Судьба Убийцы (ЛП)

- У него всегда было сердце дракона. Я чувствовал это, - еще когда был ребенком, он держал меня на руках, и я летел над водой... - его слова стали едва различимы. Затем он спросил: - Хватит ли ему диводрева корпуса, чтобы превратиться в двух драконов? Разве они не будут совсем маленькими?

Янтарь улыбнулась.

- Пока нам это неизвестно. Но маленькие драконы растут. Насколько я понимаю, драконы продолжают расти всю жизнь. И лишь несколько вещей могут убить дракона.

Уинтроу глубоко вздохнул. Он отвернулся от Янтарь к Брэшену и Альтии:

- Вы обеспечены финансами? - серьезно спросил он.

Брэшен покачал головой, отвечая и да, и нет.

- У нас есть ресурсы. Награбленных Игротом сокровищ было много, и мы не транжирили свою долю. Но деньги сами по себе не являются ни богатством, ни гарантией будущего для нашего сына. У нас нет дома, кроме Совершенного, нет другой жизни и работы, кроме торговли на Реке Дождевых Чащоб и в Бингтауне. Да, у нас есть достаточно средств, чтобы мы могли есть и спать в доме до конца наших дней. В собственном доме. К такому будущему я никогда не стремился! Но что-то нужно оставить для Бойо. Для нас жить для того, чтобы доживать… это сложнее, чем составить морскую карту.

Уинтроу медленно кивнул. Мне показалось, что он что-то обдумывал, прежде чем заговорить. Но когда он со вздохом открыл рот, мы услышали крик снаружи:

- Разрешите взойти на борт?!

- Отказано! - приказал Уинтроу.

Брэшен в два шага оказался в дверях каюты.

- Отказано! - крикнул он в ночь, а затем повернулся к Уинтроу с вопросом:

- Кто это?

Голос снаружи прокричал:

- Вы вряд ли можете отказать мне в праве взойти на корабль, имя которого я ношу!

- Парагон Кеннитсон, сын Кеннита, - успел сказать Уинтроу в наступившей тишине, прежде чем корабль выкрикнул:

- Разрешено! Парагон! Парагон, мой сын!

Альтия побледнела до зеленоватого оттенка. Я услышал странную нотку в голосе корабля, его тембр изменился.

- Милостивый Са, - вздохнул Уинтроу в тишине. - Его голос звучит в точности, как голос Кеннита.

Брэшен посмотрел на жену через плечо. Его лицо окаменело. Затем его взгляд нашел Уинтроу:

- Я не желаю, чтобы он разговаривал с кораблем, - сказал он низким голосом.

- А я не желаю, чтобы он вообще был на этом корабле, - согласился Уинтроу. Он шагнул к двери, и Брэшен отступил в сторону, чтобы пропустить его.

- Парагон! - прокричал Уинтроу, в его голосе был приказ. - Сюда, сейчас же!

Тот, кто ответил на призыв Уинтроу, был уже не мальчиком и не юношей, а темноволосым мужчиной с орлиным носом и тонко вылепленным ртом. И с невероятно голубыми глазами. Его одежда была такой же красивой, как и он сам, он носил большие изумрудные серьги, вокруг зеленых камней сверкали бриллианты. Я сделал вывод, что он старше, чем Бойо, но ненамного. И он был мягче. Физический труд формирует в мальчике другой вид мужественности, таким был Бойо. Принц же казался домашним котом в сравнении с ним. Сын Кеннита улыбнулся белоснежной улыбкой.

- Я представлюсь, - сказал он Уинтроу с насмешливым поклоном, а затем пригнулся, чтобы заглянуть в каюту. - Треллвестрит? И ты здесь? Ты устроил вечеринку и не пригласил меня? Что ж, от тебя веет холодом, мой юный друг!

Бойо мягко произнес:

- Это не так, Кеннитсон. Совсем не так.

- Вы знаете друг друга? - мягко спросила Альтия, но не получила ответа.

Уинтроу заговорил низким, хорошо контролируемым голосом:

- Я хочу, чтобы ты покинул этот корабль. Мы оба знаем, что твоя мать не одобряет твое пребывание здесь.

Кеннитсон вскинул голову и ухмыльнулся:

- А еще я знаю, что моей матери здесь нет.

Уинтроу не улыбнулся в ответ.

- Королеве необязательно присутствовать, чтобы ожидать, что ее распоряжения будут выполнены. Особенно ее сыном.

- Ах, но это не воля королевы, а воля моей матери, которая боится за меня. И мне пора жить, не обращая внимания на ее страхи.

- В этом случае ее опасения вполне обоснованы, - возразил Уинтроу.

