Клич мятежников (сборник) (СИ)

   В этом месте рассказа Верка Маслаченко резко вскочила на ноги и бегом удалилась в темноту. Вскоре с той стороны, куда она убежала, послышались характерные звуки, её тошнило.

   - Тебе ещё положить бобов, Максимка?

   - Не, не нужно, у меня и те, что я уже съел, наружу просятся. Как вспомню нашу школу, директора на стене, миссис Браун, мёртвого Макса... Брр.

   - Ну, спать, что ли, ложись тогда. Чего сидеть-то, Максимка?

   - Почему вы все меня Максимкой называете? Я Макс. Понятно было бы, если бы вы мне имя сократили как-то, но вы же удлинили его. Зачем?

   - А, ты не знаешь ведь! Это не обидно совсем, но если хочешь, я скажу всем, и мы станем звать тебя Максом.

   - Да мне не жалко, просто непонятно.

   - Это из одного старого фильма. Очень хороший фильм, только старый, ещё этот... советский. Ну, в смысле, его в эсэсэсэр снимали, так раньше наша страна называлась... - Макс кивнул, он слышал это название. - Там так главного героя звали, мальчишку, он на нашем корабле юнгой стал и спас боцмана. Вот его Максимкой и звали.

   - А я тут каким боком?

   - Так тот Максимка, что из фильма, он негритёнком был.

   - Кем был?

   - Негри... Ой, прости, пожалуйста. Глупость сказала. Конечно, не был он никаким негритёнком. Он наш был, русский. Просто кожа у него была чёрного цвета, как у тебя, а так это был наш, русский мальчишка. Наш...

* * *

   Алёшку несли на самодельных носилках. Спереди носилки были прикреплены у Макса за спиной, а сзади их, периодически меняя друг друга, тащила пара девчонок. Все по очереди. Макса никто не менял, он сильный. Он сам так сказал и не собирался от своих слов отказываться.

   Позади Макса раздался слабый голос Алёшки, он что-то сказал. Прямо на ходу к носилкам сбоку подошла Света Воронова, приподняла мальчишке голову и дала напиться воды из пластиковой бутылки из-под кока-колы. Алёшка опять что-то тихо сказал, а Светка что-то вдруг громко и радостно завопила. Девчонки вокруг засмеялись, но как-то не слишком радостно, вроде как через силу.

   - Что там случилось? - спросил Макс у шедшей рядом с ним Елены.

   - Алёшка пить захотел и Светка его напоила.

   - А чего смеялись?

   - Он ей спасибо сказал, а ещё заявил, что Светка - лучше всех. Та же возьми и закричи: "Господин назначил меня любимой женой!"

   - ?

   - Да тебе не понять. Это из одного известного фильма фраза, наш национальный юмор.

   - Ясно, - вздохнул Макс. Ему было немного обидно, что он не понимает всех тех шуток, которыми то и дело обменивались русские. Для их они что-то значили, и это словно бы их объединяло дополнительно... а он, Макс, как бы в стороне стоял... Понятно, конечно. Но всё равно обидно.

   А вот Алёшке на второй день после перелома стало худо. Его тошнило, поднялась температура. Ногу ему размотали, осмотрели ещё раз. Нога опухла и была какая-то...неправильная, точней не скажешь. В медицине дальше йода с зелёнкой да пакетиков колдракса никто из ребят не понимал, да и не было у них лекарств почти. Только то, что Макс взял с собой из дома, а там как раз и были лишь йод да жаропонижающее (оно же - обезболивающее). Алёшке скормили жаропонижающее, помыли ему раненую ногу тёплой кипячёной водой и обратно забинтовали со свежей корой. Нужен нормальный врач, это понимали все.

   Придётся идти, в лесу врача не сыщешь. Кое-как сплели из веток носилки, Макс пожертвовал на подстилку свою куртку, Алёшку переложили на эти носилки и пошли. Надо выходить к людям. Только осторожно выходить, люди - они разные бывают. А бывают, как выяснилось, и вовсе не люди...

   Вот и идут ребята уже третий день, на юг идут, по компасу. Жилья за это время не встретили никакого. Елена сказала Максу, что раньше даже не думала, что в Америке такие леса есть. Она думала, что тут везде дороги и города, а, оказывается, есть и такие леса, тайга прямо. Только тёплая, почти тропики. Макс даже обиделся тогда и сказал, что Америка тоже очень большая страна и у них всё есть. И горы, и степи, и леса.

