Цветочек

Выйдя за ворота, Цветочек остановился и вдохнул свежий воздух полной грудью. Их город огромный! Наверное, самый большой во всем мире. Нет, он понимал, что есть и больше, но сейчас его родной город был самым большим в мире! Внизу блестела атласная лента реки. Надо только пройти мимо всех этих построек, огородов и пастбищ, а потом спуститься вниз к реке. Сказано? Сделано! Принц бодрым шагом потрусил по дороге к манящей серебристой ленте. Как будто в помощь ему из-за облаков выглянула огромная луна, улыбнулась и засияла пуще прежнего.

Но спуститься к воде у него никак не получалось — берег слишком высокий и принц побоялся свернуть себе шею в незнакомом месте. Однако душная ночь и разгоряченное тело упрямо требовали водных процедур. Приметив песчаный пляж на той стороне, он добрался до ближайшего мостика, перешел на другую сторону и посеменил вдоль берега по едва различимой в утреннем полумраке тропинке, наблюдая, как с реки постепенно поднимается туман и расползается по лугам. Становится все светлее. Уже в небе прочертили разноцветные линии солнечные лучи. Уже луна как будто прощается с ним. На горизонте чернеет полоска леса. И городские стены с той стороны ощетинились сторожевыми башнями. Как же мир прекрасен!

Тропинка разделилась — одна пошла под уклон, вторая повела дальше вдоль берега. Цветочек нетерпеливо сбежал с горки вниз. Подошел совсем близко к воде и осторожно коснулся ее пальцем. Холодная. Мокрая. Как здорово! А если искупаться? Вот прямо сейчас снять с себя всю одежду и залезть в воду! Да! Отважиться и залезть в воду!

Он отошел к кустам, снял плащ, сапоги, котту и камизу. Развязал тесемку на штанах… Где-то совсем рядом раздался треск сухой ветки. Принц насторожился, сгреб в охапку одежду и юркнул в заросли. Чутье его не подвело — через несколько секунд с горки спустились… женщины? Все в черном. Все с распущенными волосами и какими-то ожерельями на шеях. Они шли молча. По росту (похоже, что по старшинству). Впереди важно вышагивала упитанная старушка — самая старая, потому что почти совсем седая. Цветочек, стараясь не шуметь, начал торопливо одеваться.

Женщины остановились, о чем-то поговорили, разделись догола, оставив лишь костлявые ожерелья, и встали в круг.

Ведьмы… — догадался Вилл, во все глаза уставившись на настоящих колдуний. Хотя нет, ведьма была только одна. Остальные пять ее слушались беспрекословно. Она очертила круг на песке, положила туда что-то, начала читать заговор, сплевывая на каждую сторону света. Толстая молодая женщина с большой круглой попой и огромными белыми грудями медленно вплыла в круг и начала плавно кружиться, при этом жир на ее боках мягко перекатывался под кожей, а груди подрагивали, как живые. Вилл как завороженный во все глаза пялился на нее. Он еще никогда в жизни не видел такого. Ведьма подала знак остальным подойти… и тут из-за кустов откуда-то вывалился Том.

Мальчишка, не замечая женщин, пронесся к воде, остановился совсем рядом с принцем и начал торопливо раздеваться. Цветочек побледнел, помертвел и чуть не умер от страха одновременно. Хотелось схватить его за шкирку и волоком тащить отсюда, потому что даже принц знал, что мешать ведьмам — значит подписать себе смертный приговор.

— Девственник, — воскликнула ведьма. И Том дернулся, обернулся, попятился к воде. — Все так, как сказали кости. Кровь девственника продлит жизнь.

Вилл затаил дыхание. Мысленно умоляя его бежать! Бежать так быстро, как только сможет. И Том, словно услышав его мольбы, кинулся к воде, явно намереваясь уплыть от старухи.

— Стой! — хлопнула она в ладоши, и Том, будто бы разом потеряв всякую способность двигаться, неуклюже полетел на песок, не имея возможности даже выставить при падении руки.

— Девственник, — ухмыльнулась ведьма, когда женщины перевернули мальчишку на спину. Он беспомощно крутил головой и что-то мычал. Наверное, колдовство лишило его возможности не только двигаться, но и говорить. — Подготовь его! Принеси мне тряпку со своей первой мертвой кровью. А ты дай мне тряпку со своей последней мертвой кровью. И мне нужна живая кровь девственницы, — раздавала она указания.

И Вилл перепугался до икоты, когда понял, что они собрались делать — с Тома стянули рубаху и штаны и начали связывать по рукам и ногам. Они же не на самом деле решили его разорвать? Они же не сделают этого? Они не посмеют! Он же живой!

