DmC: Рожденные свободными (СИ)

— Мы не можем никому позволить покинуть Нью-Ватикан, брат Джозеф. Риск слишком велик.

— Думаю, что нет, — прошепелявили со стороны двери. Епископ и военный обернулись и увидели в дверном проеме брата Грегори. Его скула распухла, затрудняя речь мужчины, но он по-прежнему был подтянут и строг.

— Наши братья были довольно глупы, пытаясь помешать нефилиму защищать Паству, — сказал брат Грегори, нарочито растягивая слова, чтобы остальные его поняли. — Хотя, я не виню их — они не знали, что мы все же сумели отвоевать Старый Ватикан у людей и демонов.

— Как вы считаете, никто ничего не заподозрит? — спросил брат Джозеф.

— Сомневаюсь. Нефилим мог бы нас раскрыть, но его что-то отвлекло. Я предполагаю, что это была одна из наших слуг.

— Женщина, которая сбежала из Лимбо-сити? — уточнил епископ.

— Именно, — кивнул брат Грегори и потер опухшую скулу: — Но я пришел сюда по другому вопросу, братья. Недавно произошло нападение у западной границы Нью-Ватикана. Это были демоны, возглавляемые одним из губернаторов Ада.

— А как же второй нефилим? Где он?

— Неизвестно, Ваше Преосвященство.

— Плохо. Он может быть нашей главной проблемой, так как демоны подчиняются именно ему.

— Мы можем противопоставить ему его брата?

— Думаете, этот ненормальный пойдет на такое? — хмыкнул брат Грегори, морщась от боли. — Он скорее пойдет защищать людей, чем встанет во главе наших братьев! И потом, кто позволит сыну предательницы занять место Создателя, которого мы до сих пор не вернули в этот мир?

Воцарилось молчание, прерываемое лишь треском поленьев в камине. Епископ замер у окна, наблюдая за ночной панорамой Старого Ватикана.

— Мы не можем позволить себя раскрыть, — сказал он. — Если мы начнем открывать Башню прямо сейчас, все может пойти прахом, особенно после сегодняшней мессы. Людей необходимо объединить перед общим врагом, а уже тогда мы можем направить их в Вавилон.

— То есть… — брат Джозеф приподнял бровь.

— Нужно спровоцировать людей. Заставить их самих нападать на демонов. Так мы убьем нескольких зайцев — расширим территорию Нью-Ватикана и отвлечем людей от наших планов. Но нужно делать это как можно мягче, чтобы не вышло такого же результата, как сегодня, — епископ повернулся к военным, и его глаза сверкнули голубым огнем: — Вы поняли меня, братья?

Его собеседники молча кивнули. Епископ вновь обернулся к окну, когда брат Грегори окликнул его:

— Ваше Преосвященство, а как быть с нефилимом?

— Не думаю, что он окажет нам проблемы, если мы не предоставим ему повода. Меня больше беспокоит тот, кто носит имя Эммериха Доусона.

— Вы имеете в виду этого слепого демона?

— Да. Я предполагаю, что он знает больше, чем говорит. К тому же, он является представителем враждебной нам расы.

— Вы предлагаете убить его?

Епископ мягко улыбнулся:

— Думаю, на данный момент это необязательно. Но я бы с ним о многом побеседовал…

Брат Грегори и брат Джозеф молча развернулись и покинули комнату Преподобного.

*

Кэт открыла дверь прежде, чем кто-либо из мужчин успел постучаться. Распахнув ее, девушка удивленно моргнула, увидев Бруно и стоявшего поодаль Данте с еле заметными ссадинами на лице.

— Как и обещал, я пришел к вам на чай, — улыбнулся Бруно и отошел в сторону: — И еще я привел вам одного блудного парня.

— Заходи уже, — пробурчал Данте, проталкивая мужчину вперед. Тот аккуратно прошел мимо Кэт и тут же направился на кухню, оставив молодых людей наедине. Воцарилась тишина, которую никто из них двоих не мог нарушить — они не знали, что сказать друг другу.

