Цветочек

— По-моему, вы не верили в приметы. А когда будут кормить? Какой сегодня распорядок дня? Дядя, можно я хотя бы переоденусь? Я в этой одежде неделю хожу… Она вся в крови и воняет… Я быстро. А вы тут пока…

Слуга принес мешок. Протянул герцогу.

— Действительно, воняет, — поморщился милорд. — Положи вон туда. В угол.

Том едва слышно выдохнул. Сердце стучалось так, что отдавалось в пятках. Живот от напряжения дергало. Он встал, опираясь на меч, пошел к выходу.

— С вашего позволения, милорд, — покачал он головой. — Я просто пропитан этим отвратительным запахом. Не могу больше. Я переоденусь.

— Погоди, надо обсудить коронацию.

Том страдальчески закатил глаза. Надо валить отсюда срочно. Главное, не суетится. Ныть, что устал, что хочется снять с себя эту одежду и тихой сапой пробираться на этаж к брату. Дядя слишком сильный воин, раненный он с ним не справится. Да и не будь он ранен победа всё равно под вопросом. И не понятен еще другой момент — герцог кого-то ждет? Почему он его отчаянно не отпускает? Что-то тут не так.

В зал вошла Брунгильда. Сердце, беспокойной птичкой колотящееся в груди, замерло и упало в пятки. Том едва не грохнулся в обморок от страха. Теперь всё. И меч не поможет.

— Дядя, — постарался растянуть он губы в улыбке, — я ушел. Вам тут поговорить надо, как я погляжу.

— Куда ты, милок? — хмыкнула ведьма.

— А вы меня тут опять убивать собрались или снова похитите? — неожиданно для самого себя оскалился Том, выставляя меч вперед.

— Кому ты нужен? — рассмеялась Брунгильда. — Показывай, что привез!

— Вам надо, вы и смотрите. А у меня дел сегодня много.

Он быстрым шагом направился к двери. Главное, не паниковать, не сорваться на бег, не закричать, не выдать себя.

— Куда, милок? — преградила ведьма ему дорогу клюкой. — Генрих, а ты мешок-то открывал сам? Или так и ждешь меня?

— Рихард сказал…

— А ты глазами-то родными посмотри, — перебила Брунгильда сердито. — Не человек это пахнет. Обманул тебя, щенок. А сейчас удрать хочет.

Том толкнул ее со всей силы и бросился наутек. К черту сейчас все тайные ходы, надо хотя бы выбраться из замка, а там уж заорет во всю глотку, помощи у солдат внизу попросит. Они его знают, отца его знают, в беде не оставят.

— Стой! — неслось в спину.

Ноги неожиданно подкосились, и он полетел на пол. Мысленно выругался. Чертовка! Что ж баба Унгина ее не прибила тогда? Почему пожалела?

— Что это, дружок? — недовольно пнул дядя Генрих разлагающуюся тушку.

Том молчал. Брунгильда что-то шепнула и хлопнула в ладоши.

— Говори, — разрешила.

— Кабанчик, — милейшим образом заулыбался Том. — Самого упитанного для вас выбрал. Только вот не довез. Испортился.

— А что с Вильгельмом? Ты понимаешь, что ты оставил в живых тирана? Ты понимаешь, что теперь пророчество свершится? Будут войны, смерть, болезни, разрушения…

— Мне показалось, что надо дать ему шанс. И потом, пророчество — это такая штука… Оно же предупреждает. Думаю, что Вильгельм сам его читал и сделал выводы. И, знаете, дядя, все-таки я считаю, что каким бы он не был тираном, но он мой брат. Как же я могу убить брата, который мне ничего плохого не сделал?

— Ты слишком много думаешь, — мрачным голосом отозвался герцог.

— Убить? — будничным тоном спросила Брунгильда.

— Убей, — кивнул милорд.

Том закрыл глаза. Спокойно-то как на душе. Даже не верится, что вот-вот его не станет.

— Последнее желание, — громко сказал парень. — Я хочу умереть в бою, как мужчина.

— Хочешь продлить агонию? — хмыкнул герцог. — Что ж… Отпусти его.

— Милорд, я бы не стала, — прищурилась ведьма. — Щенок опасен.

— Опасен? — захохотал он. — Отпусти его и выйди в коридор. Чтобы мы случайно тебя не задели.

Скованное заклинанием тело неожиданно расслабилось. Том с трудом поднялся. Взял меч в левую руку. Размял кисть. Брунгильда вышла.

Удар. Еще удар. Присесть, пропуская меч над головой. Вскочить и отпрыгнуть в сторону. Отвести удар, напасть самому.

