Тридцать один

– Долго придётся ждать? – спросил я обезьяну.

– До церемонии два часа, – сообщил Чича, не отрываясь от книги.

Я кивнул и пригляделся к неброской коричневой обложке: «Философские течения прямоугольного архипелага в антагонизме с постулатами верований Изумрудного острова». Буквы вроде знакомые. Я почесал ухо. А слова…

Дожевав яблоко, откинулся на спинку дивана. Вздремну. А что ещё делать, когда делать нечего?

– Пора, – проскрежетал голем.

– Что? – не понял я.

– Сейчас самый подходящий момент, чтобы пробраться на корабль, – зашептал Евлампий.

Я скосил глаза. Он окончательно рехнулся? У него камушки в голове перепутались или заклятье замкнуло? Шхуна висит в небесах кверху дном! Как на неё проникнуть?

– Я оборотень, а не фея, – огрызнулся я. – Летать не умею.

– Фольклор? – поинтересовался Чича. – Обожаю старые поговорки.

Я слишком громко спорил с големом.

– Флюклёр? – переспросил я.

– Про летающих оборотней? – заинтересованно уточнил Чича. – Про вас многое болтают.

Он заговорщицки подмигнул и отложил книгу.

– Куда собрались?

Голем пнул меня в шею и приставил руку ко рту. Я вздохнул. Конечно, промолчу, не рассказывать же боцману, что собираюсь ограбить его капитана.

Я сосредоточенно придумывал ответ, а мохнатая морда Чичи растягивалась в улыбке.

– Простой, как фунт изюма, – ощерился он. – Всё на роже написано.

– У меня? – не поверил я, оглядываясь на Евлампия.

– А то, – подтвердил боцман. – Как два плюс два сложить. Пока кэп занят, каменюка подбивает тебя стырить, ту цацку, без которой вам жизнь немила.

Я побледнел, а Евлампий зашипел. Опять в боевую форму собрался, как его воинственность убивать?

– Да хорош! – давя лыбу, отмахнулся боцман. – Штука видать нужная, за такую и окочуриться не жалко.

– От неё зависит судьба тридцати миров, – распалился голем.

– О! – протянул Чича. – Да вы, герои, трап мне в зад!

– Поглотители скоро вырвутся на свободу! – заорал Евлампий.

Улыбка сползла с лица боцмана, но тон остался делано беспечным:

– Слыхал. Последние лет сто болтают, что не все пути перекрыты, и Отдельный мир, не такой уж отдельный, как треплются маги.

– Теперь да, – поддержал я голема.

– Слухи, – перебил Чича. – Среди защитников изменник. Ключи от мира поглотителей в замках.

Я вздрогнул, а Евлампий схватился за голову.

– Вы чего? – удивился боцман. – Это же сплетни.

– Откуда ты знаешь? – запаниковал голем. – Кто тебе сказал?

– Болтают, – пожал плечами Чича.

– Это правда, – разозлился Евлампий. – Мы сами видели!

Я даже удивился, как грубо прозвучали его слова. Обычно он не переходит дозволенных границ, особенно с колдунами.

Боцман вскочил, уронив книгу на стол.

– Я скоро вернусь, – бросил он. – На корабль вам не попасть! Даже не дёргайтесь! Кругом охрана.

Чича вылетел из комнаты, захлопнув дверь.

Я вздохнул, и надув губу уставился на голема. Его самоубийственная решительность меня пугала. Я даже вздрогнул от шороха, и отвлёкся на чичину книгу. Между страниц вылез край желтого пера. Я нагнулся над столом и вытянул его.

– Что это? – удивился я, вертя измятое перо.

– Магическая подписка. Встряхни, и узнаешь последние новости.

Я взмахнул рукой. Жёлтое сияние запылало ярче, а над пером вспыхнули буквы: «Миры на грани войны».

– Вот откуда ноги растут, – догадался я.

Евлампий впился в текст. Статья описывала похищение ключа и заканчивалась словами:

Император объявил военное положение и закрыл миры бронепояса. Отдельный мир должен оставаться отдельным!

Предатели разыскиваются.

– Мы должны торопиться! – вскрикнул голем.

Я зажмурился.

– Куда? – протянул я.

– Забрать Символ свободы!

Я раздраженно хмыкнул.

– Ладно! – зло сказал я. – Давай!

Заткнув перо за отворот рубахи, я затопал через зал. Распахнул дверь, так что она шарахнула об стену, и выглянул в коридор.

– Выходить нельзя! – гаркнул стражник, предупредительно взмахнув чёрными крыльями и недобро глядя на меня, выставил алебарду.

Я кивнул, презрительно сощурившись летучей обезьяне, закованной в блестящие латы, и с силой захлопнул дверь.

– Убедился, – шикнул я на голема. – Нас сразу сцапают.

– Ты просто не хочешь, – занудил Евлампий.

– Замолкни, – отрезал я. – Придумаешь, как попасть на корабль, первый побегу. А кидаться на стражу я не буду!

– Можно найти другой выход, – не сдавался голем.

– Какой? – не сдержавшись, закричал я, махая руками в сторону окна. – Полететь? Оторву крылья у феи и буду махать, пока не вознесусь? Может свои отращу?

Я завертелся, пытаясь заглянуть за спину.

– Только хвост, – пробурчал Евлампий.

– В твоей бы каменной башке что-нибудь выросло! – разозлился я. – Здравый смысл очень бы не помешал!

Голем пробормотал что-то неразборчивое, и насупился. А я плюхнулся обратно на диван и откинулся на спинку. Вот бы открыть глаза каменному остолопу, только не поймет ведь ничегошеньки.

Я зажмурился, отмахнувшись от ненужных мыслей. Лучшее лекарство от проблем – сон. Слава архимагу, сплю я без задних ног. В академии говорили, что дрыхну, как бессовестный. Может у меня её и нет, потому что через две минуты я уже дремал.

Глава 11. То, чего нет

Просыпаться от того, что тебя дёргают и пихают, тоже самое, что сидеть за накрытым столом со связанными руками и заткнутым ртом. Я ещё не продрал глаза, а две огромные летучие обезьяны сбросили меня с дивана и волокли по полу.