Запретный город Готхэн (ЛП)

имел в виду, ища повод, чтобы остановиться здесь. Пусть варвар думает, что мы

34

отправимся к узерам самостоятельно. Конечно же, он не должен узнать, что мы

направляемся в Готхэн...

— Что это? — внезапно вскрикнул Вормонд, а его рука сжалась на рукоятке

ножа. В данный момент, с прищуренными глазами и расширяющимися ноздрями

он был похож на кого-то совсем другого, как будто опасность раскрыла его другой,

зловещий характер. — Продолжай говорить, будто ты обращаешься ко мне. Кто-то

подслушивает у палатки...

Брагхан повиновался, а Вормонд беззвучно отставив кубок с вином,

выскочил из палатки, натыкаясь на кого-то с криком удовлетворения. Через

минуту он вернулся, таща за собой Унгарфа. Стройный кешанец тщетно

вырывался из стальной хватки туранца.

— Эта крыса подслушивала! — заявил Вормонд.

— Теперь, он донесет обо всем Конану, и, наверняка, будет битва!

Такая перспектива явно взволновала Брагхана. — Что делать? Что ты

собираешься делать?

Вормонд жестоко рассмеялся.

— Я зашел слишком далеко, чтобы рисковать заполучить лезвие в живот и

потерять все. Я убивал людей и по менее серьезным причинам.

Брагхан вскрикнул в непроизвольном протесте, когда в руке Вормонда

появился голубоватый мерцающий кинжал. Унгарф закричал, но крик утонул в

отзвуке агонии.

— Теперь мы должны будем убить Конана.

Брагхан потер лоб слегка дрожащей рукой. Снаружи раздались крики, когда

пунтийские слуги столпились перед палаткой.

— Он облегчил нам дело, — резко сказал Вормонд, пряча окровавленный

кинжал. Обутая нога толкнула неподвижное тело так бесстрастно, как будто это

было тело убитой змеи. — Конан ушел пешком, имея с собой только горстку

стрел. Это даже хорошо, что все произошло именно так, как случилось.

— Что ты имеешь в виду? — не понял его Брагхан.

— Мы попросту соберемся и уберемся отсюда. Пусть он попробует догнать

нас пешком, если захочет. Каждый человек имеет свои пределы. Брошенный в

этих горах, пешком, без еды, одеял и оружия... Я не думаю, что кто-нибудь ещё

когда-то увидит Конана.

2

После выхода из лагеря, Конан не оглядывался назад. Ни единая мысль о

предательстве со стороны товарищей не возникала в его голове. У него не было

никаких оснований подозревать, что они не являлись теми, за кого себя выдавали,

будучи людьми, цеплявшимися за каждый шанс отыскать спутника, который смог

провести их по этим неизвестным пустошам.

Прошло около часа с тех пор, как северянин покинул лагерь, когда, шествуя

вдоль травянистого хребта, он увидел антилопу, движущуюся вдоль края

зарослей. Ветер дул в его направлении, со стороны животного. Варвар начал

ползти в сторону кустов, когда движение в кустах дало ему понять, что и за ним

самим также следят.

На мгновение, подняв глаза, он увидел чей-то силуэт за кустами, и вдруг

стрела промелькнула рядом с ним, а Конан выстрелил в ответ в сторону

задрожавших листьев. Кусты затрещали, а затем воцарилась тишина. Через

мгновение киммериец склонился над лежащей на земле, красочно одетой

фигурой.

35

Это был тонкий, жилистый мужчина, молодой, одетый в обитый

горностаевым мехом плащ, шерстяную шапку и сапоги с серебряными шпорами.

За поясом были заткнуты изогнутые ножи, а у руки лежал мощный лук. Стрела

северянина ужалила его прямо в сердце.

— Уркман, — буркнул Конан. — Судя по внешности, один из местных

разведчиков. Интересно, как давно он следил за мной?

Варвар знал, что присутствие этого человека означало две вещи: где-то

рядом находится банда разбойников — уркманов, и неподалеку, наверняка стоит

его конь. Кочевники никогда далеко не ходили пешими, даже, когда они

выслеживали жертву. Горец посмотрел на холм, который выглядывал из-за рощи.

