Пути судьбы

Она больше не обращала внимания на недобрые лица поселянок, направляясь к небольшой площади в центре селения, откуда слышались громкие голоса и блеяние коз. Животные сгрудились у желоба, наполненного водой, и этот край площади казался покрытым шевелящимся белым ковром.

Хариффа, Хариффа! Да ведь это название Соня не раз слышала в доме отца, и как она могла забыть! Знаменитая харифская шерсть! Так вот откуда привозили тюки тончайшей, легкой, как пух, белой шерсти, которую отец с большой выгодой для себя продавал потом заезжим купцам!

Поймав себя на том, что опять унеслась мыслями в прошлое, Соня спешилась и, взяв Подружку под уздцы, пошла к источнику. Селянки, только что со смехом судачившие у края большого шестигранного колодца, почти доверху наполненного прозрачной водой, тут же начали поспешно расходиться. Мальчишки, присматривавшие за козами, сбились в испуганную стайку и отошли подальше. Сердясь и недоумевая, Соня напоила лошадь, напилась сама и оглянулась, ища глазами дом с голубятней.

Все дома вокруг были похожими, как братья-близнецы или как эти козы, что столпились у желоба. Сложенные из серых плит ноздреватого камня, крытые простыми глиняными плитками, отдаленно напоминавшими черепицу, они, казалось, выглядывали из-за низких каменных оград с истинно деревенским любопытством и простодушием. И только один дом, полускрытый пышной кроной раскидистого вяза, несколько отличался от остальных. Такой же приземистый, он был по меньшей мере втрое длиннее любого из них. На широких деревянных воротах виднелась прибитая старая подкова и болтался клок белой шерсти, стянутый пестрым витым шнуром, — знак ночлега и торговых сделок.

Обойдя коз, глазевших на нее значительно приветливее, чем мальчишки, стоявшие поодаль, Соня подошла к воротам. Теперь она видела и голубятню: невысокую башенку с деревянным верхом, прилепившуюся в углу двора. Стайка голубей, золотисто-розовых в лучах заходящего солнца, делала круги над Хариффой, испуганно шарахаясь от длинного шеста с развевающимися полосками ткани, которым размахивал, стоя на крыше, долговязый подросток.

Девушка толкнула приоткрытую створку и вошла. Солнце еще освещало коньки крыш и невысокие трубы дымоходов, зато здесь, во дворе, окруженном хозяйственными постройками и хлевами, было уже по-вечернему прохладно. Немолодой слуга, увидев гостя, поспешно загнал в сарай последних коз и закрыл щеколду. Прихрамывая, он подошел к Соне и молча взял повод. Покосившись на притороченный к седлу гирканский лук и колчан со стрелами, мужчина повел лошадь к конюшне. Девушка легонько шлепнула Подружку по темно-коричневому крупу и направилась к крыльцу. Несколько жирных голубей отбежали от ступенек и вспорхнули на крышу, откуда их сразу же согнал пронзительный свист длинноногого мальчишки. Он с упоением размахивал своим шестом, не давая птицам опуститься. Хромой прислужник вышел из конюшни и, задрав голову, зычно крикнул:

— Эй, шалопай, хватит! Погонял, и довольно! Солнце уже садится, оставь голубей в покое! Кому говорю, положи шест! Ну ты у меня схлопочешь, только спустись во двор!

Свист тут же прекратился, вместо него послышался скрип открываемой дверцы. Соня на мгновение задержалась у крыльца, с улыбкой глядя на легкокрылых птиц, сразу устремившихся вниз, в родную голубятню. Предвкушая пирог с начинкой из нежного птичьего мяса, она толкнула дверь и вошла в просторный коридор, тускло освещенный одним маленьким окошком. Справа начиналась крутая лесенка, упиравшаяся в открытый лаз на крышу.

Снаружи доносилось блеяние коз и неразборчивое бормотание. Из-за кожаного занавеса прямо перед ней слышались позвякивание посуды, мужские голоса и шарканье ног. Девушка переступила порог и оказалась в небольшом зале с тремя широкими столами. В самом углу, под ярко горящим светильником, сидели трое торговцев и вели оживленный разговор. Повернув головы в ее сторону, они на какое-то время умолкли, но потом, потребовав новый кувшин вина, снова продолжили прерванную беседу.

