Цветочек

«Куда понесли?»

Том бросил рыбину и рванул вон со двора, а когда обернулся на бегу, то понял, что король сцапал Эмиля. Пришлось возвращаться. Не бросать же друга.

«И что мне с вами делать?» — поинтересовался король, крепко держа Эмиля за ухо, отчего тот постанывал и попискивал.

«Отпустить, — растерянно дернул Том плечами, нервно комкая конец пояса. — Мы же… ничего не сделали».

«А кто мою стерлядь украсть хотел?» — улыбнулся монарх.

«Ух ты! Это стерлядь? — позабыв про ухо, восторженно воскликнул Эмиль. — Никогда не видел. Только слышал о ней. Так вот ты какая…»

А потом они втроем ели эту стерлядь и облизывали от удовольствия пальцы. Король даже угостил их вином, только Тому оно не понравилось. А когда парень окончательно захмелел, то и вовсе набрался наглости и сказал:

«Нам баба Унгина сказала, что вы нас ратному делу научите. Вот мы и пришли. Учите».

Король захохотал, хлопнул его по плечу, так, что Том едва стерлядь обратно не срыгнул, и сказал, что государственных дел у него много, но так и быть, возьмет их в ученики. А если еще кто с вашей улицы захочет стать воином, то так и быть, пусть Том сам решит, кого брать, а кого нет. На том и разошлись.

— Чего вчера-то было? — спросил Густав, лениво поворачиваясь к солнцу то одним боком, то другим, чтобы побыстрее обсохнуть со всех сторон. С мокрых светло-русых волос капала вода, сбегая по бледной груди и плечам

— А что вчера было? — лукаво глянул на друга Эмиль, вытряхивая на землю рыбу из садка. Его рыжие волосы отливали золотом в солнечных лучах. Том даже зажмурился.

— Говорят, принц с коня свалился. И ему в этом кое-кто помог.

— Аааа, — протянул он. — Ты об этом. Ну, да, сдурил я как-то. Мне почему-то казалось, что Цветочек умеет ездить верхом.

— Все равно смешно было. Он потом никак встать не мог. В грязи ноги разъезжались. Я чуть от смеха не лопнул. Он еще так глянул на меня зло, — захихикал Том, зябко обнимая себя за плечи и переминаясь с ноги на ногу. Все ж купаться в мае рановато, пусть и жарко уже, но вода все равно не прогрелась.

— Угу, — поддакнул Эмиль. — Ты вот можешь представить его нашим королем? Вот его надо будет защищать, под его знамена вставать, его слушаться… А эта рохля даже верхом ездить не умеет, зажатый какой-то, меч взял, так чуть ручки тоооооненькие не переломил. Хоть бы уж отца не позорил.

— Ага, — кивнул Том, клацая зубами от холода.

Густав усмехнулся и скептически покачал головой.

Они сидели втроем у костра и жарили плотвичку и окуней на веточках. Внизу под костром запекался судак. Густав обмотал тушку какой-то травкой, а Эмиль обмазал ее толстым слоем глины. Том сгреб костер в сторону и быстро вычистил ямку. Затем они положили туда рыбу и все это сверху обратно засыпали красными углями. Они действовали быстро и слаженно, понимая друг друга с полуслова. Потом болтали ни о чем, о пустяках, передавая кувшин с молоком по кругу. Через некоторое время Том насытился и подобрел. Отвалился рядом на травку, подставляя впалое пузо солнышку. Закрыл глаза от удовольствия — хорошо-то как… Кузнечик совсем рядом поет. Друзья о чем-то тихо говорят. Зевнул… И задремал.

А вечером отец взял крапиву и отходил его со всей дури вдоль хребта — про огород-то он напрочь забыл. Да и Ральф потом пендаля отвесил, сообщив, что Том минимум три дня будет за него вкалывать, и пусть только слово против скажет — Ульрих быстро его норов усмирит. Почему-то Ульрих всегда горой стоял за средних братьев и люто ненавидел самого младшего. И хоть отец в обиду его не давал, а мать всегда старалась защитить, но разве ж родители знали, что зажать Тома где-нибудь в темном углу, толкнуть в хлеву, подставить подножку или окатить грязью — это было самое любимое тайное развлечение братьев. А под словом «вкалывать» скрывалось, что Том теперь не только хлев будет один чистить и за скотиной ходить, но и матери по хозяйству и с огородом будет один помогать. При этом Ральф будет стоять рядом и делать все возможное, чтобы брату жизнь медом не казалась. Нет, Том пробовал жаловаться — тогда братья устраивали ему темные, Том пробовал сопротивляться — братья подставляли его, Том старался как-то пресечь все это, но потом понял, что на каждый его чих, они все равно придумают три «будь здоров» и один хуже другого. Он прятался на сеновале, в одиночестве переживая свои неприятности, и с горечью думал, что жизнь — штука весьма несправедливая.

