Дар Крома

Роскошно одетый в парчу и меха черноусый тип, имевший вид отпетого мошенника (и, несомненно, таковым и являющийся) занял стол рядом с камином. Развалился вальяжно, с наглой ухмылкой потягивал пиво и что-то с хохотом объяснял своему собеседнику. Тот слушал его, открыв рот. Если Маро хотя бы что понимал в людях, то сейчас черноусый наверняка дурит собеседника. Но если за два года что он тут появляется его так и не взяли, значит, осторожно свои дела крутит. Маро временами слышал обрывки разговоров, которыми наверняка заинтересовались бы в некоторых местах, вроде Каземата. Ну да это уже не его забота, боги каждому голову на плечах дают и совсем не затем чтобы шлем носить.

За другим столом сидел коренастый туранец, с круглым лицом и небольшой бородкой. Таким клиентам трактирщик был всегда рад, туранец заказал сразу два фунта жареной баранины, огромную чашку шафраново-желтого риса и пару бутылок крепкого туранского вина. Маро только поражался, глядя с какой скоростью, обгладывал мосол подданный Илдиза. Туранец обычно появлялся к вечеру и накидывался на еду как степная рысь на тушканчика. На уроженце степей лежала как печать сытого существования, так и следы какой-то неустроенности. Словно его что-то вырвало из той, размеренной и счастливой жизни. Завистливый взгляд, брошенный на купцов, только подтвердил догадку Маро.

Мужчина лет двадцати пяти находившийся за столом, у узкого стрельчатого окна, принадлежал к гипербореям или северным бритунийцам, а может и вирунийцам: светлая до белизны кожа, не ведающая загара, белые волосы, длинные и тонкие, небольшая бородка. Обычное и заурядное лицо, не красавца и не урода, вот только все впечатление портили глаза, светло-серые, почти бесцветные. Случайный его взгляд ожег хозяина «Червленого Щита» холодом заснеженных равнин, на которых веками льется кровь, а в странно низком, хриплом, посаженном голосе, которым северянин окрикнул служанку, явственно звучало карканье воронья.

В дальнем углу, за столом, тискал девицу нетяжелого поведения, высокий немедиец лет сорока в обычной кольчуге, но в плаще с вышитым топором и языком багрового пламени. То-то он не сидит со своими «друзьями» из гвардии, почти наверняка один из палачей Каземата, а таких никто особенно не привечает. Но, судя по всему, его этот факт особенно это не трогал, то ли в силу наплевательства на сам этот факт, то ли в силу природной веселости — шутки так и сыпались из его рта. Правда, большей частью шутки были профессионального свойства. Его рожа здесь уже примелькалась. Иногда он заходил выпить пинту-другую пива и перекусить, но хозяин «Червленого Щита» не стремился завести близкое знакомство с ним.

За соседним от палача Каземата столом находились двое мастеров-ремесленников. Обоих Маро хорошо знал. Эти только изредка заходят пропустить кувшинчик-другой. Как и тот королевский глашатай, со своими друзьями, что с огромной скоростью вливают в себя темное крепкое пиво….

Но, и конечно, больше всего внимания привлекал черноволосый варвар, со, словно вырубленным топором лицом, который мог быть только киммерийцем. Варвар расположился прямо напротив входа. Сидел он здесь уже долго, появился сразу после полудня. Большого роста, широченный в плечах, его иссиня-черные жесткие прямые волосы с ранней проседью ниспадали на ворот домотканой рубахи черного цвета и скатывались по могучим плечам на столешницу. Толстая кожаная безрукавка из шкуры белого волка с узорами из витых красных шнуров, простые кожаные штаны и высокие сапоги, подбитых волчьим мехом завершали облачение варвара. На широком поясе висел тяжелый кинжал, иному человеку могущий служить коротким мечом, но только не в громадной ладони киммерийца. Мощные запястья украшали солидные кованые наручи. В отличие от своих северных соседей ваниров и асиров никаких украшений у киммерийца не было, не считая поблескивающего медальона на тонком кожаном шнурке. Маро всмотрелся в замысловатый орнамент медальона и почувствовал головокружение от замысловато переплетенного узора. Возле правого колена варвара виднелась окованная железными кольцами ясеневая рукоять опертой на стену громадной, навскидку не меньше пяти футов, двулезвийной секиры. Трактирщику в силу своего занятия приходилось иногда видеть выходцев из далекой Киммерии, молчаливые и суровые воины, но этот даже на фоне своих соотечественников выглядел слишком мрачно, буквально буравя ненавидящим взглядом каждого входящего. Тяжелый взгляд синих глаз был на удивление неприятным, складывалось впечатление, что варвар едва сдерживал свои эмоции, плотно сжатая челюсть и поджатые губы лишь усиливали это впечатление.

