Между светом и тьмой (СИ)

— Макронезийцы ценят чистоплотность, красоту и совершенство во всем. Мы любим идеал во всех аспектах жизни: культуре, искусстве, архитектуре, технологиях, даже в отношениях между собой.

— Да, я заметила, что в этом городе любят окружать себя цветами, картинами и скульптурами. Даже ваши наряды слишком строги и красивы, нигде нет разнузданности и вульгарности. Чистые зеркальные дома, аккуратно подстриженные деревья, до блеска вылизанные улицы, слишком роскошные наряды и обстановка. Как по мне, все чересчур идеально, — фыркнув ответила Антония, скривившись.

Асандер добродушно засмеялся и обнял сестру за плечи.

— Вот в этом мы и отличаемся от других рас. Макронезия стремится к духовному идеалу, чистоплотности, гармонии всего. Если сравнять в переносном смысле слова наши нации, то Макронезия — это культурная сдержанная интеллигентная нация, в то время как Мидгард, Азот и Дрекендорф — сильная армия, которая не замечая на своем пути ничего и никого, стремится захватить побольше богатства и новых территорий, чтобы навязать там свою власть.

На Мидгарде уже было несколько цивилизаций, однако все они погибли. Мидгардцы все время с момента своего зарождения, стремятся к развитию, но в тоже время умудряются уничтожить себя. Они совершают новые и новые открытия, однако в погоне за знаниями и благами цивилизации забывают все мудрости прошлых веков. Они не видят того, что действительно важно, а считают важным то, что на самом деле ничтожно и мелочно, и в конечном итоге, в борьбе за выживание проигрывают свою жизнь.

Азот наоборот ценит окружающий мир, однако это очень амбициозная нация. Азот изобретает новинки в технологическом процессе развития с целью завладеть чужим, получить власть над новыми территориями. Эта нация властная, воинственная и ужасно любящая совать свой нос в чужие дела. Их не волнует культура и традиции иных цивилизаций, для азотов жизнь «низших» созданий, какими они считают тех, кто повержен ими, ничтожна и подобна бесправным рабам.

— Ты говоришь, что вы цените жизни и духовную культуру, но, как же ты мне тогда объяснишь существование рабства на Макронезии?

Асандер уныло отвернулся от нее, пнув ногой сухую палку, которая лежала у его ног.

— Рабство осталось только в колониях.

— Какая разница! Неужели тебе приемлемы эти законы? — возмущенно воскликнула Антония.

— Рабство было и на Мидгарде, — тихо сказал Асандер, не поворачиваясь к сестре.

— В темные далекие времена, — съязвила Антония.

— Ну, не скажи. Во времена правления магов была очень высокоразвитая цивилизация, но для магов раса людей была рабами.

— И, что? — грубо огрызнулась Антония.

— Пойми, я не говорю, что поддерживаю существование рабства…

— Тогда почему ты не отменишь этот закон?

Тяжело вздохнув, Асандер удрученно покачал головой.

— Антония! Мое положение в качестве императора пока еще весьма шаткое и нестабильное. Я не хочу вот так сразу рубить укоренившиеся веками традиции. Мне нужно время, чтобы стать на ноги и твердо укоренится на троне. Только тогда, когда моя власть будет неуязвима и станет ровняться абсолютной, я смогу что-то изменить, а пока еще слишком рано.

Антония поняла, что зря обвинила своего брата. Как мало она понимала в управление государством.

— Извини, я слишком мало знаю об этом мире.

— Я тебя не виню. Ты росла в замкнутом отстраненном от всего мире амазонок и тебе пока еще тяжело понять законы этого мира. Я хочу многое изменить, но пока еще не время.

— Как странно видеть такой прогрессивный мир, но в тоже время замечать темные бреши в нем: рабство и жгучую ненависть, — печально изрекла девочка.

Асандер слыша ее слова в который раз удивился, насколько мудрым был этот ребенок. Она быстро улавливала все на лету, понимая истинные вещи, только не хотела упорно принимать их.

— Чем больше абсолютна власть диктатора, тем ограниченнее свобода населения. Абсолютная власть порождает рабство. А ненависть, она присуща всем живым существам. Даже такая чопорная, высокомерная, сдержанная, культурная нация как макронезийцы, подвержена лютой злости. Это у нас в крови, вечная борьба темной и светлой стороны души, только даже в своей злобе мы отличаемся от землян. Наша злость не уничтожает наш мир. Ненависть и злость землян подобна звериной люти, кипящему вулкану, не контролированному огню, который пожирает все на своем пути и в конечном итоге поглощает и своего хозяина.