   Тут Макс заметил, как спереди между деревьев мелькнула фигурка Верки Маслаченко, которая быстрым шагом приближалась к основному отряду. Верка вместе с Викой в передовом дозоре были, дорогу разведывали и вообще смотрели, что там впереди.

   Подойдя поближе, Верка что-то торопливо и взволнованно стала рассказывать Елене, а та периодически прерывала её какими-то вопросами. Наконец, Верка выдохлась. Макс вопросительно посмотрел на Елену, которая и объяснила ему:

   - Через милю впереди дорога, недалеко от дороги какая-то ферма.

   - Думаю, на ферме должны быть нормальные люди, не бандиты. Давай я схожу, разведаю что там. Может, удастся получить помощь. В крайнем случае, у них наверняка есть какой-нибудь транспорт и они должны знать, где можно найти врача.

   - Так-то оно так, только вот проблемка небольшая есть.

   - Какая?

   - Понимаешь, горит ферма. Хорошо так горит, душевно. И ещё кричит там кто-то. Очень громко кричит и очень страшно. Похоже, обитателям фермы самим помощь нужна.

   - Та-ак.Оничто, и сюда уже добрались?

   - Очень может быть. Поэтому сделаем так...

* * *

   Мимо снова прошла девчонка, и капрал армии США Марк Ковальски привычным образом нырнул. Он вот уже третий час так делал - периодически нырял и всплывал. В силосной яме нырял, больше спрятаться тут было негде. Ковальски давно привык и к запаху, и к мерзкому вкусу (жижа иногда попадала в рот), и к тому, что стоять ему приходилось на трупе, иначе ноги до дна ямы не доставали. А утонуть в компосте Ковальски ничуть не хотел. Он вообще очень-очень хотел жить.

   Скользкий труп на дне ямы, на котором стоял босыми ногами Ковальски, был трупом младшего сына хозяина фермы, куда они сегодня с утра приехали, дабы "освободить захваченных сепаратистами заложников". Нет, понятно, никаких сепаратистов на ферме не было (если бы были, чёрта лысого отряд, в котором служил Ковальски, припёрся бы сюда). А вот заложники, которых нужно было освободить от сепаратистов... ну да, заложники были. Конечно, штурм у них получился бы в любом случае не слишком удачным, заложники бы погибли при штурме, но разве это важно? Зато можно было бы сообщить наверх, что уничтожена ещё одна банда, терроризировавшая местное население. Не, не "уничтожена", а "рассеяна", так лучше. А то могут трупы бандитов попросить предъявить, а трупов-то и нету. А так, рассеяли банду - ну и ладно. Заложников же сепаратисты перед бегством перебили. С особой жестокостью перебили, да (ах, какая жалость!). Трупы заложников даже и журналистам показать можно. Ах, какие нехорошие сепаратисты, какие звери!

   Всего на ферме двенадцать человек обитало. Хозяина и пятерых наёмных рабочих убили сразу. Жена хозяина была слишком старой и никого не заинтересовала, так что ей распороли живот, вытащили кишки, а затем развели внутри живота ещё живой женщины костёр. Всё как-то быстро вышло, неинтересно...

   А вот пятеро хозяйских детей... это да. Собственно, если начистоту, то ради них сюда и приехали. Ну, Смит, понятно, сразу в овчарню рванул. Ему с овечками интереснее, они совсем безотказные. Мышка и Слониха (ха, они сами такие имена придумали себе; Мышка под полтора центнера весит, а Слониха и до сорока не добирает, смешно), они двух дочек забрали. Симон, Перес и братья Родригес старших мальчишек, близнецов тринадцатилетних, взяли. Ну, а Ковальски самый младший достался, семилетний. А ему как раз такие и нравились, шести-восьми летние. Девять лет - край, дальше ему уже не интересно.

   И так хорошо всё было поначалу! Фермерский дом подожгли (а просто так, от нечего делать). Потом с добычей своей разбрелись развлекаться, у кого сколько фантазии было. Один из мальчишек так забавно орал, когда ему глаза выковыривали вилкой! А Ковальски не торопился, удовольствие растягивал, купался в страхе и отчаянии семилетнего мальчишки. Куда ему торопиться, успеет.