Спасибо моей новенькой фритюрнице за чудесный ужин (СИ)

“Устроим общественную кампанию! — воскликнул Ясси. — Возвращение Древнего Юга! И люди обязательно придут”.

“И это будут новые, привыкшие к свободе люди. Настоящие темные из центральных и северных земель”, — с улыбкой сказала Кариэль, она обожала темных.

“Но, чтобы они пришли, надо изменить территориальные законы Юга”, — заметил Эйлах.

Что сказать? Благородные южные рода были настолько деморализованы случившейся с ними гуманитарной катастрофой (бегство населения), что изменения законов, о которых столько лет радели Яссины дружки-правозащитники, прошли без всякого сопротивления. А наш гениальный план по возрождению металлургической промышленности Юга начал гениально исполняться.

И параллельно с этим бурно развивалась моя родная индустрия хаос-робототехники, про которую Ясси даже снял как-то сериал в стиле “производственная порно-драма”.

Тиона внезапно увлеклась вместе с Ясси общественной деятельностью и весьма в ней преуспела. Она была из тех счастливо одаренных людей, чей талант проявлялся во всем, за что бы они ни брались, хоть за технику, хоть за политику. Единственный недостаток таких людей — они быстро остывают и хватаются за новое. Но Тиона не остыла, как оказалось, у нее после Светлой империи появилась цель — наладить дипломатические отношения, чтобы забирать появляющиеся у светлых ненужные им темные выводки.

Они очень сдружились с Ясси, и через пару лет нашей тесной дружбы Тиона, краснея, спросила у меня, как я отношусь к милым пушистым выводкам. “Обожаю, особенно их хвостики!” — с жаром ответил я. Тем же вечером Ясси с тревогой заглядывал мне в глаза и спрашивал, действительно ли я обожаю выводки? “Если что, я могу и за твоими ухаживать”, — волновался он, явно держа меня за бесчувственного хаосита, неспособного позаботиться о выводке. “Еще чего, милашка, ты, кажется, хочешь лишить меня самого счастливого времени в жизни любого мужчины?” — возмущался я, цитируя папочку, а Ясси набрасывался на меня с поцелуями.

У нас родилось два хаосита от меня и два темных (девочка и мальчик) от Ясси, и мы сложили их в одну корзинку и носили по очереди, лишь изредка доверяя гувернеру. Хаоситы даже в виде шариков проявляли немереный интерес к роботам.

А после того, как Тиона все же побывала в одном из светлых княжеств с дипломатической миссией, они с Ясси породили крошечное крылатое создание — маленького мага Жизни, одно из самых прекрасных существ, что я видел.

Кстати, я несколько раз сопровождал наше посольство к светлым и однажды встретил там Иргона. Мой любвеобильный пламенный приятель выглядел теперь серьезным и взрослым, чуть ли не старше меня. Что, впрочем, не удивительно: на воинов ордена Пламени свалилось много ответственности и тяжелых испытаний. Наша жизнь в Темной империи была гораздо полнее удовольствиями и радостью.

“Вы удивительно похожи на моего погибшего друга, — сказал он мне. — Как будто он превратился в хаосита, изменившись при том так мало”.

“Пламя есть отражение Хаоса, — ответил я, остро сожалея, что не могу открыться, — оттого мы так похожи”.

“Наоборот! — засмеялся Иргон. — Хаос — отражение Пламени”.

“Как вам будет угодно, — ухмыльнулся я, — хотя истина — за мной!”.

И еще о светлых. Благородный светлый род эль Ниорай пополнился с моим приездом сразу двумя членами — Лэйме и Эйтаном, принявшими его как свой второй. Сила Эйтана, кстати, возросла до офицерского уровня — то есть, стала примерно как у Антора. Наверное, он тоже был из поздно раскрывающихся пламенных. А может быть, его раскрытию мешали узы разума.

Лэйме же, став наследником светлого рода, внезапно вдохновился и принялся возиться и покровительствовать появляющимся у нас (разными путями) низкородным светлым эмпатам. Особенно много этих эмпатов стало, когда Тьма поглотила большой кусок земли на севере, до того отрезанный уже от Светлой империи Бездной. И боги наградили Лэйме за благородные дела: светлый род признал его своим главой, а темные внесли в список малых благородных родов Империи новый род под именем тор Нейрасс. Еще бы, ведь все члены этого гибридного рода были благородными, а кроме того, у него имелась куча подопечных низкородных. И скоро Лэйме с Эйтаном нашли себе жену в моем роде — одна из мелких многоюродных сестричек подросла и обнаружила в себе Силу не хуже, чем у моей родной сестры. Только вся ее Сила была устремлена к науке, и потому мои буйные родичи долгое время ее не замечали.

