Скитальцы Гора (ЛП)

— Как осты? — повторила свой вопрос Ина.

— А? Что? — переспросил я.

— Ну, эти болотные щитомордники, они так же ядовиты, как осты?

— Они весьма ядовиты, — сказал я, — но их яд, насколько я знаю, не идёт ни в какое сравнение с ядом остов.

— А я смогла бы выжить после его укуса? — полюбопытствовала Ина.

— Возможно, — пожал я плечами. — Откуда мне знать.

— Думаю, что не стоит пытаться проверить это на себе, — улыбнулась женщина.

— Пожалуй, это было бы мудро с твоей стороны, — поддержал её я.

— А мужчины бросают женщин к щитомордникам или остам? — не отставала от меня женщина.

— Возможно, — ответил я, — свободную женщину могут бросить в качестве казни.

— Нет, — отмахнулась Ина, — я имела в виду рабынь.

— Какое тебе дело до рабынь? — осведомился я.

— Ну, мне просто любопытно, — сказала она.

— С рабыней может быть сделано всё что угодно, — напомнил я.

— Ну да, конечно, — вздохнула Ина.

— Возможно, конечно, если они вызвали неудовольствие рабовладельца, — решил я всё же удовлетворить её любопытство. — Но всё же более вероятно, что казнь была бы не столь устрашающей, например, её бы порубили на куски и скормили слину.

— Понимаю, — выдавила из себя пленница.

— Вообще, — продолжил я, — даже самые тайные мысли рабыни, касающиеся хотя бы малейшего намека на непокорность и прочую нелепость, неизбежно и вполне заметно для намётанного взгляда, проявляются в тонких рефлексах её тела. Опытный рабовладелец всегда сможет их прочитать и принять меры, например, бросить непокорную в пруд с пиявками или озёрными угрями, или просто скормить слинам.

— А если они не вызвали неудовольствия? — осведомилась женщина.

— И искренне относились к исполнению всех требования тотального рабства, как внутреннего, так и внешнего? — уточнил я.

— Да, — закивала головой Ина.

— Не думаю, что в этом случае ей что-либо грозит, — ответил я.

— Это хорошо, — с облегчением вздохнула она.

— Это было бы бесполезной потерей женщины, — пожал я плечами.

— Как легко Вы об этом говорите! — воскликнула Ина.

Я лишь пожал плечами.

— А у меня тоже есть некоторая ценность, как у женщины? — поинтересовалась она, спустя некоторое время.

— Ты имеешь в виду, если бы Ты была рабыней? — уточнил я.

— Да, — подтвердила Ина.

— Конечно, — заверил её я.

— Это хорошо, — вздохнула она.

— Что хорошо? — перепросил я.

— Ничего, это я так, — ушла от ответа моя пленница, и на некоторое время замолчала.

Правда, долго сидеть спокойно у неё не получилось. Через некоторое время, Ина немного вытянула ноги, задумчиво посмотрела на них, а потом, обхватив пальцами щиколотки, сообщила:

— А знаете, я тоже думаю, что мои лодыжки прекрасно смотрелись бы в кандалах.

— Так и есть, — подтвердил я.

— Да, а ещё я думаю, что могла бы выглядеть ещё лучше, если бы цепи были везде, — заметила она.

На этот раз я промолчал, всё внимание уделив управлению плотом.

— А Вы, как думаете, они хорошо смотрелись бы на мне? — пристала она.

— Можешь не сомневаться, — буркнул я.

— Бедные свободные женщины, — усмехнулась Ина. — Никогда им не носить цепей.

— Во всяком случае, не часто, — не удержался и добавил я.

— Ага, мне приходилось видеть, как некоторые похотливые мужчины глазели на рабынь в цепях, — проворчала она.

— Это — одно из удовольствий доминирования, — пояснил я.

— А ещё я запомнила некоторых из тех девушек, — продолжила моя пленница, — выглядевших такими беззащитными и чувственными в своих цепях, просто беспомощными их пленницами, и в то же самое время носившими их так, что сводили мужчин до безумия от страсти.

— О-о-о? — удивлённо протянул.

— Да, — засмеялась женщина, — тем как они двигались в них, как они заставляли их издавать тихий звон, и много ещё чем.

— Где ж Ты могла увидеть такое? — заинтересовался я.

— На улице. Где же ещё? То тут, то там, время от времени, — сказала она. — А ещё, иногда, на уличных рынках, на полках.