Наконец, Данте не выдержал. Глубоко вздохнув, он пробормотал:

— Прости.

Кэт молчала, обхватив себя руками и опустив голову. Данте хотелось обнять ее или хотя бы дружески похлопать по плечу, но он опасался лишний раз напугать девушку.

Неожиданно приятный запах защекотал ноздри.

— Чувствуешь? — Данте невольно принюхался, пытаясь определить источник запаха. — Пахнет чем-то вкусным.

— Это ужин, — пояснила Кэт. — И печенье. Все-таки сегодня Рождество…

— А я, оказывается, вовремя, — он улыбнулся и шагнул вперед, но девушка преградила ему дорогу:

— Ты куда?

— Вообще-то, я хочу есть. Честно.

— Вообще-то, ты плохо себя вел сегодня, — нахмурилась Кэт. — А непослушным детям Санта вместо подарков приносит только угли.

— Слушай, это ни хрена не смешно, — буркнул Данте, и тут его взгляд заметил плутовские огоньки в глазах Кэт.

Она вела себя как обычно, что неожиданно насторожило. Данте ожидал чего угодно — истерики, пощечины, хотя бы гневной речи в свой адрес. Но то, что происходило сейчас, не поддавалось логике.

Тонкие девичьи руки мягко обняли его, утешая и успокаивая. Данте замер, чувствуя, как спадает напряжение от осторожных прикосновений.

— Я ни в чем тебя не обвиняю, — тихо сказала Кэт. — Никто тебя не обвиняет. Но все же… ты был слишком резок.

— Я знаю.

— После того, как ты ушел, я попыталась поговорить с Финеасом. Знаешь, он рассказал мне кое-что интересное… насчет происхождения нефилимов.

— Извини, но я послушаю все это только после ужина, — Данте осторожно отвел ее руки и улыбнулся: — Так что сегодня на столе, мамочка?

Кэт невольно улыбнулась в ответ. Она понятия не имела, как у него получается приободрить ее одной фразой или жестом. Но теперь, после долгих месяцев совместной жизни, девушка понимала, насколько Данте порой приходится тяжело скрывать свою боль под маской грубости или насмешки.

Сейчас был как раз именно такой случай — Кэт видела, что парень чувствует свою вину за произошедшее, и не может найти себе места.

И поэтому она решила помочь ему, как всегда помогала — взяв Данте за руку, она повела его на кухню, где уже расположился Бруно. Сол и Селена с восторженными воплями играли с патронами, которые мужчина извлек из мешка со своего пояса.

— Так, убираем все игрушки со стола! Пора есть! — скомандовала Кэт, подталкивая Данте вперед: — Иди, вымой руки.

— Слушаюсь, мэм, — с ухмылкой козырнул он, чувствуя, как на душе становится легче.

*

Она так и не осмелилась подойти к ним.

Анна вернулась в свою комнату, с удовлетворением отметив, что ее пьянчуга-сосед отсутствует. Закрывшись на все замки, женщина сжалась в углу комнаты и закрыла голову руками.

После всего того, что она увидела в Соборе, желание подойти и обнять собственных детей рассеялось как дым. Яростное поведение Данте напомнило Анне то жуткое видение, которое она впервые увидела еще на «Ноахе». Оно преследовало ее в отражениях от стекол машин, зеркалах и окнах, пугая своей неестественной бледностью, серыми венами, вздувшимися под кожей, и странным блеском в покрасневших глазах.

— Что же я теперь такое… — бормотала Анна, раскачиваясь. — Чем я стала, Господи…

Вопрос был риторическим — она прекрасно понимала, во что превратилась. Но остатки разума отказывались принимать это как данность, лишь погружая женщину все глубже в пучины отчаяния и нарастающего безумия.

Она — не человек. У нее больше нет семьи. Она стала такой же, как ее муж. Но…

Женщина прекратила раскачиваться.