Соня села неподалеку, у окна, выходившего во двор, и громко постучала рукояткой кинжала по доскам стола. Шустрый мальчишка с круглыми вытаращенными глазами, который только что приносил вино, выглянул из-за тяжелого полотнища, прикрывавшего проем, и шмыгнул обратно, что-то отрывисто крикнув. Тут же появился дородный хозяин, вытирая руки куском чистого холста, перекинутого через плечо. Он сразу заметил нового гостя, оглядел его оценивающим взглядом и, улыбаясь одними губами, подошел ближе:

— Чем господин пожелает утолить голод и жажду? — Его маленькие быстрые глазки, словно ощупывая, скользнули по безрукавке, по белой стройной шее, выглядывавшей из распахнутого ворота, и остановились на войлочной шапке. Пряча усмешку, трактирщик добавил: — Я хотел сказать — что прикажет прекрасная госпожа подать себе на ужин?

Купцы, сразу забыв о ценах на шерсть, примолкли и повернули головы в их сторону, с интересом прислушиваясь. Соня, глядя на хозяина спокойным, слегка надменным взглядом, медленно сняла свой головной убор и положила на стол. Рыжие волосы, едва подхваченные заколкой, тяжелой волной сползли с затылка и заструились по плечам. Хозяин продолжал улыбаться, но на лице его уже не было и тени прежней приветливости.

— Принесешь пирог с голубями, только не вздумай сказать, что его у тебя нет! Ну, еще жаркое из козленка, немного вина, слышишь, совсем немного! И сластей. А потом приготовишь мне на ночь комнату!

— Госпожа пробудет здесь только одну ночь? А позволено ли мне будет осведомиться, куда она отправится дальше? — Улыбка совсем сползла с его губ, лоб покрылся мелкими капельками пота, руки комкали край полотенца.

— Куда? Это скорее я должна у тебя «осведомиться»… — Соня насмешливо произнесла последнее слово, столь непривычное в устах деревенского трактирщика. — И, думаю, ты укажешь мне дорогу…

— Дорогу?! Какую дорогу? Я ничего не знаю, и ничего тебе не подскажу! — неожиданно по-бабьи взвизгнул хозяин, отступая в глубину зала и размахивая пухлыми ладошками. Соня смотрела на него широко раскрытыми глазами, не понимая причины столь внезапной перемены.

— Но ведь ты даже не знаешь, о чем я хочу спросить! — сказала она, стараясь сохранить спокойствие. Девушка чувствовала, что еще немного — и ее захлестнет волна неудержимой ярости: подумать только, ну и в отвратительное место она попала. Эта Хариффа — деревня сумасшедших!

— Знаю, знаю, я все прекрасно знаю! Убирайся отсюда, рыжая потаскуха, ничего ты здесь не получишь! Ишь чего захотела: подай, приготовь да еще дорогу укажи! Чтоб мой постоялый двор молния спалила, да?! Иди, иди отсюда! — И он, грозно уперев руки в бока, пошел вокруг стола, явно намереваясь вышвырнуть ее за дверь.

Соня за свою короткую жизнь успела повидать всякого, и хорошего, и плохого, но с подобным приемом в захолустной харчевне сталкивалась впервые. Кровь горячей волной прилила к щекам, и гнев, уже давно просившийся наружу, наконец-то вырвался на волю. Чтобы какой-то ничтожный содержатель паршивого постоялого двора посмел назвать ее потаскухой! Да еще полез напролом, желая выкинуть ее на улицу! Гордость дочери отважного Келемета, взыграла в ней, не позволяя спустить наглецу.

— Как ты посмел, мерзавец?! — Она вскочила с лавки, подавшись вперед и грозно сверкая глазами. — Я — потаскуха?! А кто же тогда ты, смердящая падаль, паршивая куча дерьма, раз ты смеешь набрасываться на дорожного человека с оскорблениями?! И не размахивай кулаками, жирный боров, а то из тебя самого придется готовить жаркое! — И Соня выхватила из-за пояса кинжал.

Купцы в углу испуганно вскочили и, опрокидывая лавки, бросились к двери. Хозяин, не ожидавший такого отпора, невольно попятился, но и в нем клокотала злоба, от которой румяные щеки налились малиновой кровью:

— Ах ты, дрянь! Еще и клинком размахивает. Я сказал — убирайся вон, и все тут! Сейчас кликну слуг, они тебе живо покажут дорогу, всыплют по заднице, сразу смекнешь, куда тебе надо!

На его крик из-за полога выскочила костлявая хозяйка в пестрой холщовой юбке, поспешно вытирая перепачканные мукой руки. Следом за ней выглянул мальчишка с круглыми испуганными глазами, а с улицы, гремя тяжелыми сапогами, ввалился длинный подросток в драной рубахе, тот, что гонял голубей. Увидев подкрепление, трактирщик завопил с новой силой: