Нашествие арабуру (СИ)

Дегановид наблюдал. Дикари… думал он, дикари…

Из противоположного края долины, который терялся в утренней дымке, высыпали, как мошкара, всадники и лавиной понеслись к холмам, которые занимали арабуру. Не доезжая пятиста шагов, всадники выпускали тучу стрел и так же стремительно уносились назад к лагерю мятежников.

Никто не знал, начнется ли сражение сегодня, но все формальности начала сражений самураи выполняли с точностью, поэтому Дегановид и называл их дикарями. Стрелы были свистящими. Они завывали в полете, как демоны. У неопытного человека начинали дрожать коленки. Кто так сражается? – снисходительно думал Дегановид. Сейчас прискачут другие. И действительно: новая лавина всадников не заставила себя долго ждать. На это раз они имели наглость приблизиться к первому ряду укреплений – частоколу. Стрелки, прячущиеся в фортах на холмах, подстрелили несколько из них. А когда самураи схлынули, как морские волны, на поле остались лежать три тела.

Дегановид приказал доставить их, если живые, на холм. Хотя он знал практически все об армии мятежников, знал их возможности и даже планы, ему хотелось выведать еще что-нибудь.

Однако вместо пленников ему принесли их головы.

– Зачем вы это сделали?! – вскричал он.

– Господин, как только мы приблизились к ним, они ранили одного из наших, а потом убили себя.

Дегановид подавил в себе желание тут же дать залп из пушек. Мятежники вели себя, как по писаному: третье нападение уже было вызовом, не ответить на который было нельзя, иначе это считалось потерей лица. «Дикарские предрассудки», – проворчал Дегановид. Скрепя сердце, он приказал Чичимеку выслать пару сотен кавалеристов

Что я делаю? Что я делаю, ужаснулся Дегановид, уподобляюсь дикарям. Но постепенно логика боя увлекла его. А ведь в этом что-то есть думал он. Первозданная удаль. Нет, дикари есть дикари.

Он был так увлечен созерцанием поля боя, что даже забыл о Мэйдзи. А когда вспомнил и спросил, ему ответили, что представитель кецалей еще не прибыл.

Между тем сражение начиналось. Как только третья лавина мятежников приблизилась на расстояние броска кавалерии, арабуру атаковали. Это были чичи, вооруженные короткими пиками, луками и мшаго. Их защитное вооружением состояло из золоченых доспехов, покрывающих все тело. Поэтому, когда чичи вынырнули из-под холмом, казалось, что золотая лавина, охватывая мятежников с двух сторон, несется по полю брани.

Еще никогда чичи не сталкивались в открытом бою с самураями. Чичимек убедил Дегановида в необходимости поддержать атаку иканобори. Еще до того, как лавины всадников перемешались, над ними пронеслись три дракона, изрыгая пламя. Они сожгли не меньше тридцати мятежников, но не расстроили их ряды и не оказали заметного влияния на бой. Дегановид был немного разочарован. Он ожидал, что дикари побегут, но они, напротив, стали стрелять по иканобори. Одному из них выбили глаз, а другому распороли брюхо, и он едва добрался до своих. Когда же всадники сошлись в ближнем бою, Дегановиду стало ясно, что самураи дерутся, как никогда: они оказались ловчее и быстрее, хотя их железные мечи не могли противостоять мшаго.

Дегановид как зачарованный смотрел на поле боя. Группки людей сходились и расходились. На таком большом расстоянии трудно было определить, кто берет верх. А когда Дегановид подносил к глазу волшебную трубу, то видел лишь отдельных сражающихся всадников. Мелькали красные и бордовые клинки мшаго, золоченые доспехи, искаженные криком лица и черные, как вороново крыло, самураи. Они падали на землю сразу, сраженные мшаго. Чичи вначале истекали кровью и только потом сползали с лошадей. И все же постепенно мшаго сделали свое дело: на поле лежало больше черных фигурок, чем золотых. Однако оставшиеся в живых мятежники и не думали обращаться в бегство. Несмотря на то, что их окружили со всех сторон, он отбивали атаку за атакой, и исход боя был неясен. У себя на родине, в сельве, ни Дегановид, ни Чичимек никогда не видели такого ожесточения. Обычно слабейшая сторона сдавалась на милость победителям, чтобы умереть на алтаре под обсидиановым ножом. Таковы были традиции. Так повелевал Бог Кетцалькоатль.

