамары трудно было понять, как она относится к услышанному.

– Хохлов? Русский, что ли?

– Конечно русский. Пулат Хохлов, романтический герой войны, летчик-ас. Он поднимал Илы-14 из Кабула.

– Зачем ты мне рассказываешь об этом летчике? – настороженно спросила Тамара.

– Потому что это не просто летчик, Тамара, а твой пилот! Хохлов работал на тебя и на твоего мужа. Во время войны он летал в Азербайджан с контрабандой. Это тот, кто тебе нужен, детка!

– У меня и так полно мужиков, Легги. Даже слишком. Этот твой «тот, кто мне нужен» – перебор.

– Вы с Хохловым были такой сладкой парочкой! Он от тебя не отлипал. В вашу последнюю встречу ты повалила его на заднее сиденье автобуса.

Лицо Тамары стало каменным.

– Мне не нравятся такие речи!

– Я это не придумал, Тамара, – сказал Старлиц обиженно. – Я был тогда там с вами в автобусе. Вспомни: восьмидесятые годы, Нагорный Карабах. И красавчик русский в кожаной летной куртке, весь в медалях!

– Я никогда не вспоминаю о прошлом! – отчеканила Тамара ледяным тоном. – Прошлое для меня умерло. Как и те места.

– Он здесь, Тамара. Хохлов на Кипре.

Теперь Тамара была близка к панике.

– Русский здесь? В этом казино? Человек, знавший меня? Который может рассказать обо мне невесть что? – Она уставилась на Старлица с нескрываемым ужасом. – Ты сказал ему обо мне?

Все складывалось не совсем так, как он предполагал. Он понизил голос.

– Нет, Тамара, про тебя я ему не говорил. Про тебя Хохлов не знает.

– Врешь! – прорычала она. – Конечно ты наплел про меня этому русскому. Теперь он будет меня преследовать и распускать свой длинный русский язык без костей... Господи! – Она обхватила голову руками. – Мужчины такие дураки!

Только теперь Старлиц понял, какую допустил оплошность. Жизнь Тамары Динсмор сложилась настолько пестро, что не подлежала связному пересказу. Особенно беспорядочным был сценарий конца двадцатого столетия. К тому же аппарат воспроизведения не имел кнопки обратной перемотки.

– Русский ничего о тебе не знает, – повторил Старлиц беспечным тоном. – Я не обязан ничего ему рассказывать.

– Хохлов здесь, в казино, да? Где он? – Она испуганно оглянулась. – Чем он занимается? Наверняка он теперь в русской мафии...

– Послушай, Тамара, я все улажу, хорошо? Успокойся. Ты теперь стопроцентная американская бизнес-леди, миссис Динсмор из Лос-Анджелеса. А Пулат Хохлов – доходяга из Петербурга, охранник с одним легким. Не обращай на него внимания, вы принадлежите к разным вселенным. Подумаешь, даже если у тебя с ним кое-что было – это в прошлом, в другой жизни. Вчерашний день. Никому нет до этого никакого дела.

Но Тамару было не так-то просто успокоить.

– Ты-то еще помнишь! Почему? – спросила она пронзительным голосом. Ее газельи глаза под тяжелыми веками были полны боли. – Почему ты помнишь все это старье, все, что было в старом мире? Только и делаешь, что облизываешь губы, закатываешь глаза, смеешься надо мной. Ненавижу тебя!

– Попытайся понять, Тамара, – взмолился Старлиц со вздохом. – Ты – профессионал, человек огромного опыта, колоссальная ценность для моего проекта. Но если ты хочешь по-прежнему получать от меня денежки, то привыкай ко мне, какой я есть. Согласен, у меня имеются недостатки. Но я остаюсь собой здесь и сейчас, я был собой там и тогда. Я – это всегда я, и я собираюсь собой и остаться. Я проявил сентиментальность с этим русским. Согласен, зря. Признаю свою оплошность. Тема раз и навсегда снимается с обсуждения.