Печать на сердце твоем

Их взгляды встретились. Асмут выждал, усмехнулся:

— Я, кажется, плохо говорю по-румски. Забыл одно слово. Приходи, пожалуйста.

Отказаться? Но Згур уже понимал — нельзя. Ссориться, даже не поговорив, ни к чему.

— Спасибо. Буду.

Стол был накрыт прямо во дворе. Вешенка суетилась, расставляя скромное угощение: вареную репу, жареную, под хрустящей корочкой рыбу и, конечно, блины — золотистые, румяные.

— Масляны дни починаются, — тараторила она, расставляя по столу миски и блюда. — Как без блинов-то! Вот счастья-то боги послали! Дядя Ярчук вернулся, и как раз на масляну! То боги не зря так сделали! Зиме конец, весна идет, а с весной и счастье!

Сам Ярчук был тут же. Таким Згур его никогда не видел. Венет жмурился, счастливо улыбался, поглаживая пышную, заплетенную в косички бороду, на груди белела новая сорочка, а на плечах ладно сидел пестрый алеман-ский кафтан. Згур невольно улыбнулся — что значит дома! Теперь уже Ярчук никак не походил на лесного чугастра. Даже взгляд помолодел, и, если бы не бородища, венет бы вполне тянул на свои двадцать четыре.

Рядом пристроился Гунус, сверкая каменным глазом. Згуру уже объяснили, что камень сей не простой, особенный. Через тот камень глаз дальше видит. Дальше — и четче. Згур даже попытался сам взглянуть через чудо-камень, но ничего не разобрал, кроме серой мути. Видать, не для его глаз чудо!

— А соседи наши тоже в полк пошли, — продолжала девочка, раскладывая по столу резные деревянные ложки. — Все пошли, даже дедушка Золуй пошел! Жаль, в полк женок не берут! А ты, дядя Ярчук, говорил, что женка — завсегда первая!

Венет ухмыльнулся, вновь огладил бороду:

— Первая, само собой. А ты вот дядю Згура спроси, отчего это он женок в войско не берет? То его воля!

Вешенка требовательно взглянула на Згура, но тот лишь развел руками. Этого еще не хватало! Будто для женщин иных забот нет!

— А дядю Ярчука полусотником выбрали! — девочка с вызовом поглядела на Згура. — Раньше тока бояр ставили, а теперь — и дядю Ярчука!

Згур только улыбнулся. По сравнению с гончарами да кожемяками лохматый венет — и впрямь воевода.

— Сие суть справедливо зело! — внезапно заговорил Гунус. — Ибо людь от богов равной сотворена. В годы давни, баснословны, не водилось того, чтоб одна людь по рождению от иной отлична была. Про то в ведомом верше сказывается…

Услыхав слово «верш», Згур чуть не подпрыгнул .на лавке, но вмешаться не успел. Лысый поднял вверх худой палец, откашлялся и загнусил, то и дело подвывая:

Ведайте, что было в дни далеки, бренны,

Яко же живали люди сотворенны!

За древесным ралом чоловик ходиху,

Женка же из шерсти ем наряд прядиху.

И трудися вдвое, истиво и яро.

Кто же, вопрошаю, був тоди бояром?

Згур сглотнул, переваривая услышанное. Остальные же внимали, не скрывая восторга. Вешенка даже рот раскрыла, а Ярчук, насупив брови, мерно кивал косматой головой.

— А дядя Гунус не только верши складает! — поспешила сообщить девочка. — Он ведает, как скандов перемогти можно!