Предположение, что воин, выслеживавший его в низине у этого низкого

хребта, привязал свою лошадь на другой стороне и вошел в заросли, чтобы

устроить на него, охотившегося за антилопой, засаду, казалось, логичным.

Конан осторожно поднялся на выступ, хотя и не думая, что другие

соплеменники из орды уркманов находятся в пределах слышимости — в

противном случае они бы уже здесь были — и без труда нашел коня. Это был

гирканский жеребец с красным, кожаным седлом, оснащенным широкими

серебряными стременами и уздой, тяжелой от позолоты. Сбоку свешивался

мощный меч в изукрашенных кожаных ножнах.

Вскочив в седло, Конан с вершины холма оглядел окрестности. На юге в

вечернее небо поднималась лишь тусклая тоненькая полоска дыма. Глаза у Конана

были зоркими, словно у ястреба, лишь немногие могли бы разглядеть эту голубую

полоску на фоне синего неба.

— Уркманы означают бандитов, — проворчал он, — дым означает лагерь.

Они преследуют нас словно демоны в аду!

Северянин направил лошадь в сторону лагеря. Охота увела его на несколько

миль на восток, но скорость его движения нивелировала это расстояние. Сумерки

еще не опустились, когда киммериец резко остановился на краю лиственной рощи

и молча, окинул изучающим взглядом склон, на котором ранее был разбит лагерь.

Теперь оно был пустым, без следов палаток, ни людей, ни животных. Варвар

окинул взглядом соседние гребни и заросли, но ничего не возбудило его

подозрения. В конце концов, северянин повернул лошадь на холм, держа лук

наготове. Он увидел следы крови на том месте, где стояла палатка Брагхана, но

никаких других признаков насилия не было, а трава не была истоптана, как и

должно быть при нападении диких всадников.

Горец увидел признаки быстрого, но упорядоченного отъезда. Его спутники

просто закатали палатки, навьючили животных и уехали. Но почему? Они могли

увидеть на расстоянии вынюхивающих их наездников и испугались, хотя ни один

не показывал прежде признаков трусости. Унгарф тоже наверняка не оставил бы

своего хозяина и друга.

Когда Конан прошел по следам лошадей в траве, его замешательство

выросло: они вели на юго-запад. Их цель лежала позади гор на севере. Они знали

об этом так же, как он. Но уже не было никаких сомнений, что по какой-то

причине, вскоре после того, как варвар покинул лагерь, его спутники поспешно

собрались и отправились на юго-запад к запретной стране, форпостом которой

была гора Эрлика.

Решив, что, возможно, у них все же были некоторые логические основания

свернуть лагерь, но они все же оставили ему какую-то информацию, которую

горец просто смог найти, Конан вернулся к месту лагеря и начал ходить вокруг,

делая все более широкие круги, и рассматривая землю. И только теперь он

заметил размытые следы, показывающие, что по траве тащили чье-то тяжелое

тело.

36

Люди и лошади почти стерли слабый след, но жизнь от Конана часто

зависела от остроты чувств. Северянин вспомнил пятно крови на земле в том

месте, где стоял шатер Брагхана.

Он проследовал по полосе раздавленной травы по южному склону вниз в

сторону кустов, и мгновение спустя стоял на коленях над телом человека. Это был

Унгарф, и на первый взгляд он выглядел мертвым. Потом Конан заметил, что в

кешанце, хотя, несомненно, раненом и умирающем, до сих пор тлеет слабая искра

жизни.

Он поднял голову несчастного и положил свою флягу к посиневшим губам.

Унгарф застонал, и в его остекленевших глазах появился блеск, означавший, что

он узнал Конана.

— Кто это сделал, Унгарф? — голос Конана вздрагивал от подавляемых

эмоций.

— Вормонд, — выдохнул раненый. — Я подслушивал их у палатки, потому

что боялся, что они планируют предательство против вас. Я никогда не доверял им

полностью. Тогда они ударили меня кинжалом и сбежали, оставив также и вас,