Мой парень - сущность

– Я был бы рад, если бы в наших рядах появилась такая прекрасная воительница.

***

Костя ответил на звонок Германа:

– Ты был прав, бро, – начал его друг сходу. – Анализ показал, что мы с Соней дальние родственники по человеческим меркам. Вроде внучатых племянников или типа того. Гены отца все же вытеснили из меня большую часть материнского.

– Ты сделал генетический анализ! – изумился Костя. Он и не предполагал, что друг зайдет так далеко в попытках разобраться в своих чувствах к сестре. Что само по себе было прогрессом. – Ты расстроен?

– Да нет... Я же и так знал, что лишь чуть-чуть человек. Я сущность. Этого следовало ожидать. Но Соня все равно мне сестра по праву рождения от одной женщины. Мы оба с ней вышли из ее чрева.

– Хорошо. Что планируешь делать с этой информацией?

– Не знаю. Ничего, наверное. А что ты думаешь, мне нужно сделать?

– Для начала не говорить ей о том, что носил ее генетический материал на экспертизу. Что ты брал? Зубную щетку? Волосы?

– Волосы.

Костя многозначительно вздохнул:

– Бро. Разберись в своих чувствах к ней. Кто она тебе – сестра, мать, любимая женщина, или соседка, к которой ты привык и тебе комфортно? Ответь себе честно. В зависимости от этого я буду давать тебе советы. А пока совет один: разберись с тем, кто она для тебя.

– Она для меня все это. Я не смогу выбрать.

– Тогда ты ни к чему не придешь, так и будешь топтаться на месте. Четыре в одном не бывает: сестру любят и заботятся, мать ценят и берегут, соседку благодарят за угощения и болтают о пустяках, а любимую женщину – хотят и любят всеми возможными способами. Это в сухой циничной выжимке. Соня – не твоя кукла, с которой ты можешь делать все, что хочешь. У нее должна быть своя жизнь, и тебе пора оторваться от ее юбки. Или сиськи… Прости.

Герман, как показалось Косте, насупился на другом конце провода. Он молчал.

– Гера, – позвал Костя. – Ты сможешь в себе разобраться. Я в тебе не сомневаюсь.

– Я подумаю, бро. Ты помог мне сейчас, – и он отключился.

***

Соня ожидала прихода Германа с работы, чтобы поговорить о деле. Когда он наконец заявился, было почти двенадцать. Благо, он был трезв.

– Герман, нам надо поговорить, – сказала она, накрывая для него ужин. Такое вступление всегда действовало на него тонизирующе.

Он присел на стул и устало посмотрел на нее. Соня собралась с духом и выпалила на одном дыхании:

– Я решила сдать экзамены и в случае прохождения, стать ловцом.

Герман напрягся, придвинулся к столу и внимательно посмотрел на нее.

– Почему ты хочешь этого? – он держался хладнокровно, надо отдать ему должное.

– Я хочу представлять из себя что-то большее…

– Быть человеком – это прекрасно, Соня. Ты не понимаешь, какое это счастье быть свободной в своем выборе. Сущности – несвободны: у нас есть долг, предписания, стремления, от которых невозможно отказаться, хотя иногда этого так хочется…

– А ты не знаешь, что такое быть человеком. Пресловутую свободу выбора сильно переоценивают. Нет никакой свободы, Герман. Вокруг десятки ограничений. К тому же, став инициированным ловцом, я останусь человеком, котик, – она постаралась сделать голос теплым, чтобы суметь подобраться к тому Герману, что добродушен и глубок, однако часто скрывается под маской. – Просто я стану другим человеком, Гера. Я уже приняла это решение и хочу, чтобы ты знал.

Герман глубоко вздохнул, облизал губы, сглотнул и ответил:

– Поступай так, как велит тебе твое сердце. Я твой брат и у меня нет права запрещать тебе, – он встал и ушел в свою комнату.

Соня никак не ожидала такого поворота, она готовилась к совершенно другой реакции брата. Что ж, надо признать, Герман определенно морально возмужал.

***

Следующую неделю в Академии только и разговоров было, что о вечеринке. Вика очень сомневалась, что туда были приглашены лишь двадцать ангелов: она слышала о ней как минимум раз пятьдесят от знакомых и незнакомых. Хотя до вечеринки оставались сутки, Вика все еще не приняла решение, стоило ли ей идти.