Кстати, моя принадлежность к роду Нейрасс сыграла со мной забавную шутку: я стал не “тир Ллоссарх”, как положено низкородному, поднявшемуся до благородного, а “тор” — ведь формально я перешел из одного благородного и одного низкородного рода — в высокородный. Голову, короче, сломаешь со всеми этими заморочками!

А еще я узнал тайну исчезновения хаоситов — это случилось через год после нашего с Ясси вступления в род Ллоссарх.

В тот день мы с Тэргоном ходили в Темный Мир — смотреть на Бездну. Я искал подтверждения одной своей теории, а какие цели преследовал он — сложно сказать. Может, просто любовался.

Мы вышли из Темного Мира на берег реки и теперь валялись на лужайке, отдыхая. И тогда я задал ему давно зревший вопрос:

— Ты же раскрыл тайну добровольной жертвы, Тэргон? Тогда, когда был великим магистром?

— Да, — сказал он, следя за проплывающими облаками, и глаза его были синими, ярче неба, и больше не тлела в них Бездна.

— И принес жертву и повернул колесо Судьбы, — сказал я, приподнимаясь на локте и заглядывая ему в лицо. Он больше не выглядел, как воплощение чего-то бесконечно древнего, типа Терриона Великого. После нашего эпического похода в земли Света он все чаще ощущался, как наш ровесник или немного постарше. Просто более одаренный Силой.

— Ты хочешь узнать руну поворота Судьбы, Дейнар? — спросил он.

— Конечно!

— На что, по-твоему, похожа Бездна? — он тоже приподнялся и сорвал травинку, явно собираясь ее грызть.

Я на пару мгновений задумался, а потом уверенно ответил:

— На систему зубчатых передач, развернутую в многомерном пространстве!

Тэргон посмотрел на меня с изумлением, а потом заржал:

— Я всегда воспринимал ее как клоаку сцепившихся звезд. Впрочем, твое представление даже лучше подходит под ритуал.

Он повел ладонью, и в воздухе Пламенем вспыхнула руна первого порядка, олицетворяющая Судьбу и удачу. Ее часто изображают на походном снаряжении. Тэргон усмехнулся, и рядом загорелась вторая руна удачи, соединенная с первой передаточной точкой. Я некоторое время таращился на эти детские по сложности заклятия, а потом догадался наложить их в уме на проекцию Бездны и развернуть в многомерном пространстве. Наверное, надо еще наложить векторы Сил и времени…

Боги, это же очевидно! Теперь я видел, как цепляются колеса рун за колеса Судьбы и Бездны, видел слабые места системы, требующие подпитки добровольной жертвой, видел всю нереальную сложность и гигантскую инерцию Поворота, грозящую мощной волной отдачи.

— Но как? — прошептал я. — Скольких людей надо принести в жертву и как при этом избежать отдачи? Это невозможно!

— Да, — сказал Тэргон, — в архиве Невидимого Храма я прочитал о добровольной жертве, о невинных душах, приносимых Бездне ради будущего. Тогда я чувствовал, что большинство моих братьев были практически обречены и будущего у них не оставалось. И я видел лишь один способ попытаться это изменить и при этом — избежать отдачи, грозящей упасть на моих соратников и наших потомков. Надо принести в жертву только себя, медленно сжечь свою душу, и тогда единственное, чем я рискую в случае удачи или неудачи, — это собой. Отдача и жертва совпадут во мне, главное — чтобы хватило Силы и души довести дело до конца. Моя душа совсем не похожа на невинную, она купалась в чужой крови так часто, что просто сочилась ею. Но стоило попытаться, не правда ли?

— Действительно, — пробормотал я, вспоминая зловещую атмосферу тех времен. — Но ты не сгорел.

— Люди естественно стремятся выжить, и я поворачивал Судьбу в сторону их стремлений. Мои братья невольно помогали мне, и поэтому ритуал обошелся мне далеко не так дорого, как тем, кто двести лет назад призывал смерть на хаоситов. Впрочем, жертва была принесена, и, возвращаясь домой, я надеялся лишь дотлеть, увидев напоследок семью и исполнив обещание вернуться с той стороны Бездны, — Тэргон усмехнулся: — Однако боги оказались милостивы, и, отдав все, я вдруг обнаружил, что моя семья начала возрождать меня заново, а мир вокруг изменился — так, словно мне снова двадцать лет и я не совершил еще ничего, что нельзя было бы искупить.