Камин-аут (СИ)

Подруга оторвалась от чтения и окинула её беглым взглядом, потом усмехнулась над чем-то своим, возвращаясь к банке.

Фрэя улыбнулась.

– Мне бы не хотелось вводить тебя в заблуждение, но не из капусты же я выбралась, правильно?

Девушка облокотилась на ручку тележки, пытаясь отвлечься, стала слегка раскачиваться с мыска на носок, ворочая телегу.

– Чем он дома занимается в свободное от работы время?

– Да ничем особенным, тем же, что и остальные. Может, хоть пол дня проваляться на кровати с ноутбуком.

– А это у него настоящий цвет глаз?

– Самый что ни на есть.

– А как твоя мама относится к его… ну… закулисной жизни?

– Настолько ко всему привыкла, что не обращает внимания. Рабии уже самой надоело, что её постоянно спрашивают, а как вы реагируете на то, а как вы реагируете на это… Говорит, она – нормальная баба, а Сатин – обыкновенный мужик, и что вам всем надо от нас?! – протянула Фрэя, копируя тон матери и потрясая рукой.

На что Берни засмеялась. На смех обернулось пару голов, удивленных внезапным нарушением покоя.

Они покатили тележку в соседний отдел с коробками лапши и сухими суповыми порошками.

Фрэя остановилась и с преувеличенным вниманием стала разглядывать залежи полуфабрикатов. Бернадетта склонила голову и встретилась с ней глазами.

– Ты сегодня какая-то странная. Когда мы вышли из актового зала, ты стояла у стены и говорила с кем-то по телефону, мне показалось, ты плакала в трубку. Что-то серьезное?

Фрэя поджала губы и вперила взгляд в пол. Большие сияющие плитки под подошвами кроссовок создавали впечатление ярко-освещенного помещения. Соврать не позволяли собственные нервы, если она сейчас примется врать, то вскоре не выдержит.

– Ужас, – прокомментировала она свое состояние и присела на корточки, прислонившись спиной к пластмассовому контейнеру, заполненному доверху банками с энергетиками. – Ненавижу это… всё, – убрала волосы с лица и зарылась пальцами в их теплую копну.

Не хотелось обсуждать собственные беды с кем-то, взваливать еще свою ношу на подругу…

Бернадетта встала напротив, подбоченившись, наклонилась:

– Ну? Чего ноешь? Ты с кем-то поссорилась?

Фрэя села на пол и вытянула ноги. Помахала подруге, приглашая ту сесть рядом. Берни присоединилась к ней: перегородив проход тележкой, уселась на пол около неё. Желание расплакаться пришло к ней совершенно спонтанно, до этой минуты Фрэя даже не догадывалась, насколько убитой себя ощущала последние полтора часа.

– Не знаешь, за каким поворотом тебя ожидает несчастье, – сквозь слезы протолкнула девушка. У неё вырвался дрожащий вздох.

Подруга пихнула подошвой кроссовка их тележку. Берни терпеливо дожидалась, пока у подруги не закончатся слезы. Наверное, это был первый раз, когда Фрэя плакала вне дома в присутствии других людей.

– Кто тебе звонил?

Фрэя сделала вздох, позволяя телу расслабиться. Вместе с тем, это была самая короткая в её жизни истерика.

– Сатин позвонил из клиники, где работает Персиваль, – начала медленно объяснять Фрэя. – Это наш семейный доктор. У Рабии в последнее время был сильный кашель, и они сегодня ездили на осмотр. Помнишь, Сатин сказал, что не сможет придти на спектакль, потому что они с Рабией собирались в клинику.

– Начало не так жутко звучит, – не стала унывать подруга.

Фрэя уперлась локтями в колени и наклонилась вперед. Немного помассировала шею, опустив подбородок на локти.

– Сатин сказал, чтобы я не впадала в панику, и что ничего страшного не происходит. Он всегда так говорит, когда случается что-то очень плохое. Прямо в кабинете у Рабии начался очередной приступ кашля, и… на платке у неё осталось много крови.

Берни дернулась в её сторону. Глянула на Фрэю со смесью ужаса и огорчения.

– Рабию спрашивают, замечала ли она раньше кровь на платке или наволочке. Она говорит, что не замечала, но всё могло быть. А остальные симптомы подтвердились, отдышка, быстрая утомляемость, Сатин перечислил все, но я не запомнила. Провели общий осмотр, затем стали делать сначала просто флюорографию, а потом и рентгенографию. Персиваль сказал, что затронуты оба лёгких, распространенность поражения выраженная. И что если сразу же не предпринять никаких мер, то опасность для жизни возрастет. Туберкулез заразен для окружающих, особенно для нас, потому что Рабия теснее всего с нами контактирует.

