Вторжение. Битва за рай

Когда звук вертолёта стал уже больше похож на гудение бензопилы, Корри схватила что подвернулось под руку и швырнула в Кевина. Предмет оказался фигуркой Девы Марии, и, к счастью для Корри, Кевин её поймал. Фай разразилась слезами. Гомер нервно улыбнулся и тут же переполнился энергией.

   — Теперь можно и шуметь, — сказал он. — Нам повезло. Больше мы не должны совершать так много ошибок. — Он погнал нас всех в гостиную, потом дальше, за дверь, из дома. — Теперь будем совещаться здесь, откуда видно дорогу. Так, слушайте, я скажу, что думаю. Если в моих рассуждениях есть провалы, говорите сразу. А нет — значит, так и сделаем. Хорошо? У нас нет времени на долгие споры. Отлично. Начнём с собак. Флип и та, вторая, как её там...

   — Милли, — подсказала я.

   — Да, — кивнул Гомер, — Милли. Ребята, нам придётся их бросить. Оставим им всю собачью еду, какая найдётся, но это всё, что мы можем для них сделать. Второе — коровы. Я посмотрел твою, Корри. У неё не только уже мастит, у неё гангрена начинается. Нам придётся её пристрелить. Было бы слишком жестоко позволить ей страдать.

Я посмотрела на Корри. Она слушала Гомера с сухими глазами. Гомер продолжил:

   — Третье — «тойота». Мы не можем сейчас её забрать. Они увидят нас с воздуха, а если и нет, то заметят, что она исчезла. Так что трое возьмут с собой всё, что можно увезти на велосипедах, поедут к Кевину — там должен быть другой внедорожник. — Он посмотрел на Кевина, спрашивая, так ли это.

   — «Форд» так там и стоит, — кивнул Кевин.

   — Хорошо. Я, вообще-то, надеялся, что мы сможем увезти отсюда овощи из огорода мамы Корри. Но не думаю, что сейчас подходящий момент для этого, разве что в темноте... А пока что нам, полагаю, до ночи лучше уйти в буш. Берём велосипеды и то, без чего действительно не обойтись, и отправляемся, а то они ведь могут сюда послать солдат из города. Я уверен, что после наступления темноты они уже не появятся, но до того оставаться слишком опасно. И наконец, насчёт вечера. — Гомер говорил очень быстро, но мы не пропускали ни слова. — Думаю, нам с Элли нужно пойти в город. Нам необходимо оставить здесь водителя, а Кевин и Элли — лучшие в этом деле. К тому же несправедливо было бы составлять группы из одних девочек или из одних парней. Потом, если вы втроём доберётесь к рассвету до дома Элли, мы там и встретимся. Если нас не будет утром, ждите нас до следующей полуночи, а потом отправляйтесь в Ад. Одну машину спрячьте у дома Элли, а вторую где-нибудь на гребне, рядом с Тейлор-Стич, а сами спускайтесь к месту нашей стоянки. Мы сами туда доберёмся, когда сможем.

Говоря всё это, Гомер нервно обшаривал взглядом дорогу. Теперь он встал и выпрямился.

   — Меня здорово напугал этот вертолёт, — продолжал он. — Давайте уйдём прямо сейчас, а грабёж домов отложим до вечера. Я вас буду ждать у навеса стригалей. Мы должны собрать все велосипеды. Без них нам не обойтись.

Гомер взял винтовку и посмотрел на Корри, вскинув густые тёмные брови. Та заколебалась, потом пробормотала:

   — Лучше ты.

Корри пошла с нами, а Гомер отправился в одиночку к деревьям в конце загона при доме, где беспокойно топталась корова. Выстрел прозвучал через несколько минут, когда мы уже бежали к домикам стригалей. Корри левой рукой вытерла глаза, правой она держалась за руку Кевина. Я похлопала её по спине, чувствуя себя очень странно. Я прекрасно понимала, что чувствовала в тот момент Корри. Люди привязываются к своим коровам. Я видела, как папа стрелял в состарившихся собак, в кенгуру, которая запуталась в колючей проволоке и уже не могла выбраться, в овец, когда на рынке падали цены... И я понимала, что дни Милли тоже сочтены. Но мы никогда не убивали молочных коров.

   — Надеюсь, мама с папой не стали бы возражать, — проворчала Корри.

   — Они бы стали очень сильно возражать, если бы ты разбила ту статуэтку, — сказала я, пытаясь немного её взбодрить.

