Спасибо моей новенькой фритюрнице за чудесный ужин (СИ)

В Больших Гнилищах мы, наконец, сменили грузовики на поезд. С Тиониными милахами мы заняли целый вагон — ни спальных вагонов, ни первого, ни второго класса в Гнилищи, естественно, не ходило, только то, что в центральных землях и третьим классом назвать было сложно. Вагоны, забитые рядами бордовых плюшевых кресел. “Как мягко!” — восхищались несчастные лабораторные милашки и с восторгом бегали глазеть на туалет. Все они были теперь одеты в списанную полевую форму, которую им купили в гнилищенских лавках, и это обстоятельство было тоже причиной счастья (“Штанишки! Ботиночки!”). Все меньше они походили на отверженных кандидатов в покойники, оживая прямо на глазах — вопреки всем прогнозам. Может, дело было в том, что они были совсем дети — а разве дети бывают отверженными? Детей все любят.

Я купил на вокзале гнилищенскую газету и прочитал ее от корки до корки, наслаждаясь дыханием родины. На первой странице была опубликована супер-новость: владычица рода Ллоссарх посетила “с инспекцией” форпост Первого Храма и осталась “весьма удовлетворена увиденным”. И даже пожертвовала местному лазарету новейшее медицинское оборудование “дабы обеспечить должную медицинскую помощь паломникам Храма и славным его защитникам”. Иллюстрацией служила фотография пляшущих на фоне Храма милах. В разделе “происшествия и уголовная хроника” на третьей странице было описано душераздирающее событие: гигантский бобрюх застрял в дровяном сарае на главной улице и страшно выл всю ночь. Я заржал и продемонстрировал статью Кариэль. “Как самобытно”, — фыркнула она.

Эйлах добыл откуда-то гитару и наигрывал мелодию похабной песенки пламенных гвардейцев.

— Если б моя милая ходила во кольчуге, — пропел он, — я б для взлома этих стен применял бы… — он запнулся, подбирая слово.

— Автоген! — подсказал Тэргон.

— О нет, умоляю, не продолжайте! — смеялась Кариэль, краснея и делая вид, что зажимает уши, — и этим ужасно напоминала мне Ясси.

— Если б моя милая горела во пожаре, я штаны бы расстегнул! — ударил по струнам Эйлах и заменил самые непристойные фразы виртуозным проигрышем.

— Обомлейте, смерды да бояре! — рявкнули мы с Никрамом конец куплета и заржали.

Темные восторженно блестели глазками, а пламенный Антор смеялся:

— Складно выходит, братья.

— Больше ничего не получается пока перевести, — Эйлах с улыбкой перебирал струны. В этой песне было бессчетное количество куплетов.

— Позвольте, — сказал Тэргон, и Эйлах отдал ему гитару.

Манера игры Тэргона была совсем другой — грохочущей и рвущей, так играли наши пламенные приятели.

— Я меняю свой мундир на седло и сбрую, пусть катается верхом, я промчу ее кругом лишь для одного для поцелуя, — пропел он, глядя на Ниару, и та закрыла лицо руками, не в силах вынести концентрации пламенного похабства.

Все веселились — пошлая и разудалая атмосфера рейнджерской службы против воли захватила нас.

***

А в одном из крупных городов по пути в столицу нас встретили. Приехали родичи Эйлаха и принялись со слезами его обнимать. И знакомиться со своим новоявленным пламенным братишкой. Пришел одуванчик Тиони, ведя за руки двух недавно вылупившихся хаоситов. За ним шла парочка гувернеров с темными вылупками — девочкой и двумя мальчиками. Все детишки были наряжены в цветастые рубашонки в южном стиле, и на шее Тиони переливался такой же платочек — новая мода, очевидно. Темные вылупки шагали очень важно, явно гордые собой и своей нарядной одеждой, а хаоситы полыхали глазками и рвались из папочкиных рук во все стороны.

— Здравствуй, мамочка, здравствуй, папочка! — дружно запищали дети, а Тиони с рыданиями бросился в объятия Тэргона:

— Боги, любимый, что же они с тобой сделали, замучили, запытали!

— Уже все проходит, — сказал Тэргон, зарываясь лицом в пушистые одуванчиковые волосы. — Все уже почти хорошо.

— Нет! — решительно отстранился одуванчик Тиони. — Нет, тебе нужен отдых! И прямо сейчас мы все вместе поедем на курорт. А то дети отца не видят! Да и мать тоже, — он обвел своих старших укоризненным взглядом. — Ты же не брал отцовский отпуск, Тэргон?

— Очевидно, прямо сейчас мне придется его взять, — улыбнулся Тэргон, посмотрев на Ниару.

— Да, все идет к тому, — сказала она.

