Холодок (СИ)

- А у меня есть выбор? – хрипло спросил я.

- Конечно, есть, - мягко ответила Шан-Лашайя. – Принять предложение моей старшей Сестры – и жить в другом мире долго и счастливо. Хочешь?

- Не хочу, - отозвался я. – Я не могу быть счастливым, даже с теми, кого люблю… если буду терзаться неизвестностью…

- Тогда послушай, - сказала Ночная Сестра и начала рассказывать:

- Александр Холодов и Дмитрий Пригов действительно любили твою маму. И она первоначально выбрала Дмитрия совсем не из-за денег. Александр ей кое в чём признался, и она выбрала Дмитрия именно поэтому. Твоя мама – легкомысленная женщина и всегда такой оставалась, отсюда её неожиданное увлечение горными лыжами и туристской романтикой… А ещё она хотела побыстрее позабыть Александра – всё-таки, несмотря ни на что, она его любила, а Дмитрий оставался для неё просто хорошим другом. И в том, что произошло с Дмитрием, она не виновата – сход лавины в том месте, где они катались на лыжах, был чистой случайностью. Твоя мама не пострадала чудом, погибло семь человек. Три тела так и не удалось обнаружить – лавина утащила их слишком далеко от района предполагаемых поисков.

Твоя мама была в отчаянии… Она осталась одна, родители Пригова обвинили её во всём и прогнали из дома Дмитрия. А она к тому времени была беременна, но они даже не дали ей об этом сообщить.

Деваться ей было некуда, и она приняла помощь Александра. А через семь месяцев родился ты.

- Погодите… - тихо сказал я, чувствуя, что Шан-Лашайя сейчас скажет что-то такое, что перевернёт мою жизнь с ног на голову, - но ведь вы сказали, что мама уже была беременна… Она что, потеряла ребёнка и забеременела вновь?

Шан-Лашайя покачала головой:

- Твоя мама не потеряла ребёнка.

У меня голова пошла кругом:

- Что? Тогда получается, что… что…

Умом я уже всё понимал, но вот сказать никак не мог. И Шан-Лашайя закончила за меня:

- Да, Мстислав, да… Твой биологический отец Дмитрий Пригов. Саша Холодов в детстве перенёс эпидемический паротит*. Он был бесплоден. Именно в этом он и признался твоей маме. Именно поэтому она и вышла замуж за Дмитрия Пригова. Она хотела, чтобы у неё были дети, а Александр Холодов…

- Папа, - тихо, но твёрдо сказал я, - он мой папа. Не Дмитрий. Он меня любил всю жизнь… и даже взглядом понять не давал, что со мной что-то не так… Что я ему не родной. А Пригов… Он меня убить пытался. И убил. Какой он отец?

- Я не знаю, что сказать, – вздохнула Богиня. – Пригов пережил такое… Он всё потерял – даже своё лицо. Конечно, его нельзя назвать нормальным… полностью. Ты будешь ему мстить?

Я помолчал, а потом медленно покачал головой:

- Не буду. Если он оставит нас всех в покое – не буду. Но отцом своим я его не назову. Нет.

- Что ж, - вздохнула Шан-Лашайя, - ты в своём праве. Значит, ты всё-таки решил вернуться?

- Я не могу решать такое один, - упрямо сказал я.

- Брось… - вздохнула Шан-Лашайя, - мальчики любят тебя. Они готовы на всё, лишь бы ты был счастлив. Они шагнут за тобой даже в огонь.

- Нам нужно посоветоваться, - с тем же упорством в голосе произнёс я.

- Хорошо, - легко согласилась Шан-Лашайя, - у вас есть на это время. Но у меня есть всего один вопрос. Только один. Знаешь, мы можем вернуть здоровье одному из вас. Но только одному. Это всё-таки не наш мир, и не наши правила. Кого ты выберешь?

- В смысле, - в который раз за нашу беседу завис я. – Это как? Я должен решить, кому стать здоровым – мне или Антошке?

- Ну да, - спокойно ответила Шан-Лашайя. – И, я надеюсь, ты понимаешь, что сможешь защитить своих близких только в том случае, если перестанешь быть инвалидом?

- Нетушки! – отозвался я. – Я не собираюсь просить здоровья для себя и обделить Антошку. Я его люблю. И надеюсь, что он не разлюбит меня, если останусь парализованным. И вообще – втроём мы всегда сможем что-нибудь придумать. Так что пусть Антошка будет здоров. А я смогу со всем справиться. Просто обязан. Это всё?

