Ульфила

примеру своего командира.

Не останавливаясь, вези снесли Траяну голову, зарубили прочих сдавшихся, после к тем обратились, кто захотел сразиться за свою жизнь, и убили их с такой легкостью, будто те лежали перед ними в пыли, беззащитные, как новорожденные щенки.
* * *

Солнце, наконец, село. Ночь настала темная — было новолуние. Шли больше наугад. Сзади беглецам чудилась погоня, но уйти с дороги боялись — заплутать в этих местах означало стать еще более легкой добычей варваров.

Среди этих измученных людей брел и Валент, никем не узнанный, — один из многих. В последний день своей жизни снова стал император тем, кем был на самом деле, — обычным солдатом.

Когда он оступился, один из его спутников протянул руку, чтобы поддержать его, и почувствовал, что ладонь стала мокрой.

— Ты не ранен? — спросил солдат. У него был чистый латинский выговор, и Валент вдруг ощутил к нему доверие.

— Не знаю.

— Точно, ты ранен. Это кровь у тебя.

— Странно, — сказал Валент, — мне совсем не больно.

— Скоро заболит, — уверенно произнес солдат и вздохнул. — Так заболит, зверем взвоешь. Куда они тебя, в бок?

Впереди крикнули, что спасение близко — здесь деревня. Утром, проходя по этой дороге во главе великолепной армии, Валент не заметил никакой деревни. Что ему, повелителю половины цивилизованного мира, какая-то деревушка? Сейчас же она казалась самым желанным, самым прекрасным местом на земле.

В темноте немногое можно разглядеть; сельчане услышали шум, лязг оружия, голоса и предположили вторжение разбойников. Слышно было, как кто-то пробежал от дома к дому. И вдруг большие вилы уперлись в грудь идущему впереди легионеру.

— Эй, — вымолвил тот, останавливаясь.

— Кто идет? — спросил голос из ночного мрака. Крестьянин не боялся; он успел прикинуть количество пришельцев; их было немного. Меньше, чем жителей деревни. К тому же, чужаки плохо знали местность.

— Валент, — ответил солдат.

Он имел в виду — «римская армия», но назвал имя императора, потому что так было короче.

Валент рядом с ним вздрогнул.

— С нами раненые, — продолжал тот же солдат.

Крестьянин помолчал, посопел. Слышно было, как он задумчиво чухается. Потом сказал:

— Днем, вроде, битва была.

— Да.

— Кто победил-то?

— Варвары.

Крестьянин звучно плюнул.

— Стало быть, они действительно непобедимы. А может быть, Бог за них, вот и все объяснение. — И крикнул в темноту: — Это наши притащились. Проклятые вези побили их так, что теперь и от земли не видать.

Римский солдат — тот, с чистым выговором, — схватил крестьянина за плечо.

— Есть у вас какая-нибудь лекарка? Мой товарищ истекает кровью.

Крестьянин недовольно высвободился. Показал большой дом, возле которого стояли.

— Есть одна баба. Если только ее муж позволит.

Подошли к дому, у дверей кричать начали. Долго кричали. Наконец отворили им, и показался широкоплечий детина, бородища как сноп, волосья как стог, глаза как красные угли. Чего орете?

Хоть свет увидели (он лампу глиняную держал)