Хозяин Океана

С этими словами, запнувшись о нечто тяжелое, угловатое и деревянное — должно быть, о набитый чем-то ящик, — Ллейр не устоял и повалился вперед. Хорошо еще, что доблестный рыцарь успел выставить перед собой руки, не то Зеленый остров мог лишиться лучшего своего воина. Меч загремел оглушительно по каменным плитам пола, а сам Алейр, согнув руки в упоре и плавно затормозив падение, ощутил ладонями что-то мягкое, но не рыхлое, а довольно упругое и не шелестящее, более всего напоминающее кожаную подушку.

Ну конечно, это опять пергаменты, свернутые в трубки и поставленные вертикально, набитые в другой ящик так плотно, что всунуть в него еще одну подобную кожаную книгу было решительно невозможно.

Ллейр, — прозвучал в двух шагах приглушенный голос Ойсина, в коем чувствовалось раздражение. — Во-первых, я тебе уже говорил: здесь не та библиотека, что в Глеyнллане — здесь неизмеримо больше книг, а значит, теснее, поэтому ступай осторожнее. И, во-вторых, очень может статься, что мы тут не одни. Тебе сильно хочется сообщить о своем присутствии всем?

Да уж никто не станет шастать тут без огня. Только такие… такие глупцы, как мы, способны на такое, — на сей раз Ллейр молчать не стал. — Говорил тебе, что надо взять фонарь.

Чтобы нас сразу поймали? Или чтобы сжечь библиотеку? — возмутился Ойсин.

— Да зачем же непременно сжечь?! — оскорбился Ллейр. — Как-то ведь надо освещать дорогу? И как ты собираешься искать нужную книгу без света?

— Ну кто же ходит ночью в библиотеку? В библиотеке работают днем, когда солнце еще не скрылось за горизонтом.

— Особенно много света зимними вечерами или в бурю, — съязвил Ллейр. — И какие здесь окна, в этих подземельях?

— Значит, есть световоды, — убежденно вещал Ойсин. — Свежий воздух откуда-то проникает, значит, и свет может.

— Слушай, Ойсин, — вздохнул Ллейр. — Ты читаешь по ночам?

— Читаю, — отрывисто ответил Ойсин. — А здесь иное. Сюда ночью никто не ходит — из простых смертных то есть. Здесь этого нельзя. Разве этого не понять из того, что мы услышали, и по тому, как сюда пробрались?

— Ладно, — примирительно молвил Ллейр. — Здесь столько комнат, что нам еще долго бродить. Наверняка какие-то освещены, потому что там, куда нельзя ходить, обыкновенно есть сторожа. И фонарь у меня есть. Я тебя нарочно предупреждаю об этом. Чуть что, я его зажгу. Пока мы не знаем, что именно ищем, и мне все равно, куда идти и как действовать. Ночью все кошки черны, даже если их нет. Как только появится маяк… Не мне учить тебя навигации, Ойсин.

— Хорошо, — успокаиваясь, ответил Ойсин. — Маяки, как ты знаешь, тоже могут обманывать. Между прочим, ты не находишь, что чары библиотеки уже начали действовать?

— То есть?

— Мы повздорили из-за пустяка. Если где-нибудь на Касситеридах вдруг пойдет спор, выходить ли нам на битву в блестящем доспехе или же в вороненом, то участь наша будет плачевной.

— Значит, будем следить еще и за собой, — спокойно изрек Ллейр. — Пошли дальше.

Они двинулись, определив на ощупь дверной проем.

Комнаты следовали одна за другой, иной раз в них было по несколько выходов, а в другой раз приходилось возвращаться назад по причине тупика. В книгохранилище царила непроглядная темнота, и было весьма удивительно, что Ллейр споткнулся лишь однажды. Вел маленькую экспедицию Ойсин: именно ему принадлежала идея отыскать ключи к загадкам Най-Брэнил в библиотеке. Но на сей раз коса нашла на камень. До того, руководствуясь какими-то соображениями, выведенными из уймы прочитанных текстов, и впечатлениями от посещения еще более грандиозной книжницы в храме острова Семи Городов, полагая, что подобное познается подобным, и якоже все лабиринты схожи, Ойсин непостижимым образом открывал запертые двери, кои в изобилии являл пред ними Най-Брэнил. Теперь удача изменила ему. Гигантский текст, коим мыслился Ойсину остров, внезапно утратил смысл как раз там, где полагалось быть его средоточию. Помещение сменялось помещением, образуя замкнутое безвыходное пространство, полное единственно темнотой и тишиной. Ойсин ждал знака, а знака не было; простой же поиск — с фонарем, сиречь воспринимая виденное таким, как оно есть, — он изначально отверг как метод, предоставив этот путь Конану.

