Лиловый (II) (СИ)

— Леарза, стой!.. — кричал Богарт, безнадежно отставая от него.

Чувство опасности холодило Богарту спину. Подобные припадки случались у руосца и раньше; однажды он устроил настоящий погром, бил бутылки в баре, а потом попытался перерезать себе вены осколками, да в тот раз Богарт живо скрутил его и еще был вынужден разбираться со стражами порядка (этому немало помогла его должность в ксенологическом). Но теперь все было куда хуже.

Богарт боялся, что руосец окончательно сошел с ума, поддался своему темному богу, как говорили на его родной планете; и действительно, глаза Леарзы чрезвычайно пугали его.

— Ничего нельзя изменить! — продолжал выкрикивать китаб, и истрепанные кеды его летели здоровенными прыжками по коридору. — Ничего! Если мне суждено умереть сейчас, сию секунду, я умру! Если нет — значит, невидимая рука выловит меня в середине прыжка!

— Ты псих! Остановись сейчас же! Твою…

Он чрезвычайно надеялся на последнюю преграду: тяжелую металлическую дверь с электронным замком, однако руосец на его глазах подскочил к ней, извлек из кармана ветровки какую-то карточку и сунул ее в предназначенное для ключа отверстие. Богарт совсем уж непотребно выругался: дверь распахнулась. Ему самому оставалось до нее еще несколько прыжков.

Леарза оглянулся на него с почти что демонической усмешкой и выскользнул на крышу.

Богарт добрался до двери в самый последний момент: она почти было захлопнулась, но он все-таки успел и вылетел следом. Бешеный ветер немедленно ударил ему в лицо.

— Стой!..

Но Леарза уже был на самом краю ее, еще держался рукою за парапет, — и вот выпустил его из ладони.

Небо завертелось перед глазами.

Финну Богарту было уже за девяносто; долгие годы он работал в ксенологическом корпусе, считался лучшим мастером по рукопашной борьбе и метким стрелком, участвовал в экспедициях на Ятинг, Венкатеш и Руос, в двух последних состоял в инфильтрационной группе; огромный опыт приучил его быстро думать и действовать. Ветер здесь, на огромной высоте, был чрезвычайно сильным. Не остановившись ни на секунду, Богарт достиг края крыши и прыгнул.

Это были мгновения, превратившиеся в вечности вечностей. Леарзе казалось, что он уже прекратил свое существование; тело его было невесомым и мчалось в потоках воздуха в зияющую бездну, окружавший его мир свернулся в раковину и перестал быть.

В эти мгновения Богарт, бывший значительно тяжелее руосца, настиг его и схватил за шиворот; дикий ветер прибил их скользящие вниз тела к боку высотного здания, и свободная рука отчаянно искала, за что уцепиться, пыталась ухватиться за выступы окон, срывалась, но вот ему наконец удалось это сделать: в этом месте выступ оказался достаточно широким. Падение с рывком остановилось; Леарза хохотал, потеряв всякое сознание происходящего, Богарт продолжал ругаться и с бешеной силой бил ногами в ледяное непрозрачное стекло.

На их счастье, это было старое здание, один из первых возведенных в Ритире небоскребов; в более новых строениях окна были сделаны из такого материала, который было бы не пробить даже врезавшемуся со всей скоростью аэро. Стекло хрупнуло и сломалось, и извивающиеся тела двоих людей влетели вместе с осколками в коридор.

* * *

Тишина.

Белый потолок над головой. Белая стена сбоку… белая простыня, белые бинты на руках…

Он медленно повернул голову.

Комната. Отлично; уже есть с чего начать. В комнате сумрачно, за окном, кажется, то ли только стемнело, то ли еще не рассвело. Там, далеко, чернеющее небо расчертили серебристые контуры небоскребов: должно быть, Ритир…

В сумраке что-то завозилось, и Леарза, посмотрев в ту сторону, наконец разглядел другую кровать, такую же, как и та, на которой лежал он сам; лежавшего на ней человека он знал.

— Финн, — неожиданно для себя слабым голосом окликнул он. Ответом ему стала отборная ругань; лишь высказав все, что думает о нем самом и его предках до седьмого поколения, Финн соизволил добавить:

— …чудом остались живы, и если б во вселенной существовал какой-нибудь бог, я бы ему помолился за это.

— Где мы? — только спросил Леарза.

