Печать на сердце твоем

осохи — и толпа начала быстро расползаться. Вскоре перед Згуром остались четверо — седобородый старик в богатой шубе,

двое голубоглазых вихрастых мальчишек, похожих друг на друга, словно дождевые капли, и высокий широкоплечий середович в румском военном плаще.

— Простыми фрактариями пойдете? — не поверил своим глазам Згур.

— Коли возьмешь, комит, — негромко откликнулся старик. — Верть я, старшой стражи бывый. А то — внуки мои: Сом да Лещок.

Згур не знал, чему больше удивляться — рыбьим именам близнецов или тому, что Верть, которого только что со старших сняли, в войско попросился. Отказать? Но ведь не в сотники просится!

— Сколько вам лет? — обернулся он к близнецам. — Не рано ли в войско?

— Тринадцать! — обиженные голоса слились воедино. — И вовсе не рано!..

Згур невольно улыбнулся. Сам он в Вейске с двенадцати…

— Батька их с кнесом нашим голову сложил, — вздохнул Верть. — Не обидь, комит!

— Хорошо! — решился Згур. — Найдите кузнеца Дол-билу, скажите, я разрешил.

Сом и Лещок радостно переглянулись. Верть коротко поклонился. Згур кивнул и повернулся к четвертому, молча стоявшему в стороне. Он уже заметил, что этот не походит на прочих. И одет по-румски, и борода, черная, словно смоль, слегка тронутая сединой, подстрижена коротко, и взгляд… Бородачи возмущались и гневались. Этому же было просто смешно.

— Значит, простым фрактарием?

Темные глаза блеснули. Внезапно показалось, что неведомый боярин разглядывает его, Згура, словно редкого зверя. Будто на площадь привели белого медведя с кольцом в носу.

— Как твоя воля будет, Згур Иворович. Мы — людь маленькая…

Его уже не впервые называли так. Странный обычай у венетов — отцово имя с «ичем» ставить.

— И кто же ты, маленькая людь?

Тонкие губы дернулись в усмешке. Згур невольно залюбовался. Незнакомец был красив, строен, силен. Но это была красота хищного зверя. Волка. Волк улыбался, но тело уже собралось для прыжка…

— АсмутЛутович я, холопишкатвой. Повели, господин комит, мя в полк зачислить на какую ни есть службишку…

Улыбка исчезла. Темные глаза глядели в упор. Згуру стало не по себе. Он уже слыхал об этом человеке. Асмут Лутович, хозяин половины земель в округе. Он был даже не боярин, а «боярин велик». Уж его-то Згур не ожидал увидеть так скоро. Ну что ж…

— Если с конем, в конницу зачислю. Только бронь свою иметь надо.

— Бронь, хочь и стара, да есть. Да конишка-то худой, — вздохнул Асмут. — Тока на передни ноги кован, узда моча-лова, а чепрака и вовсе нет… Ин, постараюсь, Згур Иворо-вич, сослужу службу. Могу и за коньми ходить, навоз выносить…

Теперь в глазах великого боярина горел гнев. Згур понял — с этим ссориться опасно.

— Чего ты хочешь, Асмут Лутович?

— Поговорить. Вечером приходи ко мне, мой дом здесь всякий знает. Приходи один. Теперь Асмут говорил по-румски — гладко и четко, словно настоящий румиец. Не просто говорил — повелевал.

Згур нахмурился. Да, этот просить не станет!

— Приходить? А может, на брюхе приползти?

Их