Тридцать один

– Трави помалу!

– Крепись! – поддакнул Евлампий.

– Отпустишь, суп сварю!

Ему-то хорошо, коробочка лёгкая, а я держался из последних сил. Жёсткие волокна обдирали кожу на ладонях, выскальзывая из рук.

– Не удержу! – повторил я.

– На руку намотай, – посоветовал голем.

– Я сейчас тебе на голову намотаю, – просипел я, упираясь ногами в стену.

От мотка почти ничего не осталось. Хотя Оливье жал так, что почти сдвинул стену, даже я понял, что коробочку ему не закрыть.

– Учитель, помогите! – простонал я.

Дядя отпустил коробочку и схватился за верёвку чуть выше меня.

– Фатальная ошибка, – сказал голем.

Коробочка упала и под открывшейся крышкой я увидел тонкое серое тельце с распахнутой пастью и торчащей веревкой. Кощей сглотнул, и потемнело.

– Держись! – орал Евлампий мне в ухо. – Ни за что не отпускай!

Мы падали или летели. В окружающей мгле не разберёшь, но опоры под ногами не было.

Я вспомнил неудачное перемещение в Черногорск.

– Мы в чистилище? – повернув голову в сторону голема, заорал я.

– Откуда мне знать, – проворчал он. – Нас проглотил кощей.

– Как в чистилище, только темнее.

– Мы в междумирье, накрой меня волна! – подал голос дядя.

Я сразу вспомнил его слова: «твой прадед помог мне выбраться из междумирья».

– Не бывает никакого междумирья! – взбунтовался Евлампий. – Между мирами ничего нет. Это все знают!

Я не видел дядю, но почувствовал, как он усмехается.

– Некоторые знаменитые кулинарные мастера не верят в магистрат. Но как говорил привратник чёрного входа чистилища: «Я не мог всю жизнь проработать в несуществующем месте».

Голос Мровкуба звучал издалека, и отдавался басовитым эхом.

Я чуть не схватился за голову, но вспомнил, что держу верёвку. Мы болтаемся неизвестно где. Летим, поглотитель знает куда. Может, прямо на твёрдые, острые скалы, на которых разобьемся и погибнем, а они спорят что существует, а чего нет.

– Безусловно, – прокричал в ответ голем. – Магистрата не существует! Я не стал возражать, господин, из уважения к вашему магическому происхождению.

– Какой тактичный валун! – поддел Оливье.

– Да! Я горжусь своим культурным и интеллектуальным уровнем! – взъярился Евлампий. – В отличие от вас, у меня есть и то, и другое!

Дядя лишь засмеялся в ответ.

– Что же, высококультурный кирпич! Гы! Звучит, как травоядная чупакабра! Если ты всё на свете знаешь, и мы не в междумирье, тогда где мы? Как отсюда выбраться?

Голем затаил дыхание. Он быстрее взорвётся от распирающей гордыни, чем признается, что чего-то не знает. Я изучил его повадки.

– Ну что ж, – подождав, протянул дядя. – Раз напыщенный болтун потерялся, а туда невежде и дорога, слушай меня!

– Как сказал кормчий, разбившись об скалы: «Я весь внимание!» – уже ближе раздался голос архивариуса.

– Мы в междумирье. Эту дырищу ни с чем не перепутаешь, – сообщил Оливье. – Здесь бездействуют магия и зелья. Не работают артефакты и механизмы. Тут ничего нет! Почти никто не живет!

– Могу полюбопытствовать… – начал архивариус совсем рядом.

– Не можешь! Если не хочешь встретиться с местными лично, заткнись!

– Я бы непременно…

– Нет, не хочешь! – закричал Оливье. – Потому что если я не хочу, никто не хочет!

– Я тоже не хочу, – согласился я.

От одной мысли, что во мраке и пустоте кто-то живёт, кишки переворачивались.

– Кое-где стенки миров сильно истончаются… – продолжил дядя.

– У миров нет стен! – простонал Евлампий.

Оливье выдержал паузу.

– Мне показалось, – мягко проговорил он, – кто-то что-то сказал. Видать ослышался. Там, где стены тонкие, можно влезть в один из тридцати миров. В какой? Если повезёт в подходящий.

– Понадеемся на удачу! Да окропит нас источник магии! – поддакнул архивариус.

– Как нам эти тонкие места искать? – не понял я.

– Непросто, как ловить глубоководного томпондрано. Нужен опыт! В прошлый раз я проторчал в междумирье целую вечность. Бежал один, без балласта. А с таким экипажем… Не знаю!

– Как? – настойчиво переспросил я.

– Засни.

– Здесь? – ужаснулся я.

– Крысёныш! Захлопни клюзы, последняя смелость вытечет! Нужно застрять между сном и явью.

– Я никогда не сплю, – встрял Евлампий.

– В гильдии Иллюзий говорят: «Сновидения самая сильная магия!». Они научили меня не спать и не бодрствовать, – поделился архивариус.

– Поднять флаг! – обрадовался Оливье. – Крысёныш, обвяжись веревкой и притворись ветошью. Учудишь что-нибудь, брошу здесь!

– Да, учитель, – заверил я, старательно затягивая петлю.

Проверив узел, я как следует дёрнул.

– Учитель, а как же вы?

– Я завязал морской узел и наказал тебе ничего не делать!

– Я и не делаю, – отозвался я.

– Молчи! Еще раз раззявишься, будешь пузыри пускать! Ты, чародур. Висишь между сном и явью, ждешь как всё вокруг изменится. И не дёргайся!

– Как говорят в мире летающих городов: «Ляг на облако и следи за радугой». Да? А что изменится?

– Всё! – не выдержал Оливье. – Зенки твои лопнут! Увидишь сразу все тридцать миров!

– Между мирами ничего нет! – вскрикнул Евлампий.

– Глаза разуй, или чем ты зыришь! Ты прямо посреди междумирья, – прикрикнул на него дядя.

– Как сказал один умерший: «А что дальше?» – вмешался архивариус.

– Выбирай самый яркий мир и ползи к нему, тихонько, как обрюхаченная морская звезда! – гаркнул Оливье.

– Как говорил один погонщик пегасов: «Тут же опереться не на что…

– Поэтому надо отсюда валить! – вспылил дядя. – Привлечём местных, пожалеем!