— В больнице, где! — почти рявкнул Богарт, потом приподнялся в постели и попытался забраться повыше на подушку, но его собственные руки, кажется, были точно так же забинтованы, затрудняя движения. — Нас покромсало стеклом, что твой салат. Я чуть без глаза не остался. Что, надеюсь, потеря крови освежила твое сознание?

— …Спасибо, что спас меня, — тихо сказал Леарза, до которого в этот момент вдруг дошло все значение совершившегося. Финн снова выругался, потом вздохнул:

— Да не за что. Наверное, если б я не был пьян, я бы не решился на такое.

Какое-то время они оба лежали в тишине. Теперь стало заметно, что понемногу светает; видимо, все-таки наступало утро. Леарзе отчего-то резко вспомнились утра в Дан Уладе, тихие и спокойные, как он просыпался рядом с мирно спящей женщиной и гладил ее вьющиеся каштановые волосы, как… горечь подступила опасно близко к глотке; он сделал усилие, чтоб отвлечься на другие мысли.

— Все бесполезно, — пробормотал он, глядя в потолок. — Я все равно сойду с ума, рано или поздно, так что какая разница, умру я теперь или потом? Может быть, вам следовало вовсе сразу прибить меня, чтоб не мучился… усыпить. Это было бы так хорошо! Уснуть, чтобы больше никогда не проснуться…

— Знаешь, ты большой идиот и тот еще псих, — буркнул в ответ Богарт, — но мне отчего-то тебя жаль. Ты же сам пытаешься погубить себя, Леарза, зачем?

Китаб не ответил.

— Наконец, с чего ты взял, что ты сойдешь с ума?

— Ты же знаешь это не хуже меня, — призрачно улыбнулся Леарза. — Ты был на Руосе и своими глазами видел, как сходили с ума мои сородичи.

Богарт встрепенулся.

— О чем ты?

— Ты разведчик, Финн Богарт, — спокойно сказал руосец. — И твое задание — присматривать за мной. Не думай, что я не знал этого. Я… в общем, благодарен тебе за твою самоотверженную работу. Когда ты рядом, мне немного спокойней, — я знаю, что если впаду в безумие, ты остановишь меня.

В палате вновь повисло молчание.

— Как ты догадался? — сильно не сразу спросил Богарт, поняв, что тайна его раскрыта бесповоротно.

— Это неважно, — ответил Леарза. — Я не стану возражать, если ты и дальше будешь присматривать за мной. В конце концов, это облегчит твою задачу, верно?

Богарт не успел ничего сказать; открылась дверь в палату. Леарза остался лежать неподвижно, хотя слышал чьи-то шаги, и женский голос произнес:

— Так, вижу, оба в полном сознании. Очень хорошо… как вы себя чувствуете? Господин Богарт?..

— Сносно, — буркнул тот.

— Леарза? — добавила она и подошла к кровати руосца, чтобы заглянуть в его лицо.

— Нор… — начал было он, тут посмотрел на нее и обнаружил, что он уже встречал ее. — Эннис!

Она мягко улыбнулась.

— С памятью все в порядке, — сказала она. — Давно не виделись. Для меня, по правде, было большой неожиданностью вновь встретить тебя в такой ситуации…

— Скажите спасибо, Эннис, что не на медицинском освидетельствовании трупа, — немного рассерженно произнес Богарт за ее спиной, — точнее говоря, прекрасненькой лепешки.

— Я уже сказал спасибо, — вяло улыбнулся Леарза одними уголками рта. Эннис Харкин, внучка профессора Квинна, стояла перед ним; она одета была в белый халат врача (Леарза уже видел такие), в руках держала планшет. — Как твой дедушка поживает?

— Как всегда, — отозвалась она. — Он недавно закончил свою новую монографию, посвященную Руосу.

— А Гавин?

— Малрудан? Он на Анвине, — сообщила Эннис.

— Что? На Анвине?! — вскинулся Леарза. — Но он же…

— Ну, не на самой планете, — чуточку смутилась девушка, — на космической станции. Он защитился на кандидата исторических наук и уехал, должно быть, уже около месяца тому назад.

— Я и не знал… — пробормотал он.

— Так ты и не объявлялся у дедушки уже с полгода! — обиженно напомнила Эннис, — он даже мне говорил как-то, что ты совсем отбился от рук. Что ты делал все это время, пил?