Герои

– К отцу, – прошептала она, сдерживаясь, чтоб не разрыдаться от облегчения.

– Да ты не горюй. – Черный Доу снова резанул оскалом убийцы. – На твоем месте я бы и сам так поступил. Счастливо, чтоб тебя, доехать.

На голову ей водрузилась все та же сума.

Зоб дождался, когда Хлад вынесет за дверь девицу в колпаке, подался вперед и, аккуратно подняв палец, задал вопрос:

– Э-э… А что у нас такое происходит, вождь?

Доу насупился.

– Старик, ты у меня вроде как второй. А потому должен быть последним, кто задает мне вопросы.

Зоб примирительно поднял ладони.

– Да так оно и будет. Я и сам всей душой за мир, поверь, но мне не мешало бы понять, отчего ты хочешь его так внезапно, ни с того ни с сего.

– Хочу?! – каркнул Доу, набрасываясь на него, как гончая на след. – Хочу?

Еще ближе, отчего Зоб спиной прижался к стене.

– Сказать бы тебе, чего я хочу! Да я бы хотел весь этот долбаный Союз перевешать и всю эту долину заполнить дымом от их паленого мяса! А Инглию к чертовой матери затопить! Чтобы все эти их Срединные и прочие земли на дно Круга морей, в тартарары, к чертям собачьим! Годится тебе такой мир?

– А, ну да, – Зоб поперхнулся – лучше бы уж ничего не спрашивал. – Ты прав.

– Но в том-то для вождя и пагубность, – рычал Доу ему в лицо. – Дрянная свистопляска обстоятельств, дудка, плясать под которую против души! Знал бы я, что это такое, так вот взял бы эту самую цепь и вышвырнул ее к чертовой матери в реку, с Девятипалым заодно. Тридуба меня предостерегал, да я не слушал. Нет проклятия худшего, чем заполучить то, чего жаждешь.

Зоб поморщился.

– Но тогда… зачем оно?

– А затем, что мертвым ведомо: не миротворец я. Но и не дурень набитый. Твой дружок Кальдер, может, и ссыкунишка, но говорит дело. Рисковать жизнью за то, чего можно добиться простыми уговорами – дураком быть. Не у всех мой аппетит к драке. Люди измотаны, а Союз нашим числом не одолеть. И если ты, Зобатый, того не замечаешь, то мы с тобой по самые яйца торчим в яме с кровожадными гадами. Железноголовый, Золотой, Стук Слоновий Пук – да я этим мерзавцам даже хер свой подержать не доверю, когда ссу! Того и гляди откусят! Лучше уж покончить со всем этим сейчас, пока мы вроде как при победе и можем стоять с гордой миной.

– Справедливо сказано, – снова поперхнувшись, просипел Зоб.

– Да будь у меня то, что мне нужно, о каких бы переговорах могла идти речь!

Дернув щекой, Доу поглядел на Ишри – она так и стояла у стены с лицом непроницаемо-бесстрастным, как черная маска. Облизнув губы, он смачно сплюнул.

– Что ж, возобладали те, у кого холоднее голова. Ну да ладно, примерим мир, поглядим, не жмет ли. А теперь отволоките эту суку обратно к ее папаше, покуда я не передумал и не вырезал на ней утехи ради кровавый крест, чтоб ее вздрючило.

Зоб протиснулся в дверь боком, как краб.

– Уже в пути, вождь!

Умы и сердца

– И сколько нам еще здесь маячить, капрал?

– По возможности, чем меньше, тем лучше, Желток, но чтобы при этом не терять лица.

– А это сколько?

– Начать с того, столько, чтобы я из-за темноты не различал твой опостылевший мне образ.

– И нам вот так все время ходить-караулить взад и вперед?

– Что ты. Пройдемся чуток и присядем.

– А где мы найдем место для сидения, которое не мокрое как лягушкина…

– Чш-ш, – прошипел Танни, взмахом руки веля Желтку заткнуться.

С той стороны бугра среди деревьев виднелись люди – трое, из них двое в мундирах Союза.

– Хм.

Одним из них оказался младший капрал Хеджес, гнусная косоглазая крыса в человечьем обличии, он служил в Первом полку уже около трех лет и почитал себя отборным негодяем, хотя на самом деле был не больше чем мелкой сволочью, да к тому же глупой. Тот вид плохого солдата, который портит доброе дурное имя солдатам истинно скверным. Его нескладный долговязый напарник был Танни незнаком; наверное, новый рекрут. Если Хеджес надеется взрастить из него на свой лад что-то вроде Желтка, то помесь получится такая, что лучше о том не думать.