— Я на половину землянка, — с улыбкой констатировала Антония.

— Это заметно, — смеясь, подтрунивал над сестрой Асандер. — Ты слишком дерзкая, вызывающая и агрессивная, чтобы походить на макронезийку.

— Но моя мать не такая как все земляне, — обидевшись, воскликнула девочка.

— Она аватар, а это иное существо. Она придавила в себе людскую сущность. Королева взяла под свой контроль развитие земной цивилизации и возможно, именно это остановило самоуничтожение этой нации. Аватар запретила, какими либо средствами, уничтожать и вредить экологии и физическому здоровью нации. Она заботится о физическом и духовном развитии людей. Однако, какими бы благожелательными не были бы ее действия, у нее появились новые враги. Люди, которым не выгодно вкладывать средства в сохранение жизни, те, кто потерял из-за ее политики состояние.

— У нее много врагов? — обеспокоенно спросила Антония.

— Достаточно, — с улыбкой ответил Асандер. — Как и у всех кто стоит при власти. Не бойся за нее, аватар способна справится с любым врагом. Она вдохнула новое дыхание в свою планету и дала людям мир и покой, наладила утраченные связи с другими цивилизациями, подняла Мидгард на высший уровень развития в ровне с великими империями. Земная нация взяла курс на самосохранение, кто знает, что случится после нее. Скорее всего, если вновь исчезнет род аватаров, люди вспомнят свои инстинкты и очередная цивилизация Мидгарда начнет свой отсчет к самоуничтожению.

Солнце почти зашло за горизонт. Антония услышав шум, посмотрела в сторону круглого здания со стеклянной основой.

— Что там за шум?

— Сегодня игра в маноил. Две команды, сидя на спинах драконов, должны забить мяч во врата. Забавная игра, я и сам когда был подростком, частенько играл в нее.

— Я могу помочь тебе припомнить былые деньки, сыграем вдвоем? — предложила Антония.

Асандер улыбнулся с озорным огоньком в глазах.

— Хорошо, но давай вечером. У меня через час собрание сената по важным государственным делам.

— Ладно, иди, — огорченно вздохнула Антония. — Только не проси меня вновь сопровождать тебя. Все эти государственные дела такая скукотища.

Слова сестры вызвали смех у императора.

— Ну что ж, дерзкая девчонка, не буду принуждать тебя вникать в скучные дела взрослых.

Поднявшись на ноги, Асандер предложил руку сестре. Обнявшись, брат и сестра не спеша пошли по тропинке, которая вела во дворец.

Спокойный ритм движений воздушного пространства взбудоражил неизвестный, который, невзирая на правила движений, проносился по рядам. Большой мотоцикл темно-синей раскраски, летел в воздухе, рассекая пространство на бешеной скорости. Высокое защитное стекло мотоцикла защищало пилота от ударной волны мощного потока воздуха. Пилот низко пригнулся к рулю, его лицо скрывал черный шлем. Черный кожаный костюм облегал идеальную фигуру. Сильные руки, затянутые в кожаные перчатки с обрезанными пальчиками крепко держали руль.

Не обращая внимания на всеобщее замешательство, женщина ловко огибала мимо проносившиеся экипажи и корабли. Она резко обходила встречавшиеся на ее пути большие военные и торговые корабли. Смелый внешний вид, женщины в черном, приковывал к ней удивленные взоры макронезийцев. Прибавив газу, она резко наклонила нос мотоцикла вниз и полетела, виляя зигзагом, обходя летные ряды по которым проносились экипажи.

На просторной террасе белого дворца, лениво опираясь об ограду, стоял мужчина. Легкий ветерок трепал тунику из синего шелка. Внезапное приземление мотоцикла, ничуть не удивило мужчину. Темные брови мужчины сдвинулись на переносице, насупив его лицо. Заглушив турбины мотоцикла, женщина спрыгнула с него и сняла шлем. Копна длинных каштановых волос тяжелой струей рассыпалась по плечам. Одной рукой она провела по волосам, поправляя прическу. В ее дивных зеленых глазах засиял озорной огонек. Мужчина, неодобрительно покачав головой, взглянул на нее с лукавой усмешкой.