– Туберкулез? – опешила девушка.

– Представляешь, в каком мы шоке были? Сатин не знает, что делать, он не хочет класть Рабию в больницу. Персиваль утверждает, что так он заразится первым, если будет продолжать упорствовать. У Рабии сильные приступы кашля, и она еще утром при мне брала сигарету в рот! А если я приду сейчас домой, а там уже Тахоми кашляет? Сатин чуть ли не с ума сходит, у него голос так хрипел в трубке, как будто он уже успел принять на душу. Говорил, что не понимает, как они не заметили заболевание сразу. Я даже не знаю, приедут ли они сегодня или в клинике останутся. Персиваль настоят на том, чтобы и Сатину сделать флюорографию, к счастью, та ничего не дала. А если Сатин здоров, то и процент, что мы с братьями заражены, очень маленький – он же с Рабией спит, а не мы.

Фрэя не заметила, как начала тараторить, так, что сама едва поспевала за речью.

– Почему всё самое мерзкое обязательно должно происходить за раз? Это просто злой рок какой-то!

– Твоя мама разве не пошла на осмотр, как только начался этот кашель?

– Да разве бы она стала заострять внимание на мелком недомогании? Она идет на обследование в самый последний момент, когда уже понимает, что без помощи специалистов не обойтись. Вечно она занята на работе, даже времени нет на себя! Даже притом, что Эваллё и Тахоми ей помогают, она все равно самый занятой человек! Помешана на своем бизнесе, точно также как Сатин на своей группе! Они оба – помешанные на работе задроты.

– Твои братья знают?

– Представления не имею. Может, Сатин уже успел им сообщить, приду домой – узнаю.

Фрэя резко умолкла. С минуту они сидели в тишине, только щелканье кассовых аппаратов и пробивание штрих-кодов мешало.

– Твоя мама – сильная женщина. Пока нет мужа, ей удается следить за домом, за вами, за кафетерием. Фактически всё держится на ней одной. Она справится…

– Со всем, кроме себя, конечно же, – встряла Фрэя. – И мы не справимся, Сатин не справится.

Каждый день люди умирают от туберкулеза легких – девушка не решалась произнести это вслух, хотя мысль повисла в воздухе, почти материализовалась.

Мимо прошел покупатель с корзинкой в руке. Посмотрел на девушек и покосился на наручные часы. Наверняка, прикидывает, не начался ли комендантский час. Пора им пошевеливаться, если они с Берни еще хотят зайти в пару магазинов. Этот дурацкий ужесточенный приказ всё же принес плоды: за вчера и за сегодня в окрестных лесах пропал лишь один человек, и то старый пьянчуга вряд ли заинтересовал бы серийного маньяка, разделывающего подростков. Небось нажрался так, что глаза в кучу сбивались.

Покупатель завернул в соседний отдел вин, и Фрэя невольно повеселела, как будто услышал, о чем она думала. Прямо над тем местом, где они сидели с Берни, мигала лампочка, девушка только сейчас уловила её тихий треск.

– Смотри-ка туда, – Фрэя поднялась с пола и указала в проход между стеллажей. Быстро провела рукой по влажным щекам, стирая следы плача.

Подруги синхронно нагнулись в сторону, чтобы лучше видеть. Фрэя тут же позабыла о своих слезах.

В отделе детского питания маячила одинокая фигура. Захваченный своим занятием он перебирал высокие картонные коробки с яркими обложками, нарисованными зверьками и солнышками, весьма комичный во всей своей серьезности, с которой он передвигался по отделу. Роста в нем было под два метра. Мужчина двигался неторопливо, вместе с тем, с определенной долей очарования и растерянности в плавных жестах.

Фрэя потянула Бернадетту за собой. Девушки неторопливо прошли стеллаж с распашонками и выглянули из-за угла. В четырех метрах замер объект их интереса. Похоже, он читал какую-то инструкцию или рецепт, или любую другую бумажку. Видна была только его спина. Наконец, через какое-то время он оторвался от чтения и, откинув волосы с лица, опустил на дно своей тележки в дополнение к разным коробочкам и пакетикам, полторалитровую бутылку молока.