Через неделю, когда его рабство на Ральфа закончилось, Том смог наконец-то выбраться во дворец. Король встретил его с радостью, спросил, как он себя чувствует.

— Ну, по крайней мере, он уже так не кашляет, — с глубокомыслием на лице сообщил Эмиль.

— Уже не кашляю, — эхом повторил Том.

— А мне Эмиль сказал, что ты приболел. Вы же купались, да? Холодно еще. Ханса нет, спросить не у кого, хотел уж гонца до вашего дома посылать.

— Ваше величество так добры ко мне, — повесил он голову, краснея. — Не стоило беспокоиться.

— Запомни, мой мальчик, для короля нет ничего важнее его подданных, — приобнял за плечи монарх.

— Важнее даже сына? — неожиданно выдал Том и сам испугался.

Король рассмеялся.

— Идите, берите кинжалы, я научу вас их метать, как янычары. Знаете, кто такие янычары?

Мальчишки замотали головами.

— А мне вот довелось с ними познакомиться…

И полился рассказ неспешной рекой о путешествиях и дальних странах, о людях в смешных обмотках на головах и широких штанах, собранных на щиколотках, о славных боях и победах. И ставил король руку своим будущим воинам, объяснял, как кинжал держать да ветер ловить, как целиться и как не порезаться, как летит острое тонкое лезвие и в дерево вонзается. Вечером собрали мальчишки королевский табун и ушли в ночное — отрабатывать броски, чтобы потом показать королю, какие они воины искусные, как быстро всему учатся.

— Эмиль, вы без меня лошадей отгоните? — беспокойно спросил Том, поглядывая на красно-желто-розовый горизонт. — Мне б домой. Отца нет — он через пару дней вернется. Сейчас все на Ульрихе. А он мне голову оторвет, если я скотину не покормлю и корову не подою, на пастбище ее не выгоню. Не успею я и табун отогнать, и дома дела переделать до его пробуждения.

— Слушай, ну давай я с ним сам поговорю? Хочешь, с ребятами его где-нибудь встретим да объясним что почем? Ты ж, считай, на службе у короля, ты не просто так где-то с девками балуешься. Или бабу Унгину попрошу понос на них наслать, если обижать тебя будут. Ну, ты не хочешь, давай я. Том, от меня куска не отвалится.

— Не надо… Я сам… Как-нибудь… — тихо-тихо ответил он. — Я через западные ворота пойду, так быстрее. Ты гони табун через брод к северным воротам. А я в нашем месте переплыву да прямиком до дома рвану. Успею.

— Я все равно с бабой Унгиной поговорю, — упрямо поджал Эмиль губы.

Том улыбнулся, попрощался с друзьями и бегом понесся через луг к реке. Надо успеть до того, как Ульрих проснется, иначе быть битым опять. Не дай бог, если с отцом что-то случится, братья со свету сживут. Мать хоть и заступается, но чем старше сыновья становятся, тем меньше они ее слушают. Быть ему битым…

В этом месте река делала резкий поворот. Берег здесь неровный — то вздымается вверх высокими стенами, в которых устраивали свои жилища стрижи и ласточки, то пологий и болотистый. Перед самим поворотом совсем мелко, там девки любят купаться до самого сентября, а вот за поворотом место узкое и глубокое, там рыба хорошо ловится, Эмиль сети ставит. Там омуты — купаться опасно, но они втроем очень хорошо плавают и им не страшно.

Том выбежал на песчаный берег, не заметив невдалеке у кустов каких-то людей. Скинул промокшие от росы боты, принялся развязывать тесемки ремешка, чтобы снять штаны и рубаху.

— Девственник.

Он дернулся, словно его кольнули в спину, отшатнулся в сторону, оборачиваясь. Перед ним стояло шесть разновозрастных женщин и девушек. Голые, с распущенными волосами и какими-то ожерельями из костей на груди.