- Да, - отозвалась Богиня, - а теперь ты можешь поговорить со своими любимыми и всё решить. Не ошибитесь, делая выбор. Не ошибитесь.

Я кивнул, поблагодарил Шан-Лашайю за содержательную беседу и покинул комнатку. Антошка и Мурик дожидались меня, о чём-то тихо беседуя с драконом. Солнечных Богинь в гостиной не было.

- Мы можем вернуться к себе, Иш’Туган? – спросил я. – Нам нужно о многом поговорить. Серьёзно поговорить.

*Эпидемический паротит (свинка) – инфекционная болезнь, чаще всего детская, очень характерный симптом её – воспаление околоушных слюнных желез, отчего лицо очень сильно распухает. Подлежит вакцинации. Перенесённый мальчиками в детстве эпидемический паротит действительно может привести к бесплодию.

========== Глава 63. Перемещение ==========

Вернувшись в свою спальню, мы некоторое время молчали, а потом Антошка спросил:

- Ты что решил, Холодочек?

- А почему я должен решать? – отозвался я. – Вы-то чего хотите?

- Я хочу, чтобы ты был счастлив, - ответил Антошка.

- А меня вообще не надо спрашивать! – отозвался Мурик. – Я уже всё сказал! Мне главное, чтобы с вами!

- Мурик… - тихо сказал я, - если мы вернёмся в свой мир… мы будем выглядеть не так… У меня там вообще ноги не ходят, я - инвалид, понимаешь?

- И что? – отозвался мьяли и надулся. – Я вас вообще не за внешность полюбил. Вот. Вы хорошие.

Мы переглянулись и невольно улыбнулись. Надувшийся Мурик выглядел очень… мило. Хотелось его немедленно погладить… и не только. Мурик тоже заулыбался и заявил:

- А если у тебя ноги не ходят – я тебя на руках носить буду.

- А я там вообще маленький… - вздохнул Антошка. – Как ребёнок прямо.

- И ладно, - Мурика уже невозможно было свернуть с выбранного пути, - я буду тебя катать… Когда в Снежного Барса перекинусь. Здорово, правда?

- Да уж, - проворчал Антошка, - нам в таком составе только в цирке работать. Каждый вечер на арене карлик, дрессированный ирбис…

-…и вальс на инвалидной коляске! – хмыкнул я, вспомнив единственное из своих умений, которое могло пригодиться для цирка.

И тут, неизвестно с чего, на нас напал дикий ржач. А когда мы отсмеялись, Антошка обнял меня и Мурика, умудрившись одновременно уронить обоих на заправленную кровать. И прижался губами к моим… да, научился Антошка целоваться… просто дух захватывает.

Мурик тем временем тоже не скучал, он стал ласково поглаживать нас в паху, терся лицом то об одного, то об другого, пофыркивал и урчал. Закономерный результат почти сразу же дал себя знать.

- Вы что творите? – на остатках рассудка прошептал я, с трудом разорвав поцелуй. – Нам же посовещаться нужно…

- А чего тут совещаться… – хрипло прошептал мне в ухо Антошка, ибо Мурик продолжал творить своё чёрное дело, не отвлекаясь ни на что, - мы возвращаемся… Ты ведь не разлюбишь меня, когда я стану маленьким, Холодок, Холодочек…

- Нет… - почти простонал я. – А ты? Ты не разлюбишь?

- Я тебя такого и полюбил… - простонал Антошка. – И Мурик с нами. Покажем этому… этому… ах-ахххх…

Я не очень хорошо помню, сколько раз это повторялось. Помню, как мы ласкали друг друга, как Антошка обхватывал ногами мои бёдра и жарко стонал, пока я толкался в него, как это было потрясающе хорошо… как мы вдвоём ласкали Мурика, а он урчал и извивался, требуя ещё и ещё, как Антошка нависал надо мной, а я двигал бёдрами ему навстречу, как ласкал ртом возбуждённую плоть… Это было какое-то странное безумие, мы словно прощались с самими собой – такими, как привыкли быть за это, в сущности, недолгое время. Нас ждала новая жизнь, в которой не следовало повторять старых ошибок…

Иш’Туган разбудил нас, когда стояла уже глубокая ночь, он ничуть не удивился нашему времяпровождению, только заметил:

- Надеюсь, вы потратили время с пользой…

- Ещё с какой! – хором заявили мы с Антошкой, Мурик согласно закивал, однако дракона было невозможно смутить. Он и бровью не повёл, а продолжил: