Попрыгунчик (СИ)

— Есть, товарищ капитан! Ну как чувствует, ско… — ответила трубка голосом рядового, но Иванченко его уже не слушал.

Через минуту солдат был уже в кабинете, благо, что канцелярия располагалась совсем недалеко — на другом конце коридора.

— Варнавский, будь другом… — начал было капитан.

— Коньяк? — рядовой угадал с просьбой по характерному в подобных случаях обращению к нему. — Сергей Васильевич, уже четвертая бутылка за одиннадцать дней текущего месяца, а всего положено пять. И то на всю вашу роту. Как я потом перерасход буду объяснять?

— Да какой перерасход, если я… то есть моя рота еще даже план не выполнила? Так что не гунди. Лучше сбегай на склад к Степановне, тем более, что запрос уже отправлен. Не заставляй пожилую женщину ждать.

***

— Красиво, но ни черта не понятно, — капитан разглядывал книжку, пока старлей разливал то, что принес Варнавский. — Какой это хоть язык? Арабский?

— Да не, не похож. У них там вязь, а тут все закорючки раздельно. Может, ангельский какой?

— Может. Ладно, отправим на Северную — там определят. Нам, простым смертным, по сути, какая разница? Довольно лишь того, что повысят за отличную службу, а все эти загадки пусть разгадывают ученые, правильно говорю?

— Ага. Что-то я не вижу звезд, упавших на мои погоны, — усомнился Гураев.

— Ты не видишь, Али, а они — есть. Держи, — Иванченко достал из папки какую-то бумагу и протянул ее своему другу. — Копия приказа. Не сегодня-завтра подпишут.

— Сразу майора? Ну ничего себе! — тот нашел свою фамилию в списке. — А тебе подполковника! Поздравляю! За это и выпить не грех.

— И это в главном штабе еще не знают про книгу, — продолжил пока что капитан, закусывая горьким шоколадом. — Завтра же ее отправим. А еще лучше — ты лично передашь это сокровище, заодно побываешь на Северной. Обмен опытом молодых специалистов, так сказать.

— Серег, это уже перебор, — поморщился старлей. — Я после задания устал, как собака, а ты хочешь меня снова в пекло закинуть? Опять поезда ловить, прятаться по кустам, бегать от солдафонов, если засекут… И вообще, я тебе не молоденький парень на побегушках, как этот твой Варнавский, четвертый десяток уже идет. Не, никуда я не поеду, делай, что хочешь со мной!

— Не злись раньше времени и не спеши с выводами. Главного-то ты не знаешь.

— Ну?

— Баранки гну! Наши остолопы в белых халатах в своем подвале все-таки смогли собрать и запустить телепортатор. Так что доставим тебя быстро и с комфортом!

— Или же потом по всей камере мои мозги и кишки отмывать будете, как с той крысой, помнишь?

— Исключено! Все уже с тех пор опробовано сто раз, и каждый раз — удачно. Так что расслабься и готовься — завтра понесешься сквозь пространство и время. И это, налей еще, а то стаканы сохнут — непорядок.

========== 222 ==========

Первое, что почувствовал Алихан Гураев после пробуждения — невероятную тяжесть в голове, будто под покровом ночи какой-то злой гений залил ему в полость черепа пару литров жидкого свинца. Гудело не по-детски. К тому же, правая рука, на которой он лежал, категорически отказывалась его слушаться.

— Серега-а, — позвал старлей, не разлепляя глаз. — Ты здесь? Васили-ич?

Но никто не ответил.

Гураев перевернулся на спину и открыл глаза. Ничего не изменилось — кругом было темным-темно. «Так, ну и где я? — подумал он. — Давай, Али, вспоминай».

Яркими раздражающими картинками полетели в голове мгновения прошлого вечера. Вот они с Иванченко пьют за повышение. Затем за новый телепортатор. Потом вспомнили погибшего на задании Сидорчука. Помянули. Следующим тостом была отмечена сообразительность Азатова. С небольшим перерывом выпили за скорейшее заживление сломанной руки старлея.

Офицер отвлекся от воспоминаний и потрогал свою правую руку, к которой медленно возвращалась чувствительность уколами маленьких иголочек. Плотная бинтовая повязка была на месте. «Наверное, анестезия еще до конца не прошла после операции, вот боли и нет», — решил он и продолжил восстанавливать в памяти события дружеской попойки.