Ее подруги прожужжали ей все уши о нарядах, танцах, закусках и творческих конкурсах. Но ни слова о парнях. Вика действительно не понимала, как вечеринка могла считаться полноценной, если девчонкам и дела не было до мальчиков?.. А тем, соответственно, до женского пола. Что-то в ее собственной сущности все-таки было не так… Она не перестала быть женщиной ни на йоту и никак не могла относиться к писаным красавцам, как к бесполым существам.

На следующий же день после инцидента Аристарх с Макаром прислали ей зефирный торт с запиской. В ней мелким почерком сообщались извинения за то, что они не сумели доходчиво изложить чистоту своих намерений, а также то, что они будут счастливы Викиному приходу. И, кроме того, что не смеют настаивать и не обидятся на ее отсутствие, если ее желания будут противоположными.

«Что за нелепые ангельские формулировки?» – подумала она, прочитав длинное послание до конца.

Накануне «дня икс» Вику у входа в столовую окликнул знакомый голос:

– Вика!

Она вздрогнула и медленно обернулась. За спиной стоял Ираклий.

– Ты знаешь мое земное имя? – спросила она с неподдельным удивлением. «Вряд ли ему разболтал Эдгард…» Ираклий единственный из четверки ни разу не пытался поговорить с ней наедине.

– Я же куратор, у меня есть доступ к личным делам учеников.

– Отчего ты меня так назвал? – спросила она шепотом. – Не положено же.

– Давай пройдемся, – предложил он.

Она без вопросов проследовала за ним. Ираклий был ей интересен не менее остальных, чем-то даже более. Вика любила при жизни типаж рассудительных и честных парней с высокими моральными принципами. Она бы с удовольствием с ним «подружилась», если использовать эту излюбленную ангельскую формулировку.

Он вывел ее в сад – главное место ангельских разговоров по душам.

Пройдя немного вглубь и осмотревшись на предмет отсутствия посторонних, он произнес проникновенно:

– Я тебя хорошо чувствую, Феврония: твое смятение, неприятие новых правил. Ты чувствуешь свое отличие ото всех нас, и тебя это настораживает. Я догадываюсь, что ты по-прежнему называешь себя Викой в мыслях… Скажу тебе, я и сам до сих пор временами пользуюсь в уме последним человеческим именем.

– И как тебя звали раньше?

– Леонид. Никому не говори, – они улыбнулись друг другу. – Тебе не стоит идти на эту вечеринку, пока ты не освоишься лучше. Это мой тебе добрый совет.

– Отчего же?

– Ангельские обычаи сильно отличаются от привычных тебе, которые до сих по многое для тебя значат.

– Так, может, мне и нужно пойти, чтобы лучше освоиться, влиться?

Он покачал головой и смолк, будто что-то не договаривал. Вика не стала торопить, она выжидала.

– Ты станешь там центром внимания. Местные только о тебе и говорят за твоей спиной, – сказал он без утайки. – Каждый захочет потрогать тебя, прикоснуться, дать частицу энергии и попробовать твоей. Это будет похоже на… – он задумался. – Это будет напоминать вторжение в твое личное пространство. Не думаю, что ты готова к этому, – покачал он головой, – хотя для ангелов это абсолютно нормально.

– И что же обо мне говорят? – Вика и не догадывалась, что сделалась в Школе такой популярной со всеми отягчающими. Она не хотела этого.

– Многие видят, что ты отличаешься… Догадываются. Оттого ангелами владеет любопытство. К тому же белобрысые друзья растрепали, что твоя энергия очень необычна. Общественности не терпится с тобой познакомиться и убедиться.

– Спасибо, что рассказал, Ираклий, – она выдержала паузу, обдумывая услышанное. Сама того не ведая, она попала в щекотливую ситуацию.

– Проведем завтрашний вечер вместе? – неожиданно предложил он. – Я расскажу тебе ангельские анекдоты, ничего скучнее ты в жизни не слышала, – он рассмеялся так мило, а в его бирюзовых глазах лучилась ангельская доброта.

– Люблю скучные анекдоты, – улыбнулась Вика в ответ. Хотела бы она на себя посмотреть со стороны, было ли ее кукольное личико сейчас также вдохновенно, или же все-таки какие-то черты выдавали ее далекие от блаженных мысли.