Пути судьбы

Если б не страх Фирены перед этим пустынным обиталищем, Соня подумала бы, что здесь давным-давно никто не живет: двор, буйно заросший травой, покосившийся навес над входом; проломанные ступени… Она разглядывала это запустение, и в ее сердце закрадывались разочарование и досада. Нет, Совсем не этого она ожидала, покидая Шадизар и торопясь на север по пустынной дороге. Знаменитый гадальщик, прорицатель или колдун, как его называла Фирена, мог себе позволить жить, по представлениям девушки, в мраморном дворце с просторной галереей, а по ухоженному двору должны были бродить свирепые пятнистые псы, что, рыча, охраняли бы окованные железом ворота. Соня сделала еще несколько шагов, собираясь подняться на шаткое крыльцо, как вдруг совсем рядом с ней раздался голос:

— Стой, где стоишь! Еще шаг — и зашвырну в горы! Повернись ко мне лицом!

Соня вздрогнула и огляделась — вокруг никого не было видно. Но голос, странный и страшный, от которого замерло сердце и похолодели пальцы, звучал где-то здесь, совсем рядом. Ее испуг вдруг разозлил девушку, и, сжав повлажневшие ладони в кулаки, девушка сдвинула брови и сердито спросила:

— Откуда я знаю, где ты, чтобы повернуться к тебе лицом?! Ты — Адзир-Кам? Если нет, оставь меня. Мне нужен только он!

— Ха-ха-ха, да ты, я вижу, смелая девушка, смелая и безрассудная! Стой лицом к двери, я хочу тебя рассмотреть! Ты хороша, очень хороша и обещаешь стать еще красивей…

Сжав губы, Соня уставилась на запертую дверь, а неведомый голос, то приближаясь, то удаляясь, продолжал звучать и, казалось, заполнил собой весь мир:

— Медно-рыжие волосы, дерзкие серые глаза, упрямый рот… Очертания лба говорят о том, что ты умна, пожалуй, не по-женски умна. А линия подбородка… да, я отчетливо вижу, что ты обладаешь неукротимой волей, редкой среди смертных…

Соня с интересом слушала вкрадчивый голос, переставший быть для нее чуждым и страшным. Глаза девушки заблестели, щеки разрумянились. А незримый хозяин добавил:

— Ты прекрасна в этом зеленом платье, золотое шитье подчеркивает цвет твоих волос. Но все же ты предпочитаешь мужской наряд, ты с ним свыклась, как с собственной кожей!

— Да, это так, Адзир-Кам! Ведь я с тобой говорю, великий гадальщик?

Соня глядела прямо перед собой, словно надеялась сквозь старые доски разглядеть таинственного собеседника. И правда, темное полотно двери вдруг покрылось светлой дымкой, заколыхалось, превратившись в неясно очерченную фигуру. Девушка изо всех сил старалась рассмотреть колдуна, но туманный силуэт все время менял свои очертания: то становился высоким, доходя почти до балок навеса, то съеживался, превращаясь в бесформенный шар.

— Ты хочешь задать мне вопрос, и я отвечу на него, отвечу в той мере, в какой позволят мне, боги и демоны. А готова ли ты заплатить за гадание? — Голос перешел в сладострастный шепот, и Соне показалось, что горячее дыхание коснулось ее губ, — Я не возьму с тебя денег, ты заплатишь тем, чем может заплатить любая женщина — собой! Ну, что, согласна?

Девушка невольно попятилась:

— Нет! Как ты, смеешь гадальщик! — Ее рука судорожно нащупала увесистый кошель. — Вот я принесла тебе золото, его с лихвой хватит за твою ворожбу.

— Ха-ха-ха, золото, от него ни тепла, ни радости! Будешь упрямится уйдешь ни с чем, а ответ, возможно, так близок… Ну о чем тут думать… Плата совсем не высока.

— Негодяй, наглец, старый распутник! — вдруг взъярилась Соня. — Все вы мужчины одинаковые, как увидите женщину помоложе, ничего больше на ум не идет. Если тебе не нужно золото, то мне — твое гадание. Подумаешь, всесильный маг, найду кого-нибудь могущественней тебя.

— Я сомневаюсь, что найдешь. Так, так. — Дом, счастливая семья… Где все это теперь? Увы, увы огонь и смерть уносят все. Уносят все! Ну, что ж, иди ищи другого, что поможет тебе за золото, Ха-ха-ха!

