Лиловый (II) (СИ)

— Конечно же, нет, — ответил Фальер. — Разве мы дикари, варвары, чтобы пытаться уничтожить все неизведанное, даже то, что пугает?…Впрочем, я понимаю вашу осторожность: должно быть, в вашей практике были уже… случаи. Теперь, однако, когда правда открылась, попробуем установить контакт.

Касвелин согласно склонил голову.

Только тогда площадь взорвалась гулом потрясенных голосов.

13,80 пк

С обеих сторон от него уходили вдаль стены, выложенные из тускло-красного кирпича, почти совсем почерневшего от времени. Щербатые, с черными оскалами окон, между стен — разбитая дорога, покрытая пылью, а над головою небо темно-малинового цвета, совершенно безумное, медленно вертящееся вокруг единой незримой точки — красной мигающей звезды.

Все было как надо; он глянул себе под ноги и обнаружил, что кеды его тоже все в пыли, некогда белые носы их совершенно посерели, а джинсы заляпаны темной краской.

Он шагнул вперед.

Улица шла под откос, никуда не сворачивая, кособокие кирпичные дома, некоторые с глинобитными надстроенными вторыми этажами, некоторые наполовину разрушенные, — все они теснились вокруг него, давили, молчали. Красная звезда продолжала мигать далеко впереди, наверху.

Вот глаза его различили еле видимый в багровом тумане силуэт другого человека, идущего ему навстречу. Он остановился; человек продолжал идти, приближаясь. Он знал, кто это.

Будь осторожен, прошелестел в ушах тихий бесполый голос.

Ты никак не научишься контролировать себя.

— Может, и не хочу, — сердито отозвался Леарза.

Человек был уже почти рядом. Видно стало, что он одет в изрядно запыленный плащ с высоким воротником, и само лицо его, казалось, вылеплено было из дорожной пыли, тонкое, ломкое, а глаза настолько светлые, что можно было подумать, что они мерцают золотом.

И ты ведь не думаешь, будто избавишься от нас.

— Да черт с вами. Эй, Эль-Кинди! Что это за место?

— Ты должен сам знать.

Леарза принялся оглядываться, вертя головой; малиновое небо по-прежнему крутилось над ним, со звездою в центре, и убогие домишки вокруг жались друг к другу, как напуганные воробьи. Розоватая пыль медленно оседала в воздухе.

— Ну и к одной матери, — буркнул наконец Леарза, опуская взгляд. Земля разверзлась под ногами; домишки резко взмыли, будто небо поглотило их, всосало в себя. Чернота окружила двоих стоящих ровно людей, а потом Леарза сделал шаг, другой… разбежался и прошел прямо насквозь, так что хлопнул чужой запыленный плащ; перед ним закружилась серебристая мерцающая дымка, начала опадать в пустоте, выкладывая собою тропинку.

Он протянул руку в никуда, и другая рука встретила его ладонь. Это была женская рука, с тонкими пальцами, с черной грязью под ногтями, с кожей смуглой, красноватого какого-то оттенка; Леарза коротко рассмеялся и повлек ее к себе.

Она вынырнула из бездны, шагнула на серебристую тропу рядом с ним. Она была чуточку выше его ростом, черноокая, лицо ее отлито из меди, неподвижное, как у статуи. Она молча сделала жест, приглашая его за собой, и он пошел, не отпуская ее горячей ладони.

Безымянная женщина вела его в черноту, но где-то вверху, высоко над ними, по-прежнему мерцала неподвижная красная звезда. Звезда вдруг оказалась большим фонарем, висевшим в центре гигантского мрачного холла, со всех сторон сыпались ослепительные белые брызги, серебристая дорога превратилась в металлический мост. Женщина продолжала идти вперед, и Леарза шагал следом.

Она что-то хотела показать ему; что-то важное. И он шел, он тоже хотел это узнать, увидеть…

Мир покачнулся.

— Скорее, — одними губами произнес Леарза.

Еще один толчок.

— Бежим!

Они побежали; но поздно, мост уже заваливался, и искрами нещадно обожгло его правую щеку. Чужая ладонь в его собственной медленно начала таять. Все белело, заливало пламенем, падало, исчезало…

— Черт побери! — заорал Леарза, вскидываясь.

