Хозяин Океана

— Сколь велика ваша проницательность! — уважительно прокаркал седобородый, хотя на его птичьем говоре эта похвала прозвучала как издевка. — Следуйте за мной! Давно не встречал я кораблей!

Закончив этой зловещей фразой свой клекот, провожатый направил челн к острову, подразумевая, что карра пойдет у него в кильватере.

— Не навел бы на мель, — недоверчиво заметил Конан.

— Я буду следить за ним, поверяя его указании моими книжными изысканиями, — утешил его Ойсин. — Если что-либо покажется мне подозрительным, мы откажемся от услуг этого лоцмана. Меня затрудняет ныне одно место в тексте, кое я не могу удовлетворительно истолковать никаким из четырех известных способов. Засим, я предпочту пока довериться, но не слишком, этому человеку.

Их проводник повел челн не прямо к берегу, а несколько под углом, дабы учесть тот снос, кой возникал от вращательного движения вод. У карры, как у большего судна, скорость была повыше, и Конан с Ллейром сократили площадь паруса, чтобы аккуратно следовать за лидером.

Най-Брэнил заметно приблизился. Теперь были уже видны его крутые скалистые берега, высокие откосы и просто голые отвесные стены. На внушительном основании, довольно низком и сравнительно плоском, вздымались вверх, взбираясь все выше и выше, семь ярусов каменных круч, прорезываемых винтовой дорогой и террасами. На террасах и уступах громоздились башни, грозно смотрели на море крысиные глазки бойниц, за которыми наверняка скрывались чудовищные, заклепанные в железо тела титанических метательных машин. Берег был защищен равелинами и тяжкими глухими стенами с громовыми бастионами. Множество галерей, арок и мостов причудливо переплетались, восходя к вершине острова, будто наряжая его в праздничный шутовской наряд. Замки, окруженные зубчатыми стенами, возносили над пропастями гордые и надменные твердыни своих донжонов, каждый из коих мог поспорить в мощи с башней Тарантийского дворца. Венчалось все это грандиозное совместное творение природы и рук человека высоченной черной башней, являющей собой столп, поддерживаемый тремя сужающимися кверху контрфорсами. На вершине была оборудована круглая площадка, над коей вставала еще одна невысокая семигранная башенка с шатровой крышей. Все это оконечное сооружение вкупе достигало в вышину локтей четырехсот, а то и четырехсот пятидесяти.

— Каков же должен быть отряд в этой крепости! — воскликнул Ллейр.

— Чем больше войско, тем больше беспорядка, — со знанием дела заметил Конан.

— Не поручусь, что здесь проживает столько же… людей, — перед словом «людей» Ойсин зачем-то сделал паузу, — сколько и в былые годы. Черная башня на вершине воздвигнута три тысячи лет назад, а самые древние оборонительные постройки относятся, по некоторым сведениям, еще ко временам завоевания Островов воинами острова Стеклянной Башни. Первые же поселенцы здесь и вовсе легендарны.

— Не удивляюсь ныне, что у них тут случилась какая-то нелепая история, — не замедлил прокомментировать слова жреца киммериец. — Чем древнее род, тем больше сокровищ он накопил. А чем больше сокровищ, тем больше вокруг них всяких распрей, призраков и прочей нечисти. Поэтому я не вижу ничего дурного в том, что тысячелетние династии время от времени пресекаются, иначе бы Народами правили одни только выродки. Впрочем, за примерами далеко ходить не надо…

— Смотря что почитать сокровищем, — оборвал его Ойсин. — Много есть тому свидетельств, как в самую черную эру серебряной звездой приходили к нам короли из самых древних династий. Каждый век мнит себя последним, но, полагаю, если бы теперь вернулся истинный король, это стало бы великим благом.

— Это что за «истинный король»? — поинтересовался Конан. — А я, ты полагаешь, мнимый?

— Кто знает? — уйдя от прямого ответа, вздохнул Ойсин. — Времена меняются. Меняется, должно быть, и облик Королей, хотя мне бы это не нравилось. Есть одно очень длинное предание об истинных Королях. Как-нибудь я тебе его поведаю. Или Ллейр, он тоже знает.

— След династии Королей теряется где-то на материке, — добавил Ллейр. — Так что да сопутствует тебе, Киммериец, удача! — усмехнулся он. — Кстати, Ойсин, — обратился он тут же к жрецу, — наши хронологи небрегут изучением Материка, Коль скоро там правят такие мужи, как король Конан, почему бы им не отправиться в путешествие хотя бы до Тарантии?

— Вряд ли они захотят, — покачал головой Ойсин. — Это тебе не былые дни, когда не было уголка Океане, куда не добралась бы карра с Островов. Однако, поколе живы такие мужи, как Бейдиганд, я еще надеюсь на новый рассвет над Островами.

— Но это будет уже иной рассвет, — грустно возразил Ллейр.

Они машинально повторяли за лоцманом все его маневры, и остров-призрак, обретая материальность, все выше поднимался над ними. Закат, же загоревшийся над океаном, был скрыт громадой Най-Брэнил, и оттого абрис горы причудливо подсвечивался розовым и золотым. По фиолетово-серым склонам, обращенным к мореплавателям, из ущелий, ложбин и складок горы уже разливался темно-лиловый сумрак, неотвратимо, как вода, заполняя каждую выемку. И тем ярче светили из-под этого фиолетового покрывала желтые огни замков, фортов и пристани, то ли даря гостей приветливым домашним светом, то ли выдавая алчбу новой добычи недобрым хищным глазом.

Наконец из оловянных вод, в серебряной кайме прибоя, показались черные спины гигантских базальтовых молов, словно это были живые морские создания, размерами и древностью в тысячи раз превосходящие селиорона. Огромный зверь, Сопровождавший карру до прохода в первом рифовом барьере, будучи не в силах протиснуться сквозь него да и не испытывая особой нужды приближаться к острову, выпустил на прощание фонтан воды и пара и скрылся в глубинах. Ллейр и Ойсин были уверены, что подводное чудо не преминет дождаться, покуда они вернутся в море, на прежний курс.

Погода начинает портиться! Мы вовремя успели, месьоры! Перенести шторм в лабиринте перед Най-Брэнил не удавалось еще никому! — вдруг заявил с лодки старик, когда они входили и проход меж двух волноломов, перекрывающих один другого, как акульи челюсти.

На внутреннем волноломе возвышался маяк, и яркое пламя на верхней площадке билось и трепетало: с океана шел ураган. Ветер, прилетая с северо-востока, перепрыгивал через каменный щит острова и падал сверху на противоположное побережье либо обтекал гору стремительным холодным потоком, и море на рифах и отмелях лабиринта превращалось в настоящую мельницу преисподней, дробя о скалы и шхеры лабиринта все, что имело несчастье оказаться в эти часы в его власти. Тучи быстро обкладывали небо, закат гас, задыхаясь под их плотными слоями, будто костер, который вбросали землей. Остров окутывала ненастная ночь. Маяк нарочно воздвигли на внутреннем волноломе, ибо на внешнем натиск волн был столь силен, что находящиеся на маяке могли быть надолго — к примеру, в дни продолжительных осенних штормов — отрезаны от острова, а всякого, рискнувшего появиться в такую пору на внешнем молу, немедленно смыло бы в пучину, и участь его была бы ужасной.