Скитальцы Гора (ЛП)

— Не бойся нас, ренсоводка, — постарался успокоить её Плиний.

Её глаза, полные трогательной мольбы, замерли на мне. Некогда богатая и влиятельная, надменная и знатная, Леди Ина из Ара, когда-то служившая наблюдателем при штабе Сафроника, хозяйка пурпурно-золотистой баржи, подруга Талены, бывшей дочери Марленуса из Ара, умоляюще смотрела на меня. Потом поверх её беззащитного взгляда, наложился вопросительный взгляд Плиния, повернувшего голову ко мне.

Плиний смотрел на меня вопросительно, Ина — испуганно. Возможно, также могла бы смотреть рабыня, прикованная за щиколотку к палубе, для удовольствия команды.

— Можешь развязать её лодыжки, — бросил я Плинию, — а когда закончишь с ней, передай остальным.

Солдат благодарно кивнул мне, и склонился над женщиной, занявшись шнуром на её ногах. Остальные, возбуждённо загомонив, столпились вокруг неё, закрыв от моих глаз своими спинами.

Я услышал взволнованный вдох Ины, вероятно, в тот момент её ноги уже растянули в стороны, готовя к использованию.

Всё же она была очень умной женщиной, моя прекрасная Леди Ина, и я не сомневался, но что она будет изо всех сил держаться в пределах роли немой ренсоводки. Конечно, лучше извиваться на песке под мужчинами, чем на колу.

Из-за стены мужских спин до меня снова донёсся её пораженный вздох.

Трудно предположить, что входя в дельту на своей пурпурной барже, высокая леди Ара, в своих шелках и драгоценностях, ожидала, что будет обслуживать обычных солдат одним из известных методов непритязательной пленницы.

Внезапно я услышал её придушенный невнятный вскрик.

— Аргх! — закричал мужчина следом за ней.

— Я, я! — нетерпеливо выкрикнул другой. — Я следующий!

Снова придушенный вздох Ины, а затем почти сразу, не прошло и пары мгновений, дикий мужской крик.

— Я теперь! — заявил следующий.

Несомненно, прошли долгие недели, с тех пор как у этих парней была возможность пообщаться с женщиной. А Леди Ина, даже притом, что она не была рабыней, всё же была соблазнительным десертом.

Женщина начала стонать и рыдать, хотя, было ли это по причине горя, унижения, протеста, или результатом страсти и возбуждения сказать было трудно, но уже в следующий момент она была в руках другого солдата.

— Я! — послышался чей-то возбуждённый крик. — Я!

— Нет, я! — перебил его другой.

Признаться, на мгновение я даже начал опасаться, как бы они не передрались из-за неё, как слины из-за первого куска мяса, брошенного им после недельной голодовки.

Ина вскрикнула, снова схваченная и прижатая спиной к песку. Послышался звук звонкого шлепка чьей-то ладони по её телу. Кто-то из парней, не выдержав накативших эмоций, таким образом выразил свою радость и удовольствие.

Женщина даже задохнулась от неожиданности, а потом послышались ритмичные звуки соударений двух тел. Я конечно немного опасался, что они могли бы проявлять к ней недостаточное уважение, в конце концов, откуда им было знать, что под ними сейчас была Леди Ина. Но они хотя бы знали или догадывались, что она была свободной женщиной. Всё же клейма на ней не было. С другой стороны, они принимали её за простую, незнатную девку и одного из кланов ренсоводов, от которых они немало натерпелись за последние дни. Не трудно догадаться, что мужчины склонны относиться строже и суровее к женщинам врага, чем любым другими, которых они ни с кем не ассоциируют. Просто происходит своего рода перенос ненависти к врагу на его женщин, являющихся в некотором смысле представителем этого врага. Иногда новообращённой невольнице могут потребоваться недели для того, чтобы убедить своего рабовладельца, что она в действительности больше не гражданка чужого города, а всего лишь домашнее животное, всецело принадлежащее ему, и умоляющее его о снисходительности и доброте к ней, и надеющееся служить и ублажать своего господина, точно также и даже больше, чем любое подобное животное, находящееся в его собственности.

— А она горячая! — прокомментировал чей-то голос.

Ина что-то невнятно промычала в знак протеста.

— Точно! — поддержал другой голос.

В просветах ног окруживших женщину мужчин, я заметил, как она отрицательно мотала головой.

— Не ври нам, шлюха ренсоводская! — проворчал какой-то мужчина, сопроводив свои слова звонким шлепком.

— Вы только посмотрите на это, — засмеялся другой.

Ина издала пораженный, горячий, беспомощный задавленный крик.

— Ну что, видели? — спросил он.

— Конечно, — заверил его второй.

— С огнём у неё всё в порядке, — признал третий.

— Она достойна железа, — заметил первый.

— Ага, раскалённого, — весело заржал второй.

Потом было слышно только Ину, её всхлипы и стоны. Странно, что Лабений, по какой-то причине, отверг её.