– Ваше величество, может быть, атакуем кавалерией?

Но Дегановиду было интересно, кто возьмет верх при равных силах. Он даже пожалел, что послал иканобори.

Потом на поле что-то случилось. Дегановид слишком долго смотрел в волшебную трубу и не уловил сути произошедшего. Вдруг по непонятной причине ряды золотые ряды чичи стали редеть и в нескольких местах распались. Дегановиду даже показалось, что он слышит торжествующие крики мятежников. Он снова стал смотреть в волшебную трубу и понял, что мятежники приноровились, все чаще они натягивали свои короткие луки, и все чаще чичи падали на землю.

– Мой господин, будет поздно! – твердил Чичимек.

И только когда чичи не выдержали и бросились, словно воробьи, в разные стороны, а мятежники, числом не больше тридцати, не обращая на них внимания, поскакали прямо на центральную позицию Макабэ, словно знали, что на ней находится император. Только тогда Дегановид разрешил атаковать их, как и прежде, с двух сторон. Он уже слышал, как самураи торжествующе кричат: «Бонзай!», а их стрелы уже мелькали в воздухе совсем близко.

***

Го-Данго намеренно не посылал подкрепления. По древней традиции самый первый бой назывался «зачинательным». Смысл его сводился к тому, чтобы укрепить дух победившей стороны. Когда арабуру побежали, Го-Данго двинул войска вперед. Он знал о том, что арабуру купили какое-то чудо-оружие, и собирался узнать, какое именно.

На всякий случай он приказал Баттусаю тревожить правый фланг, где находилась артиллерия арабуру.

***

– Прибыл Мэйдзи? – спросил император Дегановид.

Первый великий министр Дадзёкан шарахнулся в сторону. Главнокомандующий Чичимек промычал что-то нечленораздельное:

– М-м-м… – и тоже спрятался за императорскую свиту.

– В чем дело? – оторвался Дегановид от волшебной трубы и пропустил первый залп артиллерии.

Император Дегановид никогда не видел, какое воздействие оказывают пушки на противника, и снова приник к окуляру своей волшебной трубы. То, что он увидел, его поразило как никогда в жизни: батарее окутались дымом, и все тридцать всадников корчились на земле. Стреляли и пушки, и мушкеты, и белый дым закрывал поле боя.

– Здорово! – вскричал император. – Так что там Мэйдзи? – и оглянулся.

Рядом с ним никого не было, кроме главного жреца Якатла, который не мог сбежать, потому что, как всегда, находился на своем темнокожем рабе Тла и уже исцарапал его плечи до крови, но Тла почему-то потерял способность двигаться.

– Говори! – велел император Дегановид, – где Мэйдзи?!

– Мой господин! – визгливо прокричал Якатла. – Я ничего-ничего не знаю!

– Врешь! – Дегановид замахнулся на него волшебной трубой.

Якатла спрятался за спину раба Тла и выглянул только тогда, когда Дегановид опустил трубу:

– Ну?!

– Так они это…

– Говори!

– Улетели…

– Куда?! – безмерно удивился император Дегановид.

– Они нам не доложили. Говорят, к себе на родину…

Раб Тла наконец обрел способность двигаться, и Якатла заставил его отбежать от императора, который, похоже, остолбенел.

Предали, думал Дегановид. Предали в самый ответственный момент!

Свита генералов и адъютантов постепенно стала возвращаться на место. По закону тот, кто принес дурную весть, должен был тотчас умереть.

Первый великий министр Дадзёкан вздохнул с облегчением и приблизился к императору – судьба главного жреца Якатла была решена.

– Я хотел тебя, как положено, зарубить на месте, но ты поведешь войска в атаку, – сказала император Дегановид.

На это раз Якатла так вцепился в шею раба Тла, что кровь текла ручьем.

– Мой господин, наши пушки решат исход сражения! – прокричал Дадзёкан.

– Ты уверен? – посмотрел на него Дегановид.