После руки они снова вспомнили о Сидорчуке. Хороший парень был. Помянули второй раз. Поспорили о чем-то незначительном, но быстро пришли к общему решению и помирились. За это и выпили. Закончилась закуска. Позвали Варнавского, но он не пришел. И Алихан пошел на поиски съестного сам. Но куда? С этого момента память работать категорически отказывалась.

Гураев, собрав волю в кулак и пересилив силу притяжения своей головы к земле, встал, слегка покачнувшись. Огляделся — на фоне темной серости ночи что-то густо чернело вокруг него на десятки метров вперед. Похожее на…

Яркая вспышка от внезапно включившихся сверху и с боков ламп резанула по почти привыкшим к темноте глазам, вызывая новую волну боли в голове. Попытавшись прикрыться от света рукой, старлей потерял равновесие и весьма чувствительно упал на свою пятую точку. Раздался сочный хруст, и ткань брюк в районе левой ягодицы и бедра начала быстро намокать, противно прилипая к коже.

— Это кто там шарашится средь поля?! — громыхнул из рупора мужской голос, усиливая страдания Гураева. — А ну выходи!

— Выхожу, выхожу, — прошипел себе под нос старший лейтенант, медленно поднимаясь. — Только заткнись.

Зато стало понятно, в какое странное место занесло горе-выпивоху — помидорное поле. Красные, желтые, обычные и черри — они были повсюду, в том числе и на штанах, правда уже в виде пятна. Быстро ковыляя, к нему уже спешил пожилой сторож, крича что-то явно нелестное и активно размахивая руками.

— Ах ты шельмов сын! Чего ты тут ошиваешься в три часа ночи, помидоры портишь? Из-за тебя свет пришлось включать, биоритмы растениям сбивать!

— Не орите, прошу. Умоляю, — Гураев примирительно поднял руки над головой. — Уже ухожу.

— Хитрый самый, что ль? Уходит он. Нет уж! Любишь воровать — люби и посидеть! — сторож схватил его за правую руку и резко дернул, намереваясь потащить нарушителя за собой. Боль электрическим разрядом пронзила вдоль всю конечность, да так сильно и внезапно, что старлей заорал и на автомате выдал мощный хук левой неосмотрительному хранителю правопорядка. Шатнувшись, тот без сознания осел на землю, сломав еще пару кустов помидоров.

— Господи, театр абсурда какой-то, — тихонько произнес офицер, держась за горящую от боли руку и озираясь в поисках выхода с грядок. — Чтобы я еще раз в жизни когда-нибудь пил с этим алкашом Иванченко — да ни за что!

***

Второй раз Гураев обнаружил себя уже в своей комнате, лежащим на кровати. Судя по яркому свету, исходящему от искусственного окна, на поверхности должен был быть все еще день. Голова продолжала болеть, благо, не так интенсивно, как пару часов назад. Но вот рука под бинтом нещадно ныла пульсирующей болью. Да и общее самочувствие было отвратительным — все-таки уже не двадцать лет, когда ты вчера бурно праздновал день рождения сослуживца, а сегодня спокойно бежишь пятнадцатикилометровый кросс. Верно говорят: старость — не радость. «А ведь сегодня еще лезть в этот телепорт… — совсем загрустил старлей. — Хотя нет, к черту! Я в таком состоянии на Северную не полечу. До Иванченко бы хоть доползти, и то хорошо».

Через час, когда электронные часы на полке показали 17:38, более-менее придя в себя, легко позавтракав и приведя свой внешний вид в порядок, офицер отправился к своему другу-собутыльнику.

В коридорах базы было подозрительно тихо для этого времени: изредка мимо пробегал какой солдат, или офицер спешил по своим делам, хотя обычно все сновали туда-сюда, словно муравьи. Знак, прямо-таки скажем, нехороший. Зато никто из знакомых и коллег не мешался старлею, пока он поднимался из жилого блока наверх в штабной.

— Серег, я к тебе по поводу моей командировки, — сразу же начал Гураев, только-только войдя в кабинет. Иванченко сидел хмурый и что-то активно набирал на своем планшете. — Я тут подумал, наверное, не стоит мне сегодня…