- Тебе не рады на борту этого судна, - ровным голосом добавил Брэшен. В его голосе не было гнева, но отчетливо прозвучало предостережение. На мгновение лицо Кеннитсона побледнело от изумления. А затем мы все услышали несогласный рев Совершенного:

- Отправьте его! Отправьте его ко мне!

Кеннитсон взял себя в руки, и выражение его лица переменилось от удивления до королевского высокомерия. Много лет никто так живо не напоминал мне Регала. Его слова были резкими, ярость осязаемой:

- Этот корабль принадлежал моему отцу, прежде чем он стал вашим. И я считаю, что даже если бы у меня не было неотъемлемого права находиться здесь, мой авторитет как принца Пиратских островов превосходит полномочия вашего капитана. Я иду туда, куда хочу.

- На этой палубе ничто не перекроет слово капитана, - сообщил ему Брэшен.

Рев Совершенного оглушил нас:

- За исключением воли корабля!

Кеннитсон наклонил голову к Брэшену и улыбнулся:

- Полагаю, что меня вызвали, - сказал он и, прежде чем уйти, отвесил элегантный поклон, завершив его взмахом шляпы, украшенной перьями.

Брэшен хотел было остановить его, но Уинтроу шагнул между ним и дверью и преградил путь капитану.

- Пожалуйста, - сказал он. - Позволь мне поговорить с ним. Его с восьми лет снедает любопытство увидеть Совершенного, - он перевел взгляд на Альтию. - Любой мальчишка, который никогда не видел своего отца, Кеннита, но вырос в окружении десятков мужчин, рассказывающих героические истории о нем, был бы влюблен в этот корабль. Он не может сопротивляться.

- Прибыл на борт! - взревел кто-то, и затем: - Кеннитсон! Ты, может, и принц, но ты не можещь безнаказанно игнорировать меня или твою мать!

- Соркор, - вздохнул Уинтроу. - О, прекрасно. Просто превосходно.

- Иногда Кеннитсон прислушивается к нему, - в голосе Бойо звучала надежда.

Рядом со мной Янтарь выдохнула:

- Первый помощник Кеннита, в прежние времена.

- Иногда, - согласился Уинтроу, затем повернулся и пошел к Соркору. Я услышал поспешное бормотание, голос Соркора звучал обвиняюще, а Уинтроу – рассудительно оправдывающимся. Но я напряг слух, чтобы услышать другие голоса. Я слышал, как корабль приветствует «юного Парагона», и более сдержанное приветствие молодого человека.

- Как он может? - Бойо заговорил в тишине. - После того, что Кеннит сотворил с тобой, после всего того, что ты и Брэшен сделали для него, как он может быть так рад принять сына Кеннита?

Я удивился, действительно ли мне послышались нотки ревности в этом негодовании? Его челюсть выпятилась, и внезапно он стал очень похож на отца.

- Это Совершенный. Он всегда был способен на то, что мы даже не можем себе вообразить, - Альтия медленно встала. Она двигалась так, будто резко постарела и все суставы ее тела одеревенели.

- Я - не мой отец, - внезапно сказал Брэшен. - Также, как и он.

- Он похож на своего отца, - ответила Альтия неуверенно.

- Также, как Бойо похож на тебя. И на меня. Но он - это не мы. И он не несет ответственности за все, что мы совершили в нашей жизни, - голос Брэшена был тих и спокоен. Рассудителен.

- Бойо, - мягко сказал молодой человек. - Давно не слышал этого имени. Я почти привык к тому, что сейчас меня зовут Треллвестритом.

- Я не ... Я не думаю, что ненавижу его. Я имею в виду Кеннитсона. И я не осуждаю сына за деяния отца, - Альтия пыталась облечь мысли в слова, будто не слыша, что говорит ее сын. - Думаю, я выше этого. И он - не его отец. Хотя я не нахожу его очаровательным, - она посмотрела в сторону Брэшена и выпрямилась. На ее лице и в голосе снова появилась уверенность. – Однако меня беспокоит то, что он может пробудить в Совершенном. В Проказнице так много от моего отца. Так много от моей бабушки в фамильном корабле Вестритов, - она медленно покачала головой. - Я всегда знала, что Кеннит должен быть частью Совершенного. Он был Ладлаком, и семья Ладлак владела Совершенным в течение нескольких поколений. И мы оба знаем, что Совершенный поглотил все издевательства, которые Игрот причинил Кенниту, всю обиду и несправедливость. Во времена Игрота на палубах корабля было пролито столько крови, столько жестокости, боли и страха впиталось в его доски. И когда Кеннит умер, наш корабль впитал все, чем Кеннит жил с тех пор, как покинул Совершенного. Я надеялась, что Совершенный... пережил это. Перерос. Как дети перерастают юношеский эгоизм и учатся сочувствию к другим. Я думала ... - ее голос умолк.