Царская дыба

я, противник мог ринуться через реку под огнем – но идти в доспехах по илистому дну, при глубине только-только нос высунуть, при хорошем течении... Скорее утонешь, чем прорвешься. Противник мог обойти их далеко в стороне, и переправиться в спокойной обстановке – но на это требовалось время. И в ночном мраке подобный маневр осуществить не так-то просто. Потому и ночевали оба отряда в виду друг друга, на расстоянии полета стрелы, одновременно и близкие, и недоступные.

С первыми предрассветными лучами путники опять устремились по тракту на запад, предоставив преследователям чинить мост, незадолго до полудня миновали Торенурму, прихватив на обед неосторожно выбредших к дороге четырех гусей, а после полудня, обогнув притихшую за запертыми воротами и закрытыми ставнями Полтьму, вышли к мосту через довольно полноводную Миликвере. Здесь от накатанного тракта отворачивала на север куда более узкая, но вполне ухоженная дорога.

– А это шоссе куда ведет, Прослав? – остановил проводника Росин.

– На Вайсенштайн.

– Отлично, – Костя, уже не спрашивая совета опричника, дал Архину отмашку: – Поджигай мост!

– Эй, Костик, а мы? – встревожилась Юля.

– Что мы? – устало повернулся к ней Росин.

– А мы как же, здесь останемся? Перед мостом?

– А что ты подумаешь, если гонишься за кем-то, и утыкаешься в очередной зажженный мост?.. Вот то-то... А мы уйдем на север и переждем. Авось, потеряют, отвяжутся.

Новая дорога медленно, но неуклонно шла вверх. О болотах и ивах речи здесь больше не шло – по сторонам громко шелестели, помахивая трехпалыми ладошками, клены, поскрипывали на ветру вязы, растопыривали ветвистые кроны дубы. Разве только береза, с аскетичным спокойствием растущая как среди болот, так и на каменистых холмах, встречалась здесь столь же часто, как и ранее. Заросшие высокой – в пояс – травой луга густо пахли медом. Казалось и пчел не нужно – иди, да облизывай языком влажно поблескивающие разноцветные цветки. О присутствии человека напомнили несколько делянок, наполовину скошенных – но сено еще лежало нетронутым, медленно увядая на солнце.

Потом дорога повернула в исконно русский сосновый бор, немного попетляла по нему, опять вернулась в луга, на которых тут и там стояли редкие дубы или собравшиеся в небольшие рощи клены.

– Смотри, Семен Прокофьевич! – первым заметил опасность сын боярина Батова Григорий. Он указал в сторону одной из мелких рощиц, над которой поднимался к небу сизый дымок. В несколько мгновений дым загустел и непроницаемо почернел, словно на костер кинули пару старых автомобильных покрышек. – Сбегать посмотреть?

– Без толку, – отмахнулся Зализа. – Будь конным, может караульщика бы и нагнал. А пешим... Ну, Константин Андреевич, что теперь делать разумеешь?

– Ничего, – Росин приподнял мушкетон и, поведя плечами, сдвинул ремень немного назад. – Епископ вперед нас разведку сюда заслать не мог. Значит, кто-то своих односельчан об опасности упреждает. А мы не за добычей идем, пусть прячутся.

Однако в душе Костя все-таки