Человек, который зажигает звёзды

Но я её не забуду. Обещаю.

Единственное событие, о котором я, пожалуй, поведаю, произошло примерно в три часа дня, когда основная масса офиса переварила обед и почувствовала первые признаки приближающегося конца рабочего дня. Я вздрогнул, застигнутый врасплох звуком телефона, вибрирующего на столе. Для меня это было сродни разрыву гранаты. Никто не звонит мне на мобильный посреди рабочего дня. Мне на него вообще редко звонят. Если кому-то от меня что-то нужно, они обычно предпочитают избегать таких архаизмов, как телефонные звонки, пользуясь ресурсами безумного ассортимента всевозможных соцсетей, до которых мне когда-либо удавалось добраться, или на крайний случай пишут смс-ки. Так что первой моей реакцией был лёгкий шок. Но затем любопытство взяло верх, и я, выждав театральную паузу, перевернул вибрирующий кирпичик экраном вверх. Незнакомый номер, интересно. Многие мои знакомые принципиально не берут трубку, если номер им неизвестен, и я их могу понять. Сам не раз давал себе подобные обещания, особенно после того, как в далёком отрочестве мне однажды позвонили из военкомата. Но каждый раз любопытство брало верх.

– Да, – поднеся трубку к телефону, выпалил я.

– Здорово, как сам? – донёсся бодрый мужской голос с того края «провода».

– Да замечательно… – слегка замялся я, пытаясь сообразить, с кем доводится разговаривать.

– Ну, у тебя всегда всё замечательно, можно смело завидовать, – незнакомый голос громко засмеялся, шутка была не ахти какая, но его это не смущало. – Слушай, не хочешь сегодня встретиться после работы, пропустить по кружечке-другой?

– Ну… – задумался я, прикидывая, кто это мог быть, напрямую спрашивать было слишком скучно, поэтому я решил включить голову, вряд ли это кто-то из моих близких или новых знакомых, во-первых у меня их не так много, и уж если кто-то из них решится сменить номер, я в крайнему случае узнаю его по голосу, а во-вторых, все более менее близкие друзья знают о моих прохладных отношениях с алкоголем. Что, правда, как ни странно, никогда не мешало им при первой попавшейся возможности пытаться меня подпоить.

– Ау, ты ещё здесь? – забеспокоились на той стороне трубки.

– Да, давай, когда и где? – согласился я, попутно соображая, не облажался ли я. Но, в общем, скорее всего нет. В любом случае, я давно хотел развеяться, а приехать на Серпуховскую я мог и чуть попозже, вряд ли кто-нибудь заметит, если сегодня по необъяснимым и чрезвычайно загадочным причинам звёзды зажгутся чуть позже.

* * *

Ночной мегаполис радостно принял меня в свои объятья. Быстро припарковав машину (один из основных плюсов после рабочего времени, когда все прилежные клерки уже нежатся в тёплых кроватках или чешут волосатые животики, являющиеся их основной гордостью. Как мне казалось, для них это нечто вроде звания для военных. Чем выше стаж, тем сильнее выпирает живот.

От этих мыслей я немного погрустнел: незавидная участь. Но не будем забивать голову всякой ерундой. Мы же собирались немного развеяться, вырваться из замкнутого круговорота офисных будней. Вот и он, небольшой паб в центре. Когда ночь опускалась на город, и все офисы медленно погружались в пучину сновидений, подобные места пробуждались после дневного дрёма, радостно встречая тех, кому пьяный угар милее домашнего очага. Ну, или тех, кто не хочет возвращаться в пустую квартиру, и проводить стремительно убегающее время в одиночестве, за разогретой пиццей перед мерцающим монитором.