— Ай-и! — вскрикнул мужчина, и обессиленный просто скатился с Ины в сторону, передавая её следующему желающему.

Женщина снова стонала, мотала головой, поднимая пыль волосами, абсолютно беспомощная в объятиях этого нового мужчины.

— Эй снова готов! — заявил молодой солдат.

— Подождёшь! — отшил его солдат постарше. — Ишь какой хитрый. Здесь ещё по первому разу не все прошли!

Я снова начал опасаться, что Ина может выкрикнуть какие-нибудь слова, противореча своей роли немой женщины, но пока ей удавалось сдерживаться.

— Ты побыстрее не можешь? — нетерпеливо начали подгонять слегка задержавшегося мужчину.

Зато Ина на это протестующее и просительно промычала, давая понять тому в чьих объятиях она оказалась, чтобы тот не торопился и уделил ей больше внимания.

— Аггррх-а-а! — закричал тот, не обращая внимания на протесты женщины, и отвалился в сторону.

— Я следующий! — бросился вперёд мужчина.

— Эй, куда, отдай её мне! — возмутился другой.

Трудно было сказать по какой причине, Лабений отверг её, но для этих парней, она была мечтой об удовольствии.

— Превосходно! — похвалил её мужчина.

— Давайте покажем ей, как надо двигаться, — предложил другой.

— Ты что, она же не рабыня, — осадил его третий.

— А что это имеет какое-то значение? — удивился второй.

— Ага, знаем мы тебя! — проворчал третий. — Стоит тебе только начать, и потом тебе захочется научить её работе языком.

— А что, превосходная идея, — засмеялся второй.

— Ты хочешь научить работе языком, немую шлюху ренсоводку? — поинтересовался четвёртый, присоединяясь к обсуждению.

Ина издала испуганный звук.

— Чего? — спросил её второй.

Задрожавшая от испуга Ина промычала один раз.

— Ну вот и хорошо, — обрадовано потёр руки парень.

Похоже, Ине теперь можно было не бояться того, что её могут отвергнуть или отклонить.

— Тэрл из Порт-Кара, — негромко окликнул меня Лабений.

— Я здесь, Капитан, — отозвался я.

— Рядом с нами есть кто-нибудь? — осведомился он.

— Не думаю, что они настолько близко, чтобы смогли бы подслушать негромкий разговор, — ответил я.

— Кроме того, — улыбнулся Лабений, — я так понимаю, что они заняты.

— Похоже, что им, действительно, не до нас, — согласился я.

Во время разговора, сам Лабений в мою сторону не смотрел. Его лицо было обращено в сторону болот дельты. Он ничего не видел, поскольку полностью ослеп. Это был результат работы жалящих мух, или, как прозвали их солдаты Ара летающих иголок. Во время их роения он, уделяя слишком много внимания подчинённым, недостаточно защищался от нападений мух сам. Как я уже говорил этих насекомых особенно привлекают глаза, влажные поверхности которых блестят на свету. Большинство, конечно, держали глаза закрытыми или прикрывали их тканью а кто и просто руками. Ренсоводы, например, используют плетёные из ренса сетки или капюшоны, недостаточно плотные, чтобы сквозь щели в них можно было смотреть, но при этом не пропускать среднюю жалящую муху. Если бы Лабений защищал себя, а не пытался любой ценой, до последнего, держать руку на пульсе и командовать, я не сомневался, но что он, как другие, смог бы избежать стольких укусов, и не понёс бы столь фатальных потерь лично. Должно быть, его несколько раз ужалили именно в глаза и около их. Лабений, по моему мнению, был прекрасным, ответственным и заслуживающим доверия офицером. Однако я не мог не признать и того, что за время своего командования он допустил несколько грубых ошибок. Прежде всего, он не проявил гибкости, исполняя полученные инструкции и приказы, затем, слишком верил в мудрость и верность своего начальства, до последнего не веря в возможности предательства и измены с его стороны, а потому не успел вывести вверенные ему силы из безнадежной ситуации, и в конце взял на себя обязанности тактического звена, исполняя обязанности десятников, пытаясь поддержать дисциплину и командовать в ситуации, в которой это от него не требовалось. В конечном счете, для него это закончилось печально, он сам ослеп, подвергнув опасности не только себя, но и своих людей, зависевших от его правильных действий. Разумеется, с другой точки зрения многое из того, что я считал ошибками, возможно, было бы расценено как достоинства. Меня терзали смутные подозрения, что Лабений оказался командующим авангардом вовсе не случайно. Сафроник, вероятно, хотел видеть на этом месте простого и доверчивого, но при этом надежного, стойкого и неутомимого офицера. В общем, ему нужно было, чтобы авангард вёл тот, кто продолжил бы упорно исполнять его приказ, всё глубже и глубже забираясь в дельту, независимо от того, какой опасной и неоднозначной могла бы показаться ситуация.