Череп епископа

начали азартно расстреливать набежавшие пищальщики.

Между лесом и каменными стенами, продолжая неторопливо вязать лестницы, стояло полторы сотни орденских кнехтов, не столько воюя, сколько грозно демонстрируя свое присутствие. Собранные с разных фогтий, они тем не менее уже достаточно хорошо знали друг друга, поскольку их дружные господа ходили в походы чаще всего все вместе - или все вместе мужественно увиливали от исполнения долга воинов христовых. Большинство совсем недавно пришли из успешного набега на пограничные с Литвой земли - вернулись сюда, на северные балтийские берега, предоставив отбиваться от мстителей комтуриям братьев Альбрехта фон Ниртана и рыцаря Волгнета. Так что в очередной раз выдернутые из своих хуторов молодые и старые земледельцы уже неплохо разбирались в тактике и стратегии войны.

Когда помимо привычных размеренных залпов бомбард и пищалей ветер донес от озера беспорядочную стрельбу, они тут же прекратили работу, старательно прислушиваясь - а кое-кто даже потянулся к своим каскам и оставленным на снегу поясам.

- Никак немцы на штурм пошли? - наконец высказал общее мнение молодой пикинер из Тудулина. - Немцы город берут!

Что это означало, прекрасно понимал любой мало-мальски опытный солдат: там, за стенами, дожидались новых хозяев золото, девки, меха, теплые квартиры. Добыча! И самый жирный ее кусок достанется именно тому, кто первым сумеет ворваться внутрь.

- Штурм начался!

Кнехты, застегивая каски и опоясываясь широкими ремнями, ринулись к уже готовым лестницам, хватая их по пять-шесть человек, и ринулись на незащищенную рвом куртину.

- Куда?! Куда?! Приказа о штурме не было! Стойте! - в отчаянии метался между ними оруженосец брата Регенбоха, но на него никто не обращал внимания.

Эту атаку русские тоже прозевали. Пока охваченные азартом ливонцы мчались к стенам, защитники не сделали по ним ни единого выстрела. Два десятка лестниц, поднимаемые сильными руками, с тихим стуком ударились о зубцы, и по ним торопливо полезли наверх закованные в кирасы воины.

Пикинер, оказавшийся фактическим зачинщиком штурма, перевалил гребень первым и, едва вступив на стену, поспешно обнажил палаш. Сбоку спрыгнул еще кто-то из своих, а с другой стороны замер, сжимая в руках длиннющую пищаль, молодой стрелец в красной шапке и длинном алом кафтане с нашитыми на груди желтыми поперечными шнурами. Похоже, он просто глазам своим не верил, не понимая, откуда здесь мог взяться враг.

- Город наш! - радостно завопил пикинер, обрушивая клинок на голову растерявшегося русского. Тот успел вскинуть над собой пищаль, но ливонец, описав лезвием полукруг, второй удар обрушил неумехе на грудь. Палаш не смог прорубить толстый слой набитого под сукно и многократно простеганного пополам с ватой конского волоса, но русский воин, закатив глаза, все равно отвалился назад.

В этот миг и шарахнули затинные тюфяки. Несколько пудов каменной гальки снесли, словно порыв ветра тонкие тростинки, выставленные вдоль стен лестницы вместе