   — Хорошо, что я отличный защитник на поле, — похвастал Кевин. — Ловить умею.

Мы добрались до домиков стригалей, а через пару минут к нам присоединился Гомер. И как раз вовремя. Через несколько секунд после этого с запада низко и страшно промчался над нами чёрный реактивный самолёт. Он шумел, как все бормашины мира одновременно, если их вой усилить в тысячу раз. Мы наблюдали за ним через маленькие окошки спальни стригалей, слишком зачарованные и испуганные, чтобы шевелиться. Было в этом самолёте что-то зловещее, даже дьявольское. Он мчался явно целенаправленно, уверенно, с холодной злобой... Когда самолёт пролетал над дорогой, он как будто чуть замедлил ход и едва заметно содрогнулся. И из-под его крыльев вылетели две маленькие стрелки, две чудовищные чёрные штуковины, которые стали быстро расти, приближаясь к нам. А приближались они ужасающе быстро. Корри испустила крик, которого я никогда не забуду, — как подбитая птица. Первая ракета ударила в дом, вторая помчалась следом за ней.

Дом начал медленно разваливаться. Он как будто повис в воздухе, словно это и не дом вовсе, а конструкция лего, которую собрали не до конца. Потом внутри начал расцветать огромный оранжевый цветок. Он рос очень быстро, скоро внутри ему стало слишком тесно и пришлось разнести дом в щепки, чтобы освободить себе место. Всё разом взорвалось. Всё полетело в разные стороны — кирпичи, доски, раскалённое железо, стёкла, мебель, а острые оранжевые тычинки цветка ринулись в пространство, и вот уже они захватили загон у дома, повисли на деревьях, цеплялись за изгороди, падали на землю... А там, где стоял дом, всё стало чёрным: огонь исчез, только дым медленно поднимался над фундаментом. Шум взрыва прокатился над загонами как гром, отразившись от холмов. Обломки стучали но крыше домиков стригалей, точно град. Они падали очень долго, а когда самые тяжёлые куски уже лежали на земле, всякие лёгкие предметы: обгоревшие листы бумаги, обрывки ткани и синтетической набивки — всё ещё плыли в воздухе, не спеша и мирно разлетаясь по округе.

Вторая ракета ударила в склон холма за домом. Не знаю, то ли она должна была попасть в сараи для стрижки овец, то ли ещё куда. Она упала не так уж далеко от нас. И с такой силой ударилась о землю, что всё вокруг содрогнулось. А в следующую секунду прозвучал взрыв, и через мгновение кусок холма просто улетел.

Самолёт вернулся и сделал круг над загоном у реки, и мне показалось, что люди в нём, наблюдая картину разрушений, наслаждались ею. Наконец самолёт развернулся и умчался вдаль, в свою вонючую берлогу.

Корри сидела на полу, она икала и тряслась, как рыбка на крючке. Глаза у неё так ввалились, что их и не видно было. Ничто не могло её успокоить. Мы испугались. Гомер выбежал, принёс ведро воды. Мы немножко плеснули в лицо Корри. Кажется, это её слегка привело в чувство. Я подняла ведро и вылила воду ей на голову. Корри перестала икать и теперь просто плакала, прижавшись лбом к коленям, обхватив руками лодыжки, с неё стекала вода. Мы вытирали её, обнимали, но прошло несколько часов, прежде чем она успокоилась настолько, чтобы хоть посмотреть на нас. А нам оставалось лишь сидеть рядом, и ждать, и надеяться, что самолёт не вернётся, надеяться, что сюда не пришлют солдат в грузовиках. Корри не могла двинуться с места, а мы не могли никуда уйти без неё.

10

С наступлением темноты к Корри как будто отчасти вернулся рассудок, она уже могла соображать и что-то отвечать шёпотом. Но её голос звучал безжизненно, а когда мы заставили её встать, она двигалась как очень старая леди. Мы закутали Корри в одеяла, взяв их с постелей стригалей, но понимали, что ехать на велосипеде она не сможет. Поэтому Гомер и Кевин всё-таки влезли в «тойоту» и поехали к Кевину, а вернулись на «тойоте» и «форде». Гомер всё ещё думал, что нужно оставить «тойоту» у Корри, чтобы всё выглядело так, словно никто ею не пользовался. Он надеялся, что враги подумают, будто мы взорвались в доме.

   — В конце концов, они не могли быть уверены, что в доме кто-то был, — говорил он. — Они могли заметить какое-то движение в доме, а может быть, это Флип возбудила их подозрения.