Молот Ведьм

Дама в чёрном улыбнулась пренебрежительно, а улыбка ещё добавила красоты и так пригожему лицу.

— Дедушка, — сказала она. — Я уже выросла из пирожных. Однако поднялась со стула и официально кивнула мне на прощание. Настоятель подождал, пока она не закроет за собой дверь.

— Здравствуйте, инквизитор, — произнёс он и указал мне место, на ктором ещё минуту назад сидела женщина, называющая его дедушкой. — На самом деле её дедушка был моим братом, — пояснил он, как бы ожидая вопроса. — Но умер, когда она ещё была ребёнком.

— Дама необыкновенной красоты, — учтиво сказал я. — Если позволите мне выразить эту смелую мысль.

Он кивнул довольный, но как бы готовый к тому, что весь мир бы создан, чтобы хвалить его родственницу.

— Это розочка, господин Маддердин, — произнёс он с улыбкой. — Прекрасный цветок, ошеломляющий аромат и острые шипы.

Он присел на стул напротив вменяя, но сразу же поднялся снова и хлопнул себя ладонью по лбу.

— Ну что я за хозяин, — фыркнул он. — Выпьете что-нибудь? А может вы проголодались по дороге?

— От всей души благодарю, — ответил я. — Однако я позже не премину воспользоваться любезным предложением вашего преподобия.

— Фрикасе у меня нет, — пробормотал он, — но всё с собственного огорода. Кроме того, у меня ещё курятник. — Перечисляя, он загнул левой рукой мизинец на правой руке. — Свинарник, загон для коз, две молочные коровы и коптильня. Хлеб тоже печём сами. Всё родное, господин Маддердин.

Я улыбнулся, потому что этот человек мне нравился. Люблю священников, умеющих заниматься житейскими делами, а не набивших рот прописными истинами и громкими фразами. Кроме того, я заметил, что у него под ногтями чёрные каёмки, ладони исколоты шипами, а на пальцах синеватые огрубелости, явно от заступа или лопаты. Это мне тоже понравилось, поскольку показывало, что настоятель любит сам позаботиться о своём хозяйстве.

— Да, кстати. — Он махнул рукой. — Расскажите, как там Герсард. Подагра?

— Подагра, язва, якобы геморрой. — Я развёл руками. — Господь испытывает Его Преосвященство.

— Господь-то Господь, — прервал он меня. — Если бы Герсард не пил как лошадь, был бы здоровее. Скажите ему об этом.

— Не премину, — ответил я, представив себе мину епископа, если бы я посмел на что-то такое намекнуть.

— Разумеется, — произнёс он с улыбкой. — Думаете, я мало раз приглашал его к себе? Говорил: отдохнёшь от забот, от врачей, придворных, каждодневных дел. — Он снова махнул рукой. — Где там! Знаете, что ответил?!

— Наг я вышел из чрева матери моей, наг и возвращусь. Господь дал, Господь взял. Как Господу полюбилось, так и стало. Да будет имя Господне благословенно! — я дал ответ словами Писания. — Или же: Прах есмь мы. Человек, будто трава дни его, как цвет полевой отцветёт.

— До буковки! — Он хлопнул в ладоши. — Вижу, вы на самом деле знаете Герсарда…

— Проверяете меня? — Улыбнулся я. — У меня грамота и письма. — Я полез за пазуху.

— Проверяю вас? — Он посмотрел на меня изумлённо. — Нет, меч Господа, и в голову бы мне не пришло проверять вас, господин Мордимер. Ибо думаю, что незаконно выдавать себя за инквизитора наказуемо, не так ли?

Я лишь рассмеялся, поскольку сам ведь прекрасно знал ответ на вопрос, который он задал. Узурпирование себе инквизиторской власти наказывается со всем суровостью закона. Приговорённому отсекали святотатственный язык, выжигали лживые глаза и отрубали нечистую правую кисть. Потом его освобождали, дабы своим примером являл, что никому нельзя играть с терпеливостью Святой Службы.

— А знает отче, что такие появляются постоянно? — спросил я. — Несмотря на суровость наказания?

— Если бы наказание устрашающе действовало на преступников, мы бы уже жили в Раю, господин Мордимер.

Я кивнул, поскольку он в определённой степени был прав. Кроме того, кротость, терпение и желание понять грешника часто приносили намного более богатые плоды, чем лишённая тонкости жестокость. Тем не менее, были преступления, которые нельзя оставлять безнаказанными. Ибо о каком доверии к Святой Службе можно было бы говорить, если бы безнаказанные ряженные роились на свете.

