Даргер и Довесок (ЛП)

— Какой гениальный и в то же время простой план! — изумленно покачала головой Непогрешимая Целительница. И живо добавила: — Назови свою награду. Ты ее заработал.

— Мне нужно только одно. Тебя это не об­ременит, а с моих плеч упадет тяжкий груз. Глав­ком Мощный Локомотив, к которому тебя при­звали...

— Это уже сделано, — с гордостью перебила Непогрешимая Целительница — Я оживила глав­кома сегодня утром С его памятью все в порядке. Я здесь как раз поэтому, только-только от его по­стели. Он просил передать, что желает немедленно видеть тебя и Гениального Стратега.

Довесок обнаружил Даргера на плацу, где тот наблюдал за весьма поредевшей (но неуклонно уве­личивающейся но мере того, как солдаты выписы­вались из госпиталей и возвращались в части) ка­валерией. Его другу что-то горячо выговаривал ца­ревич Блистательный Первенец.

— Друзья! Друзья! Как вы можете ссориться? — как можно доброжелательнее вмешался Довесок.

— А как же иначе? — огрызнулся Блистатель­ный Первенец. На привлекательном лице царевича застыло мрачное выражение. — Белая Буря все мне о вас рассказала.

— В самом деле? Очень мило с ее стороны.

— Чести ее слова вам не делают.

— Очень жаль это слышать, — опечалился Дар­гер. — И весьма странно. Я всегда относился к Бе­лой Буре со всей возможной добротой и уваже­нием.

Довесок, знавший о некоторых подробностях их отношений, спрятал улыбку, прикрыв рот тыль­ной стороной лапы.

— Пожалуйста, не забывайте, — напомнил он, — что мы у всех на виду и нас могут услышать.

— Она считает вас отъявленными мошенника­ми, — яростно прошипел царевич, понизив го­лос — Из тех, что пойдут на любую низость, лишь бы добиться своего.

— Друг мой, мы на войне! — тихо, но твердо откликнулся Даргер. — Еще Козлобородый Дядюш­ка из Прекрасной Страны говаривал, что правдо­люб — находка для шпиона. Вся суть благородной воинской традиции в обмане. В обмане и еще в массовой резне.

Теперь они стояли так близко, что Довесок мог легко обнять обоих.

— Как ловко вы играете словами! Но вам не заговорить мне зубы. Наша первая встреча завер­шилась молчаливым соглашением, однако теперь мне ясно, что вы никогда не собирались держать слово.

— Друг мой, вас приперли к стенке. Я выручил вас из жалости.

— Вы уговорили меня предать родину.

— С вашей родиной все по-старому: города не сровняли с землей, поля не засыпали солью, жите­ли живы, здоровы и не порабощены. О каком пре­дательстве речь?

— Мое положение было отчаянным, а вы всу­чили мне фантазию. Когда я узнал, что вы мошен­ники, у меня открылись глаза. Я осознал всю ее откровенную неправдоподобность.

Даргер прижал, ладонь к груди.

— Друг мой, ваши обвинения ранят меня в са­мое сердце. Но, будучи джентльменом, я вас про­щаю.

Царевич Блистательный Первенец с такой си­лой стиснул пальцы на рукояти короткого меча, который носил на боку, что побелели костяшки.

— Нужно докопаться до правды. Я слышал, что Мощный Локомотив пришел в себя. Мы пойдем к нему все вместе — сейчас же! — и посмотрим, сов­падает ли его точка зрения с вашей.

— Мы только потеряем время. Стоило бы по­тратить его на военные приготовления, — заметил Довесок с притворным безразличием — Но надо, так надо.

Мысленно он решил, что, раз уж все катится в пропасть, остается только положиться на провиде­ние и дожидаться непредвиденного спасения. В его жизни подобное происходило с завидной регуляр­ностью. На худой конец, у него по-прежнему име­лась трость, и, что важнее, царевич даже не подо­зревал о спрятанном внутри клинке.

Пока тяжелобольные солдаты отлеживались на Деревянных койках в тесноте домов и палаток, глав­ком Мощный Локомотив несколько недель прова­лялся в мягкой постели, на лучших простынях во всем городе, в комнате, роскошная обстановка ко­торой наверняка привела бы его в восторг, если бы все это время он не висел между жизнью и смер­тью. Очнувшись, он, видимо, решил оставить себе не только комнату, но и весь дом, ибо, встретив на пороге Даргера и Довеска, провел их в отдельную комнату для бесед.