Но стоило мне открыть дверь, как все грустные размышления улетучились в мгновение ока. Тут царила своя атмосфера. Я любил это место. Это единственный паб, в котором я чувствовал себя комфортно, здесь всегда кипела жизнь. В углу и над барной стойкой весело бубнил диктор, обеспечивая посетителей «зрелищами», а между столиков тут и там сновали молоденькие официантки в ярких передниках с подтяжками, поднося подвыпившим клиентам «хлеб». Конечно, эта Цезаревская аксиома успешного бизнеса соблюдалась практически в любом предприятии, держащемся на плаву, но здесь это делалось в какой-то очень близкой моему сердцу пропорции. Всем было хорошо, и каждый новый входящий, вдыхая пьянящий аромат беспробудного веселья, словно скидывал с себя невидимое пальто, облепленное тоннами житейских проблем, и, удивлённый наступившей лёгкости, улыбался, искренне, словно новорождённый младенец. Здесь не принято было обсуждать политику, религию, свои проблемы, или что-то, касающееся мира за пределами этого хрустального царства. Разве что спорт, единственное, что в идеальном варианте никак не связано ни с политикой, ни с религией, ни с другими вещами, заляпанными сальными ручонками сильных мира сего. Словно в последний раз, каждый из присутствующих опрокидывал в себя бокал за бокалом, не зная, удастся ли вернуться обратно. Ведь нет ничего прекраснее и чище, чем «Пир во время чумы».

– Эй, Марк, старик! Тащи сюда свою плоскую задницу!

Как это ни прискорбно признавать, первой моей реакцией была обида. Грязная ложь и клевета! Никакая она не плоская, а очень даже упругая! Но, слава богу, я вовремя спохватился и включил брутального мужика, которому «по хрен»» подобные мелочи жизни. Но всё равно обидно.

Настроившись на воинственный лад, я направился в сторону, откуда слышался голос. Тут было довольно людно, несмотря на относительно ранний час, поэтому сразу разглядеть говорившего не удалось.

То тут, то там раздавались радостные приветливые крики и весёлые краснощёкие мужчины приветливо сталкивались друг с другом пивными животиками, радостно мурлычущими от удовольствия и обилия пива внутри. А я шёл, ожидая вновь услышать голос, показавшийся мне удивительно знакомым. Пахло серой.

– Привет, дружище.

Я замер, не в силах пошевелиться. Всё тело словно одеревенело, а волосы встали дыбом; я почувствовал, как бьётся сердце. Напротив, вальяжно развалившись на широком мягком кресле, огибающем уютный угловой столик сидел… Я.

– Эй, старичок, что с тобой? Сердечко шалит? Нервишки не к чёрту? Сгонять за валидольчиком? – глумился он.

Не шевелясь и не моргая, я смотрел на это существо. Сходство было поразительное. Мы были как две капли воды. Но в то же время я чувствовал, что у нас нет ровно ничего общего. Вместо моего строгого костюма и лакированных туфель на нём были высокие ботинки, рваные джинсы, заправленные внутрь обуви, и красная клетчатая рубашка, расстёгнутая на груди, открывающая удивительно белую майку. Вместо моей обычной стрижки, которую можно встретить на каждом пятом жителе мегаполиса, у него торчал короткий ёжик волос, со странной выбритой полосой, идущей ото лба к затылку на пару сантиметров правее макушки. Но больше всего мне в глаза бросилось другое: его правую руку от самой кисти покрывала загадочная татуировка, плавно переходящая на грудь и на левую сторону шеи, и, как ни странно, мне никак не удавалось понять, что же там нарисовано, она была словно живая. Но даже это не самое главное.

Было ещё что-то, нечто на уровне подсознания. Я чувствовал исходящую от него агрессию, чувствовал, как она волнами исходит от него, я буквально видел, как животная ярость кипит внутри его тела, готовая вот-вот вырваться наружу.

– Кто ты? – еле слышно прошептал я, с трудом ворочая языком.

Незнакомец улыбнулся. Странной улыбкой. Наверное, так улыбается кошка, прижавшая мышку лапой.

– Кто я? Занятный вопрос. Я твой новый лучший друг. И твой злейший враг. Я – это ты. Лучшая твоя часть, естественно. А мы и будем так болтать? Может, присядешь? Выпьешь чего-нибудь? – задумчиво рассматривая свои ботинки, ответил он. Странно, но его голос куда ниже моего.

Я машинально повиновался, и только когда моё упругое седалище воссоединились с мягкой кожаной обивкой дивана, мозг попытался протестовать, но было поздно, и вместо протеста он почему-то выдавил из себя совсем другое.

– Ты мой ангел-хранитель? – неожиданно для самого себя выпалил я.

От неожиданности собеседник поперхнулся и уставился на меня таким взглядом, что я почувствовал, как краснею. Странное чувство, словно тебе десять лет, и когда тебя вызвали к доске, ты вместо стихотворения Пушкина, процитировал наизусть одну из баллад Металики. Причём на несколько голосов. Гроулингом. Голый.