— Но перейдём к делу, инквизитор, — произнёс он и посерьёзнел. — Я осмелился просить Его Преосвященство, чтобы прислал вас, и дабы вы поделились со мной своей бесценной, я полагаю, искушённостью. Ведь вы человек искушённый, не так ли? — Он посмотрел на меня.

— Скорее искушаемый, — пошутил я. — Но если спрашиваете о моём стаже в Инквизиции, то признаюсь, уже много лет имею честь служить Господу на этой запущенной ниве.

— Всё же какие-то плоды пожали? — Он всё время внимательно смотрел на меня.

— С Божьей помощью, — ответил я.

— Ну хорошо, — вздохнул он. — Я ведь не жду, что представите мне доказательство ваших достижений и квалификации. Уже одно то, что именно вы были направлены Герсардом, говорит о вас. А дело, обратите на это внимание, весьма деликатное.

Большинство проблем, которые должна решать Святой Службе, относятся к весьма деликатным, поэтому меня не удивили его слова.

— Прежде чем начнём, отец настоятель, позвольте задать один вопрос. Почему в ваших проблемах не могут помочь местные инквизиторы?

— У нас в Касселе нет отдела Службы, — после паузы произнёс он удивлённо. — Вы не знали?

Ха, любезные мои! Честно говоря, мне даже в голову не пришло проверить, поскольку был уверен, что в таком большом и богатом городе, притягивающим толпы странствующих, должен быть свой отдел Инквизиции. Как видно, из правил бывали достойные сожаления исключения.

— Тогда под чьей юрисдикцией находится Кассель? — спросил я.

— Вроде под вашей, в смысле под самим Хезом, — ответил он неуверенно.

Ситуация была по меньшей мере странной, но не лишённая преимуществ. Отсутствие отдела Святой Службы означало, что ваш покорный слуга не перейдёт дорогу никому из своих коллег, а местные инквизиторы были не в восторге, когда на их территории появлялись инспекции из Хез-хезрона.

— Что ж, вернёмся к делу.

— Да-да, — он кивнул, а его красная лысина блеснула в солнце, проглядывающем через широко открытые ставни. — Возвращаемся. Так вот, у меня есть причины предполагать, хотя, может, «предполагать», слишком сильно сказано. Лучше использовать слово «подозревать», хотя и… — Он сейчас смотрел на свои руки, которыми опирался о столешницу, а я его не прерывал.

Людям обычно трудно выразить свои мысли, если опасаются, что рядом с ними могут происходить тревожные события, имеющие много общего с сатанинскими делишками.

— Ну, как бы то ни было, считаю, что мы тут имеем шабаш, инквизитор, — решился он и поднял на меня взгляд. Не знаю, чего он от меня ожидал. Смеха? Крика, полного ужаса? Запева молитвы?

— Какого рода шабаш? — спросил я.

— Э-эээ… — поперхнулся он. — В смысле?

— Вы подозреваете, что ваши прихожане совершают в тайном месте чёрные мессы, славят Сатану и предаются развратным содомитским игрищам?

— Нет, нет, нет! — Он замахал руками. — Имею в виду колдунов, господин Маддердин. То, что возможно несколько людей проводит тайные ритуалы, призывает злые силы, дабы навредить своим собратьям.

— Мы называем это мрачным кругом, отче настоятель, — объяснил я. — А дело опаснее, но одновременно и менее опасно по сравнению с обычным шабашем. Однако, скажите мне, пожалуйста, откуда такая мысль?

Он забарабанил пальцами по столу, а я спокойно ждал.

— Один прихожанин раскрыл это во время исповеди, незадолго до соборования, — наконец признался он. — Но я мало понял, поскольку он был в горячке, а единственно, что смог ясно проговорить, это мольба об отпущении грехов.

— Отче настоятель располагает чем-то, кроме бреда умирающего? — вежливо спросил я.

— Он мне кое-что дал, — произнёс настоятель, не обратив внимания на ехидство. — Покажу вам.

Он тяжело встал и подошёл к секретеру. Снял с шеи ключ, открыл замок, после чего достал предмет, завёрнутый в тряпку. Подал мне его осторожно, держа одними кончиками пальцев, так, будто вещь внутри могла его укусить.