Нашествие арабуру (СИ)

– Поднимай тревогу! – скомандовал Сорай.

Туман сделался совсем редким, и Сорай увидел голого человека. Каким-то чудом он сидел над пропастью целился в него из арбалета. Сорай хотел испугаться, он не смог. Если бы он испугался, то действовал бы быстрее и, наверное, остался бы жив, но Сорай был бывалым самураем и так часто смотрел смерти в лицо, что привык к ней.

В этот момент караульный не очень уверенно прокричал: «Тревога!» и поперхнулся. Тяжелая короткая стрела ударила Сорай в левое плечо как раз между пластинами нарукавника, и он упал, но не от боли, а от удара, и тут же вскочил. Караульный корчился рядом – стрела попала ему в горло. Но лагерь уже был на ногах, со всех сторон слышались крики и звон оружия. К Сорай уже бежали свои. Он вырвал из руки стрелу и стал дрался с арабуру, которые, как тараканы, карабкались на обрыв. Первых двух он проткнул катана, как протыкают цыплят вертелом. От ярости они грызли его катана, а затем с протяжным криком падали в пропасть. Третий же оказался настолько ловким, что уклонился от катана Сорай и даже перебил его своим огненным катана. Мало того, бордовый луч огненного катана так близко просвистел над головой Сорай, что тот услышал его гудение. Наверное, следующим ударом арабуру убил бы Сорай, если бы тот не подхватил с земли нагинату караульного и не разрубил арабуру надвое. Огненный катана, упав на землю, выжег вокруг себя траву.

Однако этого Сорай уже не видел, потому что побежал на звуки битвы вверх по склону, туда, где находились иканобори. Он уже видел, что вокруг иканобори идет бой, но вдруг на него налетел полуголый арабуру, и они покатились вниз – туда, откуда он пришел, и, наверное, сорвались бы в пропасть, но наткнулись на тела убитых, и это остановило их движение. Сорай выхватил нож и, помогая себе левой рукой, в которой была еще какая-то сила, заколол арабуру. Прежде чем умереть, арабуру искусал ему все руки. Сорай оттолкнул его и поспешил туда, где ночевали иканобори. Их надо было спасти любой ценой. Вокруг себя он видел убитых и умирающих. Крови было так много, что зеленый луг склона стал красным. А как же наш ров с водой? – думал он. А как же разведчики, которые должны были предупредить о нападении? Должно быть, нас кто-то предал, решил он.

Сорай шел и падал, поднимался, чтобы упасть снова. Он уже полз, не понимая самой цели движения, просто для того, чтобы ползти. Наконец силы его оставили, и он увидел: высоко в небе шел бой. Шестеро трехпалых иканобори сражались с тремя пятипалыми иканобори арабуру.

Бой был неравным. Пятипалые иканобори арабуру изрыгали пламя так далеко, что трехпалые иканобори не имели ни малейшего шанса приблизиться к ним. Вот один из них беспомощно закружился с обожженным крылом. Напрасно он пытался планировать. У него ничего не выходило. Сорай долго провожал его взглядом, пока иканобори не упал на землю. Потом и второй трехпалый иканобори последовал за первым – он растерялся и вместо того, чтобы сделать пике и зайти сбоку, стал планировать, и конечно, пятипалый иканобори догнал его. И вдруг – Сорай закричал от радости – один из трехпалых иканобори, кружа, стал поднимать выше и выше.

– Давай, друг! Давай! – кричал Сорай.

Он понял его задумку. Иканобори вспомнил, чему так долго обучался. Он поднялся к самым облакам. А потом спикировал на спину врага, и они, сплетясь крыльями, камнем рухнули в пропасть. Напрасно Сорай до последнего мгновения ждал, что трехпалый иканобори оправится и взлетит. Этого не произошло.

Сорай еще долго смотрел, как в небе дерутся иканобори. Их становилось все больше и больше. Своих он узнавал по манере полете – они летали парами и выручали друг друга. И это небольшое преимущество постепенно стало приносить свои плоды – все чаще иканобори арабуру падали на землю. Но тюдзё Сорай уже ничего не разливал: ни своих, ни чужых. А бездонное небо все наполнялось и наполнялось драконами. Казалось, что оно окрасилось в цвет крови и цвет пламени. Ни одна из сторон не могла взять верх, и к вечеру окрестные горы и холмы были усеяны мертвыми и умирающими иканобори.