— Еще бы! — воскликнул Тиони. — Я знал, что вы согласитесь, и уже все заказал… О боги, дети!

Оказалось, что, пока все темные, включая гувернеров, наслаждались устроенным Тиони представлением, хаоситы бежали, воспользовавшись моментом, и забрались на локомотив.

Глядя на это все, я почувствовал острое сожаление, что не позвонил Ясси и не вызвал его себе навстречу. Но нет! Сюрприз так сюрприз, обрадую милашку прямо дома. Я отвернулся и обомлел.

Неподалеку, гневно уперев кулачки в бока, стоял Ясси и смотрел на меня, сверкая золотыми глазками.

— Милашка, — прошептал я, глупо улыбаясь.

— Негодяй! — воскликнул он, потрясая моим телефоном — тем самым, что я когда-то оставил, уходя в погоню за Источником. — Негодяй, как ты мог!..

Он хотел сказать что-то еще, но я подхватил его на руки и смял его горячие пухлые губки поцелуем, и Ясси застонал и жадно ко мне прижался. И я бегом донес его до своего купе — слава богам, первый класс, отдельный вход и огромная кровать, что может быть лучше для встречи с милашкой — и мы упали на эту кровать, и я принялся его раздевать, от нетерпения целуя куда попало. А стянув штаны, потрясенно замер: его яички были перетянуты золотой ленточкой с бантиком, причем достаточно сильно, не просто для украшения.

— О боги, милашка, зачем ты себя мучаешь? — спросил я, развязывая бантик и осторожно массируя его яички. — Неужели тебе такое нравится?

— Нет! — Ясси горестно свел бровки. — Но тебя так долго не было, а он, — Ясси дотронулся до кончика своего члена, — совсем извелся-исстрадался! Стоит и мучается целыми днями…

— Бедняжка, — засмеялся я, — дай облобызаю страдальца, — и немедленно облобызал.

========== 122. Эпилог ==========

Мало кто знает, но тот факт, что еще недавно над землями Тьмы в полет можно было запустить лишь игрушечный вертолетик, имеет очень простое объяснение: там обитают драконы.

Драконы темного Воздуха вьются в нашем небе, и змеи темной Воды плавают вблизи наших берегов.

Мы давно обжили наши внутренние водоемы, но в открытом море огромные змеи задевают нас своими хвостами.

Мы поднимаемся в небо — и драконы задевают нас своими крыльями.

Долгое время стихийные сущности берегли наше небо и наше море — не только от нас, но и от наших врагов.

Но мир меняется, и приходит пора седлать драконов.

Ведь человек рожден, чтобы летать без крыльев.

Дейнар тор Ллоссарх, из вступления к “Экспериментальной аэродинамике”

В доме стояли гвалт и суета: множество темных — и не все из них были даже родичами — носилось, судорожно наводя порядок и собирая свои вещи в сумки. За время отсутствия Дейнара они успели заселить каждую пустующую некогда комнату, каждый закуток. Они даже из садового домика и из чулана со старыми вещами сделали уютные гостевые. Покушались и на гараж, но туда их Ясси не пустил: напугал “страшным гневом хаосита”, а позже попросил Лэйме с Эйтаном поставить на вотчину Дейнара отпугивающий периметр. “А то ведь все равно пролезут”, — с улыбкой сказал тогда Ясси и притворно вздохнул.

Сегодня Дейнар возвращался, и Лэйме с Эйтаном ехали его встречать, а куча подселенцев спешно уничтожала следы своего пребывания. Впрочем, сумки со своими вещами они из дома не уносили, а прятали по углам, явно надеясь снова просочиться, — забыли за полгода всю силу Дейнарова гостеприимства.

— Чаек с плюшками, дорогой Лэйме? — к Лэйме подкрался темный и уставился на его руки.

Лэйме обнаружил, что успел страдальчески заломить пальцы, и поспешно расслабился.

— Лучше кофе, — улыбнулся он, и темный вприпрыжку умчался на кухню.

Что скажет Дейнар, обнаружив у себя дома Эйтана?

Три месяца назад они сменили то, что темные называют “помолвкой” (возможность официально жить в безнравственном разврате), на полноценное супружество, и Эйтан вошел в род… В доме рода устроили тогда знатную пьянку с огненными фейерверками в исполнении Эйтана и Кортэна. Позже Эйтан пару раз говорил, что надо присматривать коттеджи по соседству — “у нас должен быть свой дом, Лэйме”. Но Лэйме было так удобно жить в доме с Ясси, что он предпочитал не думать о проблемах возможного переезда. “Словно просочившийся в гостевую комнату темный, — подумал он, принимая ароматную кружку с кофе из рук услужливого родича, — теперь сижу и надеюсь, что все как-нибудь само обойдется и ничего в своей жизни менять будет не надо”.