Блеск и нищета Великого Инквизитора (СИ)

Не смотря на дисциплину прививаемую с детства, послушники столпились возле узкого прохода ведущего во двор мешая пройти. Однако стоило мне появиться, как они все вжались в стены провожая меня боязливыми взглядами и тихими перешёптываниями между собой. Наша троица шла в гордом молчании нарочито игнорирую сплетников, и только выйдя во двор я замедлил шаг.

После памятного трёхнедельного ливня на улице стояла сорокоградусная жара превращая наш монастырь в настоящие тропики. Я сделал ещё несколько шагов по каменной дорожке и был вынужден остановиться возле излюбленных мною фонтанчиков. Извечную красоту этого места нарушало только появление позорного столба. Столб этот возвышался над нами метра на четыре. Высота разумеется не такая уж и большая, иные из монахов в один прыжок могли оказаться выше, другое дело, что никто не согласился бы запрыгнуть на этот столб. Ментор Ротгар был привязан примерно посреди столба, хотя слово привязан не имело ничего общего с тем состоянием в коем он находился. Да, его руки действительно были привязаны к столбу, но его самого пригвоздили десятками Стиг.

Стиги — это средние по толщине, но очень длинные палаческие гвозди, которыми приговорённого пронзали насквозь. Поскольку над Ротгаром эту процедуру произвели уже после его смерти на теле не было обильных кровоподтёков, только синюшные пятна затянувшиеся коркой в тех местах где сталь вошла в незащищённую плоть. Как вы понимаете это было зрелищем не для слабонервных и оно вызывало лишь позывы к рвоте.

Однако что-то словно подтолкнуло меня вперёд, и я сделал несколько шагов вперёд стараясь не замечать колючих взглядов брошенных мне в спину. Поравнявшись со столбом я с презрением начал изучать Ротгара стараясь запомнить его таким, каким он стал. Не поймите меня превратно, в юности своей я не был жестоким, но за то короткое время, что я провёл в монастыре, Ротгар заставил меня себя возненавидеть, а после событий вчерашнего вечера во мне не осталось ничего кроме презрения. Не особо задумываясь над тем, что делаю я плюнул под ноги Ротгару и громко сказал: — «Будь ты проклят Каратель по имени Ротгар. Нет во мне жалости к тебе и таким как ты. Гори, ты Вечность в бездне, вместе с этим столбом! Ой»…

Клянусь вам, я не хотел, чтобы это произошло. Отпрыгнув назад от вспыхнувшего столба я с ужасом наблюдал за тем, как он исчезает в жадной пасти пространственного прохода. Следом внутренний двор охватило молчание. Казалось даже птицы перестали петь. Обернувшись я увидел, что молчат все, даже Ромул с Балифом смотрели на меня со странной смесью восхищения и страха. Я был удивлён и напуган ничуть не меньше всех остальных, но вместе с этим я испытывал лёгкое раздражение. Это ж надо было додуматься: своими собственными действиями я подтвердил все эти слухи, да ещё дал пищу для новых. Чтобы скрыть внутреннее смятение я отправился в сторону лестницы ведущей наверх и приказал: — Балиф, Ромул, за мной!

Он стоял на берегу хрустального озера и всматривался в своё отражение. Каждый раз, когда он наклонялся к поверхности воды по её поверхности проходила лёгкая рябь. Ему не понравилось то отражение, которое он увидел, прекрасное юное лицо изменилось до не узнаваемости превратившись в чешуйчатую маску, делая владельца почти уродом. Но всё это было мелочью в сравнении с той Силой, которую он обрёл.

«Больше никто не скажет, что я слабый»! сказал он самому себе.

Целую неделю его мучила страшная мука трансформации — это было самым настоящим адом, но он выдержал, справился, одолел кошмар. Наградой за его мучения стало изменение внешности: На лице появились чешуйчатые наросты придавая владельцу схожесть со змеёй, глаза превратились в бескрайние чёрные омуты изредка вспыхивающие золотым светом, но самым главным подарком стала Сила. Огромная и не с чем не сравнимая Сила.