Тюдзё Сорай тоже умер. Когда его нашли, казалось, что он все так же смотрит в бездонное небо, словно что-то хочет подсказать своим питомцам.

***

Натабуру мучил вопрос, применят ли кецали хаятори. Если это произойдет, думал он, то мы проиграем.

– Не применят, – вещал Язаки по старой привычке пророка и важно задирал нос.

Язаки получил чин дайнагона[177] и теперь красовался в нагрудном золоченом панцире и в шлеме, который то и дело налезал ему на глаза, и Язаки терпеливо водружал его на место. Вооружен Язаки был офицерским мшаго.

– А если? – стоял на своем Натабура, с немым укором поглядывая на друга.

В таком важном вопросе, когда на кон поставлена судьба страны, пророчествам Язаки нельзя доверять. Что если в этот раз он ошибается? Нет, здесь должен быть точный расчет.

– Если применят, – сказал тайсё Го-Данго, – то все мы погибнем, – и он невольно посмотрел на новое оружие, которое привезли из далеких гор накануне.

Огромная пещера была заставлена тележками с камадо[178]. Пахло «потаенной» горючей смесью и окалиной. Горючую смесь называли «потаенной», потому что никто не знал ее состава, кроме Акинобу и Натабуры. Рецепт они вычитали в европейских манускриптах, точнее, у Архимеда, добавили кое-что свое, и получилось грозное камадо. Правда, громоздкое на поле боя, опасное для самих воинов, его надо было еще совершенствовать, но времени на это просто не оставалось.

– Против летающих джонок оно бесполезно, – сказал Го-Данго. – Да, можно сжечь дракона, да, можно напугать пехоту, но настоящего самурая этим не устрашишь.

Тайсё Го-Данго в новое оружие не верил. Ему казалось, что нет ничего надежнее испытанного временем катана, нагинаты и лука, а все остальное пригодно лишь для дикарей. А ведь на камадо была сделана главная ставка, поэтому Го-Данго и нервничал.

– Да… вопрос… – вздохнул Натабура. – Надо точно знать, применят летающие джонки или нет.

Они вышли на свежий воздух. При их виде свита, которая оставалась снаружи, вытянулась в струнку, а из кустов выбежал радостный Афра и чинно сел рядом с Натабурой.

Пещеры находились в глубоком овраге и хорошо были замаскированы низкорослыми деревьями. Стая красноклювых амазин взвились над ивняком и унеслась прочь. Иканобори, правда, уже не летали безнаказанно, но могли появиться в любой момент, поэтому охрана, состоящая из гвардии, схватилась за дайкю[179] и стала озираться, а ее начальник Иваномури подошел к Го-Данго и с поклоном напомнил об опасности. На него не обратили внимания, но стали чаще поглядывать на небеса.

– Знаете, что, – сказала Акинобу, который до этого молчал, – пошлем-ка к кецалям их главного черта Майяпана.

– Он уже целую луну не просыхает, празднует свое назначение, – заметил Натабура.

Под команду Майяпана выделили три тысячи человек, а самого его назначили сёгуном[180]. Он также отвечал за ниндзюцу. На радостях он насовершал столько подвигов, которых другим хватило бы на всю жизнь: захватил в плен сотника и убил трех иканобори. Как это ему удалось, никто до сих пор не понял.

– Ну вот и пошлем пьяного. Меньше подозрений, – сказал Акинобу.

– Это мысль! – согласился Го-Данго. – Эй!

Послали за Майяпаном. Он тотчас явился, голый по пояс, разрисованный, как арабуру, и с запахом перегара.

– Нет, не будут помогать, – заверил он, выслушав вопрос. – Ушмаль не сторонник вмешательства. Точнее, ему это запрещено.

– Кем? – удивился Натабура.

Он уже слышал, что у кецалей есть хозяева, но хотело узнать поподробней. Может, Майяпан что-то вспомнил.

– Не знаю, – пожал плечами Майяпан. – Знаю, что вмешательство силой запрещено.

– Зачем же тогда они приперлись сюда? – в раздражении спросил Го-Данго.

Они уже давно ломали себе голову над этим вопросом, но не находили ответа, к тому же он подозревал Майяпана в неискренности и если бы не заступничество Язаки, в лучшем случае прогнал бы Майяпана на все четыре стороны.