— То есть Ты утверждаешь, что могла видеть, хорошую работу с цепью на простой полке уличного рынка? — уточнил я, недоверчиво.

— Работа с цепью? — не поняла Ина.

— Да, — кивнул я. — Вообще-то, у некоторых женщин, есть своего рода инстинкт, или природный дар того, как надо использовать свои цепи, но эти инстинкты или таланты зачастую долго оттачиваются опытными дрессировщиками.

— Вы имеете в виду, что рабыни учатся использовать свои цепи?

— Конечно, так же, как они могли бы учиться правильно надевать туники, завязывать рабские пояса, носить рабские полосы, использовать духи, применять косметику и многое другое.

— И тому как надо доставлять удовольствие мужчине тоже?! — спросила Ина.

— Само собой, — кивнул я. — Это в первую очередь.

— Хорошо, — улыбнулась женщина. — А вообще, неважно по какой именно причине, некоторые из них были очень красивы в цепях.

— Да, — согласился я. — Некоторые девушки носят свои цепи просто потрясающе.

— Как Вы думаете, а я тоже могла бы хорошо выглядеть в цепях? — полюбопытствовала Ина.

— Можешь не сомневаться, — улыбнулся я.

— Вы думаете, они бы мне подошли? — никак не могла успокоиться женщина.

— Они бы прекрасно подошли бы тебе, — ответил я.

— А я, как Вы думаете, была бы красива в них? — снова пристала она.

— Все женщины красивы в цепях, — успокоил её я.

— Это понятно, но что Вы думаете про меня? Была бы я в них по-особенному красива? — спросила Ина.

— Да, — кивнул я, окинув её оценивающим взглядом.

— Даже притом, что я была бы свободной женщиной? — уточнила она.

— Если бы Ты была в цепях, — усмехнулся я, — то, по-видимому, Ты уже не была бы свободной женщиной.

— Да, действительно, — стушевалась Ина.

— Уже светает, — заметил я.

— Кажется, что у рабынь есть много разных преимуществ перед свободными женщинами, — задумчиво проговорила она.

— Это Ты сейчас о чём? — несколько удивлённо спросил я.

— Ну, им не грозит быть брошенными к болотным щитомордникам, остам или что-то подобное, — пояснила свою мысль Ина.

— По-видимому, нет, — признал я, — по крайней мере, если они не вызывают недовольства.

— А ещё искренне стремятся доставить удовольствие! — добавила женщина.

— Конечно, — не мог не согласиться я.

— Значит, они не являются объектом казни, — сделала вывод Ина.

— Нет, — отчасти признал я, — в их случае, речь идёт скорее об утилизации.

— Верно, — вздрогнула красавица.

— Честно говоря, я не вижу большой разницы между тем, чтобы быть привязанной к шесту для скармливания тарларионам и тем, чтобы просто быть связанным и брошенным им же.

— Ну да, трудно не согласиться, — вынуждена была признать она.

— Однако я знаю об одном довольно интересном преимуществе, которое свободная женщина имеет перед рабыней, — усмехнулся я.

— О каком? — сразу заинтересовалась моя пленница.

— Ну вот, рассмотри свой случай, — предложил я.

— И что? — нетерпеливо переспросила она.

— Как свободную пленницу, тебя могут попытаться освободить, — объяснил я, — с другой стороны, рабыня только сменит одного рабовладельца на другого, никому в голову не придёт освобождать её.

— Верно, — согласилась со мной женщина.

— Рассмотри ситуацию с кайилой, — предложил я. — Если мужчина пошёл на значительный риск, чтобы украсть её, и был успешен в этом, он же делает не ради того, чтобы отпустить животное на волю.

— Нет, конечно, — кивнула Ина.

— Но другой стороны, — продолжил я, — и у рабыни найдётся очевидное преимущество, которое она имеет перед свободной женщиной.

— Какое же? — ещё больше заинтересовалась она.

— Во многих критических ситуациях, таких как разграбление городов, сопровождающееся насилием и пожарами, набегах на караваны и прочих подобных ситуациях, рабыня, как являющаяся — домашним животным, таким же как слин или тарск, имеет куда больше шансов быть оставленной в живых, по сравнению со свободной женщиной, — объяснил я. — Ведь она — собственность, ценный трофей, очевидная добыча. Более того, зачастую её захват, впрочем, как и захват любых других ценностей вроде золота, драгоценностей и тому подобного, может быть одной из основных целей таких набегов.