Оба держали мечи у груди северянина, по которому сразу было видно, что он не воин. Одет в грязный перепоясанный плащ, на плече лук и колчан с несколькими стрелами, другого оружия нет. Наверное, охотился или ставил силки, и вид такой растерянно-бестолковый. У Хеджеса в руке болталась черная пушная шкурка. Словом, немудрено, что здесь за сыр-бор.

– Ба-а, младший капрал Хеджес!

Танни с улыбкой стал непринужденно спускаться по берегу, руку держа на рукояти меча просто с тем, чтобы все видели, что он при нем. Хеджес затравленно покосился.

– Не лезь, Танни, – буркнул он. – Нашли его мы, так что он наш.

– Ваш? Это где, интересно, в уставе сказано, что пленных или задержанных положено обирать и оскорблять из-за того, что их, видите ли, кто-то нашел.

– Какое тебе дело до устава? И вообще хотелось бы знать, зачем ты здесь ошиваешься.

– А затем, что первый сержант Форест послал меня с моим подчиненным Желтком в караул произвести осмотр, не вышел ли кто-то из наших людей за линию заставы, да не приведи бог, если еще и с целью мародерства. И кого же я застаю, как не вас – конечно же, за линией заставы, да еще за грабежом мирного населения. Я считаю это прямым, да что там, вопиющим нарушением устава. А вы, рядовой Желток, так не считаете?

– Я, э-э…

Дожидаться ответа Танни не стал.

– Вы же знаете распоряжение генерала Челенгорма. Мы здесь для того, чтобы, наряду с прочим, завоевывать умы и сердца. А не грабить местных, как это делаете вы, Хеджес. Это недопустимо. Полное противоречие самому смыслу нашего здесь присутствия.

– Чего? – фыркнул Хеджес презрительно. – Да этот засранец генерал Челенгорм… Ха! Умы и сердца? И кто мне это говорит – ты? Ой, сейчас умру со смеху!

– Со смеху, говорите? – Танни нахмурился. – Так вы еще и смеяться? Рядовой Желток, приказываю навести заряженный арбалет на младшего капрала Хеджеса.

– А? – вытаращился Желток.

– Чего-о? – протянул Хеджес.

Танни вскинул руку.

– Повторяю еще раз: навести арбалет!

Желток поднял оружие, и мощный болт неуверенно уставился младшему капралу примерно в район живота.

– Что ли так?

– Ну а как иначе. Ну что, младший капрал Хеджес, будем все так же смеяться? Считаю до трех. Если вы не отдадите северянину мех, я прикажу рядовому Желтку стрелять. Вы всего в пяти шагах, так что кто знает, может, он в вас даже и попадет.

– Ты это, послушай…

– Раз.

– Да послушай ты!

– Два.

– Да хорош, хорош! Так и быть, твоя взяла.

Хеджес кинул шкурку северянину в лицо и сердито затопал в лес.

– Но учти, Танни, ты за это, драть тебя всухаря, заплатишь! Истинно тебе говорю.

Танни все с той же улыбкой его нагнал. Хеджес открывал рот для очередной грозной реплики, когда по голове ему жахнула капралова фляга, в наполненном виде представляющая собой недюжинный вес. Произошло это так быстро, что Хеджес не успел даже пригнуться и полетел прямиком в грязь.

– Драть тебя всухаря, капрал Танни, – сварливо поправил знаменщик.

И, должно быть, подчеркивая смысл уточнения, заехал младшему по званию ногой в пах. Затем он реквизировал у Хеджеса новую флягу, а свою, сильно помятую, повесил обратно себе на пояс.

– Это чтобы я как-то оставался в ваших мыслях.

Он перевел взгляд на нескладного дылду-напарника младшего капрала, застывшего с открытым ртом.

– Что-то желаем добавить, посох ходячий?

– Я… Мы…

– Мы или «му»? Не понял смысла. Пристрелите его, Желток.

– Что? – словно икнул нижний чин.

– Что? – в тон ему икнул и этот самый «посох».

– Да шучу я, шучу, недотепы! Черт вас возьми, неужто шевелить мозгами за всех приходится одному мне? Уволакивай своего засранца младшего капрала обратно в расположение батальона, и если я кого-то из вас снова здесь увижу, то своими руками, черт возьми, пристрелю.