Лиловый (I) (СИ)

Другая проблема стояла перед Сунгаем, озиравшимся на краю обрыва: как спускать лошадей. Веревки у них было достаточно, так что это возможно сделать, но с какими трудностями?..

Солнце палило так, что большую часть дня им пришлось провести в здании. По счастью, внутри было достаточно прохладно, а в подземельях даже холодно. К вечеру, когда Острон наконец выбрался наружу, он увидел, что безбрежное море внизу по-прежнему поблескивает в свете заката, но уже в некоторых местах виднеются валуны, и вода поменяла цвет с глубокого синего на мутно-коричневый.

-- Пора отправляться, -- сказал джейфар, подошедший к нему. На его плече сидела сова и чистила перышки.

-- Прямо сейчас? -- удивился Острон. -- Ведь пока спустимся, уже будет ночь.

-- И ладно. Мы поедем ночью, Острон, -- ответил ему Сунгай. -- Пока стоит вода.

-- ...Понял.

Солнце только коснулось горизонта, а люди уже забегали, готовясь к трудному спуску. Животных вывели на площадку; Анвар, давно изучивший обрывы, указал наиболее подходящее место. Здесь скала была не настолько ровной.

-- Первым спущусь я, -- сказал Острон. -- Сунгай, что говорит Хамсин?

-- Она обнаружила отряд одержимых в двух фарсангах отсюда, -- отозвался джейфар, -- на самой кромке воды. Долину всю затопило, впервые за многие годы.

-- Хорошо, -- кивнул он. -- Я спущусь, а потом опускайте лошадей.

-- В таком случае, я должен спуститься тоже, -- фыркнул Сунгай, -- иначе кто их будет успокаивать.

Четверо воинов уже собрались на краю обрыва, вертели в руках веревку, переговаривались: видимо, решали, как лучше будет ее опускать. Острон и Сунгай подошли к ним; нари принялся обвязываться веревкой, готовый идти вниз. Кто-то подошел сзади.

-- Я могу спускать веревку, -- негромко пробормотал Ханса, -- один.

Сунгай стремительно обернулся. Низкорослый марбуд стоял с независимым вроде бы видом, глядя в упор на джейфара, но что-то в его позе было такое, что заставило Острона ухмыльнуться себе под нос: Ханса чувствовал себя виноватым.

-- Даже когда придется опускать лошадей? -- недоверчиво спросил Сунгай. -- Учти, одна лошадь весит, как пять воинов в броне.

-- С лошадьми один человек может помочь мне, -- буркнул марбуд, снимая свой плащ. Ветром затрепало его холщовую рубашку. -- Я... еще не пробовал поднимать лошадь, но думаю, управлюсь. А веревка выдержит?

-- Веревка выдержит, -- сказал один из воинов, недоверчиво протягивая моток Хансе. -- Господин Анвар сказал, она очень крепкая.

Острон, не слушая их, отошел к краю и заглянул вниз. От высоты у него слегка закружилась голова. Он слышал, как Ханса сзади окликнул его:

-- Ты доверяешь мне, факел?

-- Да, -- ответил он.

-- Тогда спускайся.

Подумав, Острон уселся на край и спустил ноги. Веревка, которую за его спиной перебирал в руках Ханса, натянулась. Он сполз еще немного. Вниз посыпались камушки, заставив что-то вздрогнуть внутри; потом Острон решительно перевернулся, оказываясь лицом к обрыву, и повис на руках.

-- Я держу, -- сказал сверху Ханса. -- Ты легче того валуна, поверь.

Тогда он отпустил руки.

Веревка натянулась и тихонько заскрипела. Держаться здесь было не за что: отвесная скала была ровной на протяжении касабы или двух, и лишь там, внизу, Острон разглядел уступок, на который можно было бы встать ногой. Он медленно тронулся, рывками: Ханса разматывал веревку.

Это были не самые приятные моменты в его жизни. Острон не мог наверняка сказать, сколько длился этот спуск; временами его ноги находили опору, но Ханса продолжал перебирать веревку, и Острон скользил дальше, и вода внизу становилась все ближе.

Наконец его ноги коснулись поверхности воды. Еще немного: вода оказалась ему по колено, когда он встал. Торопливо развязав веревку, Острон дернул за нее, давая Хансе знать, что он стоит; веревка стремительно улетела наверх.

Следующим опустился Сунгай. Какое-то время они стояли вдвоем, оглядываясь: наверху люди, должно быть, обвязывали первую лошадь.

-- Мы будем ехать всю ночь до рассвета? -- спросил Острон. Джейфар коротко кивнул. Лицо у него было сосредоточенное: должно быть, надо было еще уговорить животное не дергаться и спокойно позволить спустить себя на веревке. Лошади, как-то сказал Сунгай Острону, -- не самые одаренные интеллектом звери.

-- А потом? Ехать весь день? Ни лошади, ни люди такого не выдержат.

-- Выдержат, -- возразил Сунгай: его темные глаза смотрели наверх. Острон проследил за его взглядом и обнаружил, что над обрывом на фоне алеющего неба показалось большое пятно: люди начали опускать первое животное. -- Анвар обещал, что у него есть какой-то отвар, который поможет продержаться без сна подольше.

-- Я слышал о подобных отварах, -- ровным тоном произнес Острон. Лошадь неуверенно дергалась, раскачиваясь от этого на веревке, но продолжала двигаться вниз. -- Но не знал, что наш ученый и на такие дела мастер.

-- Он, кажется, очень много всего знает. ...Отойди.

Острон послушно сделал несколько шагов в сторону, чувствуя, как под сапогами чавкает грязь, а потом сообразил, в чем дело: несчастное животное было слишком напугано.

-- Пятьдесят лошадей, -- пробормотал тем временем Сунгай, оглядываясь на запад, где солнце уже погрузилось в воду наполовину, -- и столько же людей... даже чуть больше... будет уже глубокая ночь, когда мы закончим.

-- Что же одