Месть самураев

Если с тыльной стороны Нефритовой башни дорога была почти прямой, ибо она предназначалась для того, чтобы регент мог вовремя сбежать из дворца, то вход в башню с фасада был подобен лабиринту. Нападающие должны были долго плутать по сети узких проходов, большинство из которых заканчивались тупиками, ловушками или ложными воротами. Так пятерка Сёнагона, посланная прямо, попала в болото и вернулась вся в тине и без одного самурая, который провалился в бездонный колодец, и что-то или кто-то так быстро утянул его вниз, что не успели вытащить. К несчастью, этот самурай по имени Ката Кодзи по глупости надел металлический нагрудник.

– Он утонул, как кусок железа, – сообщил Гёки Сёнагон.

Крысолову Хитомари повезло еще меньше – он потерял троих под массивной плитой, когда они углубились под своды какого-то туннеля, решив, что он приведет прямо в Нефритовую башню. Но явное – не самое простое. Это оказался всего-навсего ложный вход. Хитомари был ошарашен таким поворотом событий и некоторое время не мог прийти в себя. Всю жизнь он считал себя удачливее всех, а в самый нужный момент судьба оказалась легкомысленной, как девка из веселого квартала.

Золотарю Вайрочану повезло больше – он всего-навсего получил арбалетную стрелу в плечо, когда вздумал лезть поперек проходов. При этом он потерял одного ронина по имени Нобунага, который просто пропал, и его больше никто никогда не видел. Стрелу вынули, а рану запечатали воском. Вайрочан охал, стонал и сетовал, что теперь не сможет держать меч.

– Зато ты можешь громко орать, – сказали ему.

Фудзивара-но Кинто почти добрался до стены третьей линии обороны Нефритовой башни, опрокинув защитников трех бастионов и одной башенки, однако в последний момент на площади, которая, казалось, наконец вывела к воротам башни, земля перед ними разверзлась и они едва не упали в бездну. Спас их, как ни странно, Баттусай, который ходит и с командой Сёнагона, и с командой Хитомари, и был настолько удачлив и ловок, что остался жив. Он вовремя и честно предупреждал об опасности, но так как в нем видели чужака, то к его советам не прислушивались, а между тем Баттусай видел в темноте, как кошка. И только Фудзивара-но Кинто оценил, что Баттусай соображает лучше всех его бойцов вместе взятых. Получилось так, что Баттусай спас пятерку Фудзивара-но Кинто, никто не погиб, и они, обескураженные, в полном составе вернулись на перекресток, откуда разбегались эти самые лабиринты-ловушки.

И только Акинобу, Натабуре, Афра и Язаки повезло больше остальных, хотя им, опять же как чужакам, достался самый узкий и невзрачный проход, который к тому же вел не вверх, а куда-то вбок, да еще изгибался, как змея, уводя к подножью башни. Натабура вспомнил, как он в стране Чу точно так же бегал по зигзагообразным подъемам меж стен. Однако, чтобы добраться до настоящего входа, понадобилось кружить не меньше коку. Они благополучно, а главное тихо и незаметно миновали несколько постов-бастионов и башенок, в которых находилось по два-три стражника. Эти стражники не могли оказать серьезного сопротивления таким опытным бойцам, как Акинобу, Натабура и Язаки. Даже Афра сумел записать на свой счет двоих или троих несчастных, которых он, самолично устрашив до полусмерти, заставил прыгнуть в ров с водой. Наконец они подбежали к неприметным, как калитка, воротам, прикрываемым справа и слева треугольными бастионами, и прислушались. Казалось, звуки битвы стихли. Язаки повертел головой и удрученно высказал то, о чем они все думали:

– Неужто мы одни прорвались?

– Не, не может быть, – высказал сомнение Язаки. – Даже я знаю, что так не бывает.

И радостно засмеялся. Он еще не знал, что будет делать после битвы. А Афра чуть не гавкнул. Ему нравилось носиться в темноте при свете луны и участвовать в потасовках. Если бы он еще понимал, зачем все это делается. Но он не понимал. Ему было просто весело.

– Тихо! – поднял руку учитель Акинобу.

Они услышали лишь слабые звуки, которые доносились из самой башни.

– Похоже, Тороян прорвался? – осторожно предположил Натабура.

