Новое житие - покой нам только снится (СИ)

   …Агась, убирают наши проволочные заграждения. Хотят разминировать подходы. И впрямь наступление готовится. Надо бы поскорей.

-   Hans, hear ist das? – неожиданно раздалось в стороне.

   Это не шептали, но говорили во весь голос. Явно пользуясь тем грохотом, что создал взаимный обстрел. Тут с нашей стороны ударили минометы 82-мм, к коим подключились дивизионные 102-мм системы Шавырина. За щетиной проволоки, что оттянул за собой «Волк» (так называлось устройство для снятия проволочных заграждений) выросла стена разрывов. Запели осколки, понеслась во все стороны палёная земля и тлеющие пучки.

   Васька было замер, но затем расслабился. Он ощутил, как приятно-волнующая волна, моментально вошло в него через голову. Поселившись в груди, она тут же распространилась по всему его существу. В стороне, судя по возгласу, метрах в десяти, уже были немцы. Ему это и было нужно.

-  Niht hear Hans. Ich been hender hoh… плен!   Сталин это самое, того… kaput! Niht shossen!

- Shvaigen! Hender hoh! Auf!

   Последнее было явно не к месту. Поэтому Васька, вперившись в направлении говорившего (судя по чоху, он был не один), заметил:

-   Как же мне auf, если меня свои ухайдакают? Дурья твоя башка! А ещё туда же, со своим фюр… Обойдёшься. Да затвором не лязгай. Стрелять ты не будешь. Herr Hauptmann!

-   Оставайтесь на месте, - произнёс сухо и чётко голос, которому нужно было подчиниться. – Иначе мой солдат будет стрелять. Или кинет гранату.

-   Ой, как мы испугались! Я-то на месте. И без оружия.

-   Вот и прекрасно. Выполняйте следующие процедуры. Руки поднимите наверх и держите над травой. Так, чтобы…

-   Ага, чтобы мне их отстрелили! Премного…

-   Хватит паясничать! Выполнять.

-   Ага, всё, всё…

   Он сделал всё требуемое. Затем к нему подползли трое. Облачённые в короткие маскировочные куртки, увешанные патронными коробками и канистрами от противогазов, они напоминали сапёров или разведчиков. У двоих были карабины «маузер», у третьего, что был не в стальном шлеме, но в пилотке, затянутой капюшоном, в руках имелся пистолет-пулемёт MP40.

-    Теперь выполните второе указание, - заявил тот, что в пилотке. – Живо ложитесь вниз головой и руки заведите назад. Ну?..

-    Чё, русский, что ли? – нарочито глупо спросил Васька.

   «Пилотка» тут же, полыхнув белками глаз, огрел его ногой в бутсе. Причём по голеностопному суставу. Ваську скрючило, и он поспешил выполнить требуемое. А через минуту его, на спине у одного из разведчиков, волоком тащили в штаб танковой гренадёрской дивизии. Там состоялся первый, поверхностный допрос, что проходил в беленой хате. По пути к ней, ещё в траншеях, Цвигун отметил ещё большее оживление, чем у нас. Все солдаты, что сгруппировались за брустверами, были в полевом обмундировании. Каски у всех были с ремешками или каркасами, к которым крепилась маскировка, а то и вовсе замазаны грязью, что допускалось по уставу с польской компании. Урчали и ревели самоходные орудия, приданные теперь каждой пехотной дивизии, танки, грузовики и транспортёры с задним гусеничным ходом. Проносились курьеры связи на мотоциклах, в прорезиненных плащах с накидками. У большинства из солдат погоны были перевёрнуты, а у офицеров – прикрыты специальными муфточками, чтобы не было видно номеров. Явно намечалось наступление…

   Сухой очкастый майор с лимонно-жёлтыми просветами в «катушках» на воротнике, что выдавало в нём офицера связи, вёл этот допрос. Кроме него присутствовал стенографист в форме унтер-офицера артиллерии. Они дотошно выспрашивали у Васьки все обстоятельства перехода на сторону вермахта. Особенно гауптмана Вильгельма (так звали очкастого) интересовал способ прохода через минные поля. «…Как ви есть рассчитывать не взорвать свой тел на русский мин? – раздувая хорошо выбритые щёки, спрашивал он. – Ви есть заслан к нам как резидент огэпэу? Пожалуйте, говорить правда. Не врать мне…» В довершении ко всему он решил прогуливаться за спиной, чего Васька не терпел. «Слушайте, не надо мне на нерв давить! – откровенно заявил он. – Я с детства нервный. Перед следователя по уголовке стоял, но не навытяжку. С малолетства быть чёртом не приучен. А вы, немцы, народ хоть и культурный, но нас за людей не держите. Прекращайте, ладно?» И выложил свой главный козырь, от которого у гауптмана наверняка потемнело в глазах. «Я это самое видел да и слышал от артиллерийского наблюдателя в нашей траншее, что артподготвка по вам намечается. Не слышал когда, но что намечается… Так что ты, гауптман, того – не перхай. Круги не наматывай. Лучше сообщи своим, что тут жарко будет». Вильгельм засуетился. Он связался по полевому телефону с кем-то. Стал говорить по-немецки, из чего Васька понял, что его принимают либо за «источник дезинформации» либо за сумасшедшего. Потому как режим секретности соблюдался вполне и никакой утечки не может быть! Гауптмана, судя по голосу в трубке, облаяли так, что мало не показалось. Он водрузил её на рычаг. Стал бледными трясущимися пальцами извлекать сигареты из серебряной коробки. Одну предложил Ваське. Затем почему-то отобрал её. Затем, рассеяно обозрев пространство перед собой и с кем-то поговорив (никого перед ним не было), Вильгельм через коммутатор вызвал конвой.

   Ваську вывели во двор, когда было ещё темно. Ряды штабных, пребывающих и убывающих машин, трещащих мотоциклов и снующих вестовых, лишь подчёркивали нервозность. Крутились на турелях 20-мм зенитные автоматы с расчётами в шлемах, что были обтянуты маскировочной тканью. Стрелок с нашивками «обершутцера» толкнул его самозарядной «Гевер Вальтер-41», когда Васька почуял недоброе. За шумом никто из немцев не уловил занимающиеся на востоке огненные протуберанцы. Вскоре стал доносится заунывный гул и вой, издаваемый гвардейскими реактивными миномётами БМ-13 по прозвищу «Катюша». На сельской площади все поначалу замерли, а затем бросились в рассыпную или пали ниц. Кто-то, в чёрном клеёнчатом плаще с прелиной, полез, теряя фуражку с высокими полями» под штабной «даймлер-бенц». С визгливым лаем промчалась овчарка с тянущимся поводком.

   Перед тем, как броситься в специально отрытую щель, Васька подставил озорства ради ножку пробегавшему толстяку в кожаном фартуке. Толстяк, что был поваром, нелепо растянулся, задрав ноги. Увидев Ваську, заорал «шайзе вердаммен!», но на остальное времени уже не хватило. Двор и окрестности деревни вмиг осветился всполохами грязно-оранжевого пламени. Заложило плотной ватой уши. В голове возникла пугающая пустота, в которой зазвенели колокольчики. Лёгкую контузию он получил.