Глава XVIII

Первый луч, увиденный ими, просачивался сквозь узенькую щелку между захлопнутой дверью и косяком. Это был тусклый красноватый отсвет, какой может дать неспешно горящий камин, полный угольев, но даже такой скудный источник позволил Ойсину и Ллейру, чьи глаза привыкли к темноте еще до проникновения во мрак библиотеки, определить, куда они попали. Комната представляла собой трапецию с равными боковыми сторонами и плоским потолком на высоте около восьми локтей. Дверь, из-за которой являлся свет, находилась именно в боковой стене, ближе к углу между нею и меньшим основанием. Ллейр же и Ойсин вошли со стороны большего основания. Все стены, до самого потолка, были закрыты книжными полками, и лишь над дверями оставалось свободное место, но было ли оно чем-нибудь занято, рассмотреть не удавалось. Не удавалось также разобрать, какие книги смотрели здесь c полок на двух ночных татей.

— Занятно, — прошептал ни с того ни с сего Ллейр. — А ведь книги, наверно, тоже видят нас и силятся прочесть. А некоторые, кои преуспели в науке чтения, еще и норовят понять. А иные, редкие, и вовсе зрят всю нашу грешную душу будто бы сквозь стекло…

— Погоди, — остановил нечаянные философии друга Ойсин. — Эта мысль посетила тебя именно сейчас?

— Возможно, — в свою очередь подивился вниманию, оказанному его отвлеченным построениям, Ллейр, — я всегда так полагал, но до сего момента…

— До сего момента, — бесстрастно повторил Ойсин, будто додумывая про себя нечто. — Как ты назвал сии прозорливые книги? Редкими?

— Да, редкими. Сиречь исключительными, — уточнил Ллейр.

— Исключительность и редкость не равны друг другу, но равно усиливают друг друга, рождая высшую степень, — витиевато, но безусловно истинно высказался Ойсин. — Находясь в предмете совместно, исключительность и редкость являют редкостность.

Ллейр не мог видеть, что делает Ойсин, но готов был биться об заклад, что жрец стоит, воздев перст, с видом первооткрывателя.

— Вот куда мы забрались, — возбужденно-обрадованно и быстро зашептал Ойсин. — Редкостные книги окружают нас семо, и свидетельствует это, что мы у некого притина, заключенного в книжнице сей, — объявил он.

— Да полноте. — Ллейру такое проявление радости показалось необоснованным. — Неужели помысел, представший мне — даже тень помысла, ибо помысел не был завершен, — столь смутили тебя, что делаешь подобное заключение?

— Раньше ведь он тебе не предстал — помыcел, — спустился с высот на землю Ойсин. — Здесь ничего не говорится такого, что не есть знак.

— И то, что я высказал, растянувшись на полу, когда споткнулся о ящик с пергаментами, — тоже? — спросил Ллейр.

— И это, — убежденно изрек Ойсин.

— Хорошо, — поспешил согласиться Ллейр, дабы не тревожить ретивое бесполезным спором заново. — А что теперь? Мы добрались до последнего знака?

— Как ты сказал? До последнего?

Ойсин застыл в молчании, словно перенесся из этой комнаты куда-то в иное место, где мог бы в одиночестве неторопливо размышлять — домой, например.

Ллейр чувствовал это по тому, как стал недвижен воздух и как напряжение, порожденное сосредоточенным вниманием Ойсина, растворенное в том же воздухе и реально ощущаемое, пропало.

— Скажи, Ллейр. — Жрец очнулся столь же внезапно, сколь и погрузился в абстракцию. — Я похож на бессмертного бога?

— Сейчас — да, — ответил Ллейр. — Тебя не видно, а недавно было и не слышно, да и вообще ты будто бы исчезал отсюда напрочь, хотя и оставался рядом — я тебя вовсе не ощущал. Такое обычно устраивают боги, кои бессмертны.

— Прекрасно. А ты? — пренебрег острословием спутника Ойсин. — Ты похож?