Если он и удивился, что с ними пришел царевич Блистательный Первенец, то виду не подал.

В комнате оказался один-единственный стул, очень напоминающий трон. Мощный Локомотив отпустил слуг и уселся. За неимением выбора гости остались стоять.

— Говорите, — велел он.

— Главком, я пытаюсь добиться правды, — ска­зал царевич Блистательный Первенец. — Когда я вел переговоры с Благодатным Царством, Гениаль­ный Стратег выступил вашим посланником. Он и правда им был?

— Да, был, — с неожиданной мягкостью отве­тил Мощный Локомотив.

Царевич Блистательный Первенец явно не ожи­дал ничего подобного.

— Я поражен. Он говорил мне вещи, которые я вряд ли осмелюсь повторить вслух. Это были сло­ва изменника. Произнесенные на людях, они озна­чали бы смерть для нас обоих.

— Расскажи, что он пообещал тебе от моего имени, — пророкотал главком. — Даю слово, что тебе не причинят вреда, какими бы опасными и лживыми ни были речи Гениального Стратега и как бы сильно ты в них ни запутался.

Мощный Локомотив с важным видом слушал, как царевич пересказывает небылицы Даргера, будто главком считает, что Тайный Царь безумен и дол­жен неизбежно умереть до конца войны; послан­цем смерти станет сам главком; главком желает занять трон, но понимает, что, сделав это сразу по­сле кончины монарха, навлечет на себя самые тем­ные подозрения; следовательно, лучше сделать Бли­стательного Первенца подставным правителем; через год-другой его власть узаконится, он откажет­ся от титула в пользу главкома и удалится в неза­висимые Южные Ворота; каждый из них добьется желаемого: главком — трона, царевич — свободы родины.

— Все обстоит именно так, — кивнул Мощный Локомотив, когда рассказ подошел к концу.

— Что?!

— Царевич, поверь, я люблю тебя как сына. А потому сужу о тебе с излишней строгостью, веч­но критикую и придираюсь к мелочам. Боюсь, ты решил, что я не самого высокого о тебе мнения. Но я неплохо тебя знаю и ничуть не опасаюсь, что ты разоблачишь мои честолюбивые предательские за­мыслы перед императором, ибо ты человек надеж­ный. Не боюсь я и того, что, став правителем всего Китая, ты уцепишься за власть, ибо ты еще и чело­век непритязательный. Я умоляю тебя держаться исходного уговора. Если со мной что-то случится до того, как я стану императором, более мудрого пра­вителя, чем ты, нам не найти.

— Я... у меня... у меня нет слов.

— Они и не нужны, сынок. Мы одна семья. — Мощный Локомотив встал со стула и обнял царе­вича. — А теперь тебе лучше нас оставить. Мне есть что обсудить с друзьями, да и тебя, наверное, за­ждались дела.

Когда царевич удалился, главком Мощный Ло­комотив растопырил перед собой ладонь и несколь­ко мгновений изучал ее в тишине.

— Вот вы где у меня теперь, — улыбнулся он, подняв взгляд.

— Однако вы не спешите сжать пальцы, — за­метил Довесок. — Значит, вам от нас что-то нужно и никто другой помочь не в силах.

— Верно. Вы, должно быть, задавались вопро­сом, почему я за вами шпионил.

— Как старший по званию вы имели на это полное право. Уверен, у вас были на то веские при­чины.

— Я надеялся разузнать нечто такое, что позво­лило бы держать вас в узде. Избиение старшего по званию вполне сгодится. А невероятная история вашего вероломного предательства, которую рас­сказал этот бестолковый царевич, только упрочит мою власть над вашими судьбами.

— Не буду отрицать, мы выполним все, что вы прикажете, — согласился Довесок. — Только — что?

Главком Мощный Локомотив неожиданно сму­тился.

— Перед тем как потерять сознание, я успел понять, что вот-вот умру. Когда я очнулся сегодня утром, эта мысль по-прежнему сидела в моей го­лове. Представьте мое удивление, когда я узнал, сколько времени прошло. Меня захлестнуло осоз­нание того, как мимолетна жизнь. В тот миг я поклялся во что бы то ни стало завоевать любовь Белой Бури.