Корвин буквально отпрыгнул от него, непроизвольно выругался; на какое-то время в комнате воцарилась немного удивленная тишина, китаб сидел, тяжело хватая воздух ртом, в постели, андроид осторожненько отошел к самой двери, наконец негромко заметил:

— Не ожидал, что ты так вскинешься. Извини.

— Это ты извини, — выдохнул Леарза, принялся ожесточенно тереть лицо руками. — Мне снился сон…

— Да я уже понял, — пробормотал Корвин, немного расслабился и опустился на стул. — У тебя тут будильник надрывался добрых полчаса, а ты дрых, как ни в чем не бывало. Я подумал, люди обычно не ставят будильник без особой нужды…

— Точно… спасибо, что растолкал меня, — он потянулся за планшетом, экран которого все еще светился, и обнаружил, сколько времени. — Черт!..

— …Кажется, я лучше пойду…

Все еще несколько удивленный, Корвин незамеченным выскользнул из комнаты, по которой метался руосец, очевидным образом едва не проспавший что-то важное для себя. Не прошло и пятнадцати минут, как Леарза, подхватив в холле свою ветровку, крикнул:

— Вернусь вечером! Пока!

И с этим убежал.

Андроид, которому до вечера необходимо было закончить статью, только покачал головой и пошел к себе.

Леарза между тем, чертыхаясь и дважды уронив на бегу планшет, добрался до стоянки аэро, расположенной на крыше дома, где плюхнулся на сиденье своей машины и тронул ее с такой скоростью, что едва не столкнулся с другим аэро, собиравшимся парковаться.

Только тогда немного успокоился и еще раз посмотрел на часы.

Они договаривались встретиться возле больницы; Эннис сегодня заканчивала суточное дежурство и освобождалась рано. Он страшно боялся опоздать, хотя в итоге оказался на месте за пять минут до назначенного времени и еще ждал ее, топтался на площадке для аэро, когда она наконец поднялась к нему и еще издалека окликнула:

— Леарза!

Он стремительно обернулся к ней. Она шла по площадке, и ветер швырял ее волосы, трепал короткий плащик. Оказавшись возле руосца, она с улыбкой протянула ему руку, которую он мягко пожал.

— Куда пойдем сегодня? — весело спросила она; он смотрел в ее лицо, недоверчиво произнес:

— Ведь ты устала.

— Ничего, мне удалось немного поспать, — беспечно возразила Эннис. Потом склонила голову набок, подняла брови и коротко рассмеялась, потянулась к нему руками; Леарза несколько озадаченно стоял смирно, пока она поправляла ему воротник, но что-то все ей не нравилось, наконец она сообразила и воскликнула: — Да ты футболку наизнанку надел!

— …Правда? — глупо спросил он.

— Признавайся: ты чуть не проспал и собирался за пять минут.

— Ну…

— Пойдем ко мне, — предложила Эннис. — Раз уж мы оба такие невыспавшиеся, поваляемся на диване.

Возразить ему на это было нечего, и вскоре они уже направлялись к ней домой; в гостях у Эннис он ее ни разу не был и не без любопытства обнаружил, что она живет в пригороде Ритира, в районе, который уже нельзя было бы отнести к высотному городу, но все-таки дома здесь были в основном четырех- и пятиэтажные, кажется, очень старой застройки, — хотя, может быть, это была только имитация старины.

Квартирка у нее была маленькая, всего две комнаты, и тоже будто в стиле давно ушедшего времени, и после королевского беспорядка Корвина, к которому Леарза успел привыкнуть, выглядела особенно опрятной. Они вдвоем неловко толклись на кухне, потом пили кофе с печеньем, наконец перебрались на тот самый диван; Эннис действительно залезла на него с ногами и обняла подушку, а Леарзе не сиделось, он вскоре поднялся и подошел к книжным полкам напротив, принялся рассматривать стоявшие на них вещи.

— Давно ты живешь одна? — спросил он.

— Несколько лет, — сказала Эннис. — С тех пор, как начала учиться на врача. Моя семья живет на Сиде, в Квинлане. Это милый усадебный район, очень старый, совсем маленький. Он построен в узкой длинной долине, на берегу морского залива.

— Профессор Квинн говорил как-то, что твоя мама — его младшая дочь…