Тень на крыльце снова заколыхалась. Соня прикусила губу, рыдания сдавили ее горло, похоже, что выбора не было. Жизнь достаточно гнусная штука, в этом девушка убеждалась не раз. Никогда, ради себя самой, ради власти или денег, даже ради спасения жизни она не согласилась бы на подобное предложение. Но разве ее родные не стоили жертвы? Разве они, принявшие мученическую смерть от рук негодяев-наемников, не заслужили, чтобы ради них она поступилась хоть чем-то даже тем, что для нее всего дороже?! Она изо всех сил сжала руки и прерывающимся голосом ответила:

— Да, Адзир-Кам, я согласна.

Ужас и отвращение сдавили ей горло, пробежали ледяной волной по спине, липкой дрожью коснулись живота и скатились вниз, заставив сжаться колени. Но Соня была готова ко всему, и подобное требование не было для нее полной неожиданностью. Она провела ладонью по запылавшему лбу и прерывающимся голосом повторила:

— Да, Адзир-Кам, я согласна…

В тот же миг неясная фигура перед ее глазами рассеялась, словно дым, унесённый ветром, и огромная тяжелая дверь стала медленно отворяться. Створки расходились, в черном проеме замелькали чьи-то руки, лица, края ярких одежд, огромные пестрые крылья. Наконец, они распахнулись, и Соня увидела широкий коридор, плавным изгибом уходящий влево. Стены его переливались мерцающим светом, потолок терялся в вышине. Ноги вдруг сами понесли девушку вперед по скрипучим ступеням, гнилым доскам крыльца, через высокий каменный порог, туда, в таинственную глубину.

— Соня! Соня… — неожиданно раздался до боли знакомый голос.

Девушка вскрикнула и рванулась по коридору — это мать звала ее, она была здесь, где-то совсем рядом. Кровь забилась в висках, а Соня бежала, вытянув вперед руки. Она чуть не упала, с разбегу наткнувшись на мраморную ступень. Перед ней вилась широкая лестница, заделанная в грубую кладку высокой башни. Соня кинулась на середину и подняла голову: ей почудилось, что башня уходит вершиной в самое небо, и там, далеко-далеко, сверкает крошечная звезда. Это оттуда, сверху, доносились обрывки слов, тихий смех, щебет флейт и перезвон туго натянутых струн:

— Эй, Рыжая, не догонишь!..

— Слушай, что я тебе скажу, но это секрет…

— Ложись спать, девочка моя, Боги, ты опять вся исцарапалась!..

— Ха-ха-ха, дочка, я знал, что ты с ним сладишь! Крепче натяни поводья, приподнимись в стременах! Вот так!..

Соня, задыхаясь, помчалась наверх, высоко подобрав юбку и перескакивая через две ступени. Где-то над ней ржали лошади, звенела сталь, властный окрик отца переплетался с нежными уговорами матери, братья перекидывались шутками, а сестра лепетала что-то совсем невнятное…

— Отец! Мама! Где вы? Я иду, я бегу к вам! Хункар, Эйдан, я вас слышу! Ална! Ах, когда же кончится эта проклятая лестница!

А ступени между тем становились все уже, и ей приходилось прижиматься к шершавой стене, чтобы не оказаться на самом краю. Родные голоса звали все громче и настойчивей, не давая ни мгновения передышки. Наконец, когда Соне показалось, что еще несколько шагов — и сердце ее разорвется от напряжения или она, пошатнувшись, рухнет вниз, невидимые сильные руки подхватили девушку и бережно поставили на ковер. Почувствовав, что ноги больше не держат ее, она без сил опустилась на мягкую шерсть.

— Я вижу, ты устала, Рыжая Соня! Выпей, это подкрепит тебя!

Участливые слова прозвучали совсем рядом. Она подняла голову и огляделась. Больше всего это было похоже на сон, который хочется поскорее забыть: под ней — огромный ковер, испещренный то ли узорами, то ли письменами, вместо стен — клубящийся перламутровый туман, и изредка в его дымке проступает То высокая дверь с легким блеском позолоты, то окно с ажурным переплетом, то огромные клетки с пестрыми птицами… А через мгновение на том же месте возникает кусок грубой стены с одиноким факелом или каменная ваза с черными цветами. Сама Соня сидела около большого круглого бассейна. Черная вода пузырилась в центре его, разбегаясь к краям легкими волнами. Около ее ладони стоял кубок из белого металла, наполненный густой багряной жидкостью.

— Ну, что же ты? Время уходит, а твой вопрос еще не задан! А может быть, тебе страшно, девушка? Еще не поздно, вино не выпито, ты можешь уйти! — Странный голос звучал чуть насмешливо.