Тетка с большими сиськами нетерпеливо ходила по линии обзора, закрывая все своей жирной задницей! Надо что-то делать! Надо срочно что-то делать! Но что? Их вон сколько, а Вилл один.

Тетки нервничали. Дергали за веревки, привязанные к ногам и рукам Тома резко и сильно (у Цветочка даже суставы заломило). Мальчишка стонал, но ничего сделать не мог.

— Сильнее! Тяните сильнее! — приказала ведьма.

Женщины и девочки с силой начали растягивать веревки, словно действительно собираясь разорвать пленника на части. Цветочек едва не взвыл от пронзившей его от рук и ног боли. Настоящей, физической, совершенно реальной жгучей боли. Боль прошла по конечностям маленькими молниями и ударила в центр груди. Он аж подпрыгнул от неожиданности. Том беззвучно рыдал и мычал. Ведьма хищно улыбнулась, доставая ритуальный нож:

— Кровь девственника продлит жизнь, — произнесла зловеще.

Его вывел из транса истошный вопль Тома. Такой отчаянный, такой перепуганный. Вилл вдруг расправил плечи, разом вспомнив, что он, как ни крути, а все ж наследный принц, и его не тронут. Ну… По идее не должны тронуть, конечно. Но не давать же Тома в обиду!

— Вы с ума сошли?! — заорал он, вырываясь из кустов диким зверем.

Женщины замерли, продолжая натягивать веревки. Ведьма разъяренно обернулась. Том продолжал орать, умолять о помощи и извиваться.

— Немедленно отпустите его! Я вам приказываю! — он с вызовом смотрел в глаза ведьме, на всякий случай, достав из ножен кинжал. — Я приказываю! Выполняйте приказ кронпринца! Отпустите его!

Женщины отпустили веревки и отступили, прикрываясь. Том тут же скрючился, прижав руки к груди. Вилл, плотно сжав губы, с ненавистью вцепился взглядом в ведьму.

— Только попробуйте что-нибудь сделать, — шипел он, встав над парнем так, чтобы никто и близко к нему не подошел. — Вас отец на лошадях порвет. По-настоящему! В самом деле! Живьем разорвет!

Ведьма молча вглядывалась в его лицо, словно изучая. Потом подошла к корчившемуся от боли Тому, не обращая внимания на Вилла, стряхнула прилипшие ко лбу волосы и вытерла морщинистой рукой лицо, очищая от слез и песка. Еще раз глянула на Вилла. Ухмыльнулась.

— Привет Унгине передавай, — она неприятно засмеялась. Бросила брезгливо: — Цветочек.

Принца передернуло от негодования.

— Убирайся к чертям, старая ведьма! — рявкнул ей в спину.

Женщины подхватили одежды и пошли прочь. Проводив их взглядом и убедившись, что им больше не угрожает опасность, Вилл склонился над Томом.

— Покажи, — нежно сказал он, пытаясь развернуть свернувшееся в калачик всхлипывающее тело.

Том протяжно взвыл и сжался еще сильнее. Его тело начала бить мелкая дрожь.

— Я помогу. Покажи. — Вилл почувствовал, что и сам сейчас вот-вот заистерит. — Осторожно покажи. Ну, давай, Том, позволь мне тебе помочь.

Тот отчаянно затряс головой, давя рыдания громкими всхлипами.

— Послушай, я помогу тебе. Покажи мне, что они сделали. Я постараюсь помочь.

— Мне стыдно, — на выдохе пискнул он.

— Глупости какие! Чего ты боишься? А эти… — он еще раз обвел берег взглядом. — Эти ушли. Том, здесь нет никого, кроме нас. И сейчас ты нуждаешься в помощи. Пожалуйста, Том, позволь мне помочь.

Вилл с трудом завалил его на спину и отодрал руки от груди. Чертыхнулся, увидев невероятно распухшие кисти темно-бордового, почти черного цвета.

— Послушай, я постараюсь перерезать веревки, но здесь темно и плохо видно, а узлы очень сильно затянулись, я не смогу их развязать. Я буду очень аккуратен. Ты только не шевелись, ладно? Обещаешь? — голос дрожал.

Принц очень осторожно, двумя пальчиками, ощупал поврежденные запястья. Перетянуто, действительно, очень сильно, веревки впились в плоть и даже поранили кожу. Том все пытался закрыть лицо то одной рукой, то другой, но глядя на черные ладони и опухшие пальцы снова начинал всхлипывать и лить слезы. Вилл достал кинжал, облизал лезвие и начал осторожно надрезать первый узел, молясь, чтобы рука не дрогнула, и он не порезал его.