Это было правдой. Тороян без потерь проник в Нефритовую башню и уже вел бой на первом и втором этаже. Ему не хватало сил, чтобы развить успех и опрокинуть стражников. Однако он стянул на себя все их основные силы и таким образом до минимума ослабил оборону центрального входа в Нефритовую башню.

Пока Афра, посланный Натабурой с запиской к Гёки, вел его и других самураев по правильному пути, Акинобу, Натабура и Язаки штурмовали один из бастионов. В каждом бастионе сидели по три лучника, и они держали под перекрестным огнем все подходы к воротам, мостик и канал с водой. Трижды Акинобу, Натабура и Язаки бросались в атаку, и трижды их останавливали. На четвертый раз стражники дрогнули.

***

Начало битвы Бог Яма проворонил. Он как всегда предавался лени под землей – на этот раз в тайных лабиринтах Нефритового дворца – и играл в го с новоиспеченным демоном смерти по имени Кацири, что значит «очень умный». Раньше демон Кацири был просто жалким, дрожащим, несчастным духом, боящимся собственной тени, не только потому что всякая свет} от солнца для духа означал смерть, но и потому что по натуре Кацири не был похож на нагловатого Кадзана. В общем, для начала Богу Яма требовался не дух, а демон.

С помощью подкупа и уговоров четырехрукого и четырехголового Бога Си-Тэнно, который отвечал за формальную часть вопроса, Бог Яма перевел Кацири из разряда духов в демоны, потому что негоже Богу Смерти иметь в услужении какого-то духа, пускай он и трижды умный. В этом он тоже увидел покушение на собственный авторитет со стороны Богини Аматэрасу.

К игре го Бог Яма пристрастился с горя: во-первых, он в конце концов сообразил, что Натабура не собирается его убивать, а значит, Богиня Аматэрасу и думать забыла о давней ссоре.

– Она мной пренебрегла, – понял Бог Яма.

Во-вторых, он потерял шлем ямады с рогами, в-третьих, подлый Язаки присвоил себе каба-хабукадзё – Черный Знак Ада и с его помощью, как считал Бог Яма, стал пророком, а в-четвертых, погиб любимый демон смерти Кадзан, который, конечно, был своенравным и хитрым, но не таким до отвращения покладистым, как этот новый – Кацири. Дело в том, что помощников Бог Яма не выбирал, ему спускали кандидатуры с Небес. Будь его воля, он бы предпочел какую-нибудь из душ смертных – тех же самым самураев, и воспитал подчиненного в соответствие с собственными представлениями о том, каким должен быть помощник Бога смерти. Кацири оказался лучшим из худших, то есть – никаким, хотя и лучшим из всех тех духов и демонов, которые присылали Богу Яма. Единственное его хорошее качество заключалось в том, что он отлично умел играть в го.

В общем, Бог Яма здорово во всем обмишурился и теперь, как и все Боги, искал забвения в головоломках. Игра го давала его ущемленному самолюбию отдых, он забывался, глядя на поле, где бушевали страсти не меньшие, чем в жизни. Он даже прочитал трактат Бан Гу «Сущность Го» и хорошо запомнил отрывок, который его пленил: «Доска должна быть квадратной и изображать законы Земли. Линии должны быть прямыми, как божественные силы. Черные и белые камни разделены, как инь и ян. Их расположение на доске подобно модели небес». А еще он узнал, что в го нет ни начала-фусэки[200], ни конца-ёсэ[201], ни форм, ни атаки, ни содержания – вообще ничего – одна пустота. Некоторое время это его забавляло, потом затянуло – да так, что он забыл о своих обязанностях и свалил все дела на бедную голову помощника Кацири. Естественно, в хабукадзё царил полный бардак: души смертных не регистрировались, не помещались туда, куда нужно, то есть в котлы, баки и на сковороды, а бродили неприкаянными по белому свету. Духи и демоны забыли, что такое субординация, вели себя нагло и дерзко, воруя эти слабые души, проникая в другие миры и совершая иные мерзопакостные дела. Но это уже другая история, с другими лицами и героями, недостойная нашего пера.

Демон Кацири тоже слышал шум битвы, но не смел реагировал без команды хозяина, как он называл Бога смерти, пока на голову не стала сыпаться штукатурка.