Маро киммериец очень не нравился, но тот вроде пока еще никак себя не проявил, и трактирщик решил подождать. Связываться с этим красавцем лишний раз не хотелось.

Трактирщик отвлекся на некоторое время и вслушался в завывающий свист ветра налетающего с Немедийских гор. Потом решительно поднялся. Любой уважающий себя хозяин обязательно проверит все ли в порядке. Так и Маро, поворошил угли кочергой и подкинул в камин несколько березовых чурбачков, от чего пламя радостно загудело и взметнулось вверх. Наведался на кухню, где вовсю старались стряпухи готовившие гостям «Червленого Щита», потом, видя, что они в запарке и нисколько не чураются работы, направился в погреб за душистым свежим маслом. Но по дороге решил зайти в святая святых своего трактира — пивоварню. Именно в этом помещении, занимавшем большую часть подвала, и варили то самое знаменитое пиво. Трактирщик перемешал деревянной ложкой проросший ячмень на металлических поддонах. Для получения темного солода его надо было сушить не менее суток, зато пиво получалось с тем самым знаменитым медным оттенком. Дальше в огромных чанах сыновья Руфуса варили сусло. «Казалось бы чего проще, отмерь того, да этого. Ан нет, здесь душа нужна. Вот, например, там в углу сушится солод над древесным углем, значит, пиво будет с терпким привкусом дыма. А это „белое“, потому что при брожении в него добавляют совсем немного простокваши — это придает небольшую мутность и кислинку. Некоторые любят в него ложку-другую малинового сока добавить»…

— Отец, — Руфуса отвлек его старший сын, Дектрий. — У нас грут на исходе…

— Ладно, я займусь этим. Проклятые нордхеймцы, как они пьют пиво с ним?

— Нергал их знает…

Грут представлял собой кошмарную смесь из дубовой коры, тмина, полыни, аниса и белены; с сомнительным успехом заменяя собой хмель. «Ну да чего еще от северян ждать? Хмель у них не растет, вот и добавляют всякую дрянь, чтоб пиво быстро не прокисло». Руфус посмотрел в бочонок и зачерпнул черпаком мутной жидкости на пару глотков. И тут же скривился, ну не иначе будто старый дерезовый веник выварили в пиве. Редкостная мерзость, но северянам нравится. Промыв горло хорошей порцией светлого пива (приготовленного на хмеле) а не на какой-то там дряни, кабатчик зашагал дальше.

Выбрав горшок с маслом побольше (людей сегодня было немало) трактирщик заодно прихватил подмышку десятиквартовый бочонок молодого аргосского вина. Убедившись, что его вмешательства больше не требуется, Маро вышел в маленький внутренний дворик трактира и тут же порыв ветра швырнул прямо в лицо горсть снежинок. Трактирщик улыбнулся, как говаривали в далеких северных королевствах: «снежные демоны уже двинулись в путь», а значит, с наступлением холодов забот у людей станет меньше, а самих людей в трактире больше. Зима в этом году задерживалась, ночью грязь подмораживало, а днем еще до полудня все раскисало, а на дворе уже конец третьего осеннего месяца. Давно пора быть снегу. Видно и на небе не все ладно бывает.

Маро еще раз всмотрелся в темнеющее небо и вернулся за подковообразную стойку, открыл деревянный краник и наклонил кружку, чтобы стекающее пиво не пенилось. Налив до середины он выровнял кружку и долил уже с пеной, подождал, пока пена сошла, и снова долил за два раза, давая пене осесть. «Только так получается постоянная пена, а пиво без пены, это как храм без алтаря или бордель без кровати! Вон в „Золотом драконе“, на соседней, Тисовой улице вдвое больше за кружку берут, а налить правильно не умеют».