Он усмехнулся своему отражению и накинув капюшон на голову и отправился в сторону монастыря. Сила настолько захватила его, что она даже и не вспомнил о юном мальчике, который отдал жизнь во славу Его рождения.

Мне очень сильно повезло, что монахи уже поднявшиеся на верхний этаж ничего не знали о происшествии внизу. Они встретили нас равнодушно, хотя некое напряжение в свой адрес я всё же почувствовал. С минуты на минуту должны были открыть главную залу, но каждая минута ожидания превращалась в Вечность.

— Смотри внимательно, Странник. Начинается! — восторженно прошептал Балиф.

Тяжёлые створки омерзительно заскрипели и двойные двери начали открываться. Согласно традиции первыми внутрь входили монахи, а затем уже послушники. Так случилось и в этот раз, с тем лишь исключением, что я пристроился рядом с ними и вошёл одним из первых.

Знаете, с каждым годом я убеждаюсь, что все эти залы, комнаты для тренировок и прочие места строятся по определённому шаблону. Стоило мне только войти, как возникло чувство дежавю. Сколько мест подобных этому я уже посетил?

Попробуйте представить себе внушительных размеров прямоугольную залу с каменными стенами. Когда я говорю «внушительную», я имею в виду помещение способное вместить внутри никак не менее трёх сотен человек. С одной стороны здесь было красиво, это пожалуй единственное место в монастыре где каждый сантиметр пола покрывали ковры ручной работы, на стенах в кои-то веки можно было увидеть настоящее мозаичное панно. На каждом было изображено какое-нибудь мифическое животное. Поскольку в этой зале не было окон свет подавался десятками разных лампад. Большую часть пространства занимал огромный каменный постамент уходящий вглубь залы в противоположный от входа угол. Постамент этот уходил высоко вверх, я насчитал аж десять ступеней, а на самой вершине был установлен каменный алтарь, вокруг которого находились четыре жаровни. Сам алтарь находился в периметре колон уходивших ввысь. Я вспомнил, что точно такой же алтарь находится в запретном лесу, совсем недалеко от того места, где я впервые попал в монастырь. Но не смотря на то, что это место было величественно, мне здесь не нравилось — оно навевало на меня тоску. Здесь было трудно даже дышать, так что вряд ли я мог испытать восхищение.

— Великий учитель и менторы пришли к негласному решению, вас вызовут последним. Старайтесь запомнить всё, что вы здесь увидите, Странник, а мы с Балифом пожалуй пойдём.

— Как, вы уже уходите? Я думал, что вы тоже будете проходить обряд.

— Мы проходили вечером. Нас не избрали. Нам разрешено присутствовать, но не вмешиваться. Удачи!

Мои соратники скрылись быстрее, чем я успел их спросить хоть о чём-то. Посмотрев по сторонам и не найдя место где присесть, я уселся прямо на ковёр приняв позу «Лотоса». Прошло чуть меньше десяти минут и все послушники расселись по своим местам, только вокруг меня сразу же образовалось пустое пространство. Чувствовалось, что меня боятся, но я придал своему лицу невозмутимость стараясь не обращать на это внимание. Наконец подошло время начала обряда. Минуту назад послушники шептались между собой, и вот, они смолкли и в зале воцарилась мёртвая тишина. Возникло ощущение покоя, Тишина накрыла меня крыльями унося все мои тревоги ввысь. Я поддался этому странному ощущению и пропустил тот момент, когда на вершине возник ментор. Как и все присутствующие на церемонии он был облачён в чёрный балахон с капюшоном, и хотя его лицо скрывалось в тени, я отметил, что он уже немолод. В усах уже блестели седые волосы, а в уголках губ прятались морщинки. Сделав шаг вперёд он вытянул вперёд правую руку осеняя нас символом веры.

— Мои юные братья и сёстры! — мне понравился как его голос, так и манера речи. Он обладал на удивление мягким баритоном, его голос обволакивал и толкая речь ментор тщательно следил за интонациями. А между тем ментор повторил: — Мои юные братья и сёстры, в этот погожий день мы собрались не просто так.

Странное чувство. Давным-давно я сидел на лекциях и слышал вкрадчивый голос наподобие этого. Моя память молчавшая все эти дни начала меня беспокоить. Но я отвлёкся.