— Ого, — восхитился дядя. — Однако.

— А я разве не говорил, — Том увернулся еще от одного удара, — что моя левая рука ни в чем не уступает правой?

Атака. Уйти из-под меча. Нанести удар.

— Для умирающего от усталости ты слишком хорошо дерешься.

— Привычка. — Отразил, метнулся за кресло и с силой швырнул мебель в сторону герцога. — А вам не зазорно с раненным племянником сражаться?

— Тебе же было не зазорно врать дяде. — Атака. Удар кулаком по больному плечу.

Том взвыл и отлетел в сторону, роняя меч. Дядя подбежал к оружию первым и отшвырнул его в противоположный конец зала. Том перекатился в другую сторону, вскочил. Достал из голенища метательный нож. Пора заканчивать это представление. Сил больше нет. Короткий и резкий замах. Он видел, как по дуговой траектории несется смертоносное лезвие. Он видел, как дядя в последний момент уклоняется, разворачивая тело, пропуская нож над собой. Он видел, как металл вонзается в грудь стоящего за ним человека. Он заорал, словно криком хотел разорвать время.

Глава 14. Казнь совершена

Цветочек не то очнулся, не то проснулся от холода и нестерпимой головной боли. Вокруг стояла ночь, рядом горел костер, у которого сидели Густав и Эмиль. Вкусно пахло жареным мясом — мальчишки готовили кабанчика. Он попробовал потянуться. Эмиль тут же выставил ногу вперед, придерживая его, и бросил, не глядя:

— Осторожно, в огонь свалишься.

Ребята точили какие-то ветки. Кривые кидали в костер, а ровные с одного конца чуть расщепляли, а с другого остро затачивали. Судя по внушительной кучке, работали они давно и самое главное не понятно зачем.

Вилл поёжился и плотнее укутался в плащ, которым был укрыт.

— Дальше. — Густав что-то нарисовал веточкой на песке под ногами. — По времени мы должны уложиться. Ну, если будем стараться, конечно. Смотри, с этой стороны путь выходит значительно длиннее. Том меня спрашивал как раз…

— А где Том? — тут же подскочил Цветочек и закрутил головой. Зашипел от боли — в висках стучали молоточки, как будто какие-то злые люди оборудовали в самом центре мозга кузню и теперь нещадно что-то ковали.

— Болит? — учтиво спросил Густав.

— Очень, — пожаловался принц.

Густав порылся в сумке, достал какую-то тряпицу, вытащил кожаный мешочек, выдавил из него что-то зеленовато-масляное и протянул другу:

— Приложи.

— Куда приложить? — не понял принц, с некоторой брезгливостью рассматривая зеленую субстанцию.

— Туда, где болит, — пожал плечами Густав.

— У тебя еще что-то болит? — вопросительно уставился на него Эмиль. — Может челюсть? — повернулся к другу. — Том вот от всей души приложил его.

— Я и говорю, что к скуле надо приложить, чтобы не болело. Или у тебя еще что-то болит?

— Голова, — вздохнул Цветочек.

Густав встал, подошел. Провел над головой руками:

— Взял я лучину — заколол чёрта, прибежал чёрный пёс — откусил боль, прибежала чёрная кошка — перекусила боль, прибежал заяц — перекусил боль. Всевышний Боже, помоги Ты Сам! Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь. — Сплюнул три раза. — Сейчас все пройдет.

Вилл провел рукой по щекам — левая припухшая. Правда, болит. Он приложил тряпку с лекарством к лицу.

— А где Том? — все-таки переспросил. — Где этот ужасный Рихард и его головорезы?

— Том решил, что он самый умный, и свалил от нас, — недовольно буркнул Эмиль. — А с ним ушли и Рихард со своими головорезами.

— Рихард сказал Тому, что он должен меня убить. Если он меня не убьет, то Рихард убьет вас. Я ничего не понимаю. Том ведь совершенно серьезно собирался меня убить. Я знаю, я видел и все слышал. Вы ведь знаете, что тетя Унгина заговорила меня? Меня никто не может убить, кроме Тома.

— Знаем, — кивнул Густав.

— Том оглушил тебя. Потом, судя по тому, что кабанчик у нас остался один, а не два, зарезал его, залил все кровью, положил тебя так, что у нас с Густавом чуть разрыв сердца не случился, когда мы тут все увидели, думали, что он и, правда, отрезал тебе голову, велел нам тебя похоронить, а сам свалил к дяде с Рихардом. Так он вывел из игры тебя и нас.