Священная охота

ился к полной тайне. Вероятно… – Ингри нахмурился: его одолевали сомнения.

– Граф никогда не казался мне человеком, рядом с которым приятно находиться, но этот новый Венсел пугает меня до смерти.

– Ну меня-то нет. – Ингри внезапно замер, вспомнив как близко он подошел к смерти от собственной руки его двенадцать часов назад. Была бы его смерть в доме Венсела такой незаметной, чтобы не вызвать вопросов?

«На этот раз дело было не в заклятии. Я собирался сделать это по собственной воле. После того как Венсел припугнул меня моим волком».

– Что заставило вас так помрачнеть? – спросила Йяда.

– Ничего.

Губы Йяды раздраженно скривились.

– Ну конечно!

После нескольких минут молчания Йяда сказала:

– Мне непременно нужно узнать, что еще известно Венселу о Кровавом Поле, или, как он называет то место, долине Священного древа, – раз уж он, по его словам, такой знаток Древнего Вилда. Порасспрашивайте его, если – точнее, когда – снова с ним увидитесь. Но только не рассказывайте ему о моем сне.

Ингри согласно кивнул.

– Приходилось ли вам обсуждать с ним ваше наследство?

– Никогда.

– А с принцессой Фарой?

Йяда поколебалась.

– Только в том смысле, что оно ничего не стоит как приданое.

Ингри побарабанил пальцами по затянутому в кожаный дорожный костюм бедру.

– И все-таки это был всего лишь сон. Большинство Душ должны были быть забраны богами в момент смерти, если поляна в вашем лесу действительно Кровавое Поле или место какого-то другого сражения. Те несчастные, от кого отказались боги, превратились в призраков и растаяли столетия назад – по крайней мере так учили меня жрецы. Четыреста лет – слишком долгий срок для того, чтобы призраки сохранились в неприкосновенности.

– Я видела то, что видела. – Тон Йяды не предполагал объяснений.

– Может быть, именно такое действие на души людей оказывает единение с духами животных. – Ингри, казалось, посетило вдохновение. – Вместо того чтобы истаять, как обычные призраки, они остаются прокляты навеки, обречены на холодную безмолвную пытку. Попадают в западню между миром материи и миром духов. Вся боль смерти остается с ними, вся радость жизни исчезает… – От внезапно охватившего его страха Ингри сглотнул.

Взгляд Йяды сделался отсутствующим.

– Надеюсь, что это не так. Те воины были изранены и измучены, но не показались мне мрачными – они, по-моему, находили радость во мне. – В углах глаз Йяды, обращенных на Ингри, собрались морщинки. – Вы только что сказали, что это был всего лишь сон, а теперь поверили в него и видите в нем будущее, на которое обречены. Нельзя идти по этой дороге в обе стороны сразу, каким бы восхитительно мрачным ни делала вас перспектива беспросветного будущего.

Ингри от изумления только фыркнул, но губы его растянулись в легкой улыбке. Он немедленно вернул себе серьезный вид.

– Так куда же, по-вашему, ведет дорога?

– Я думаю… – медленно сказала Йяда, – что если бы я смогла вернуться туда, я узнала бы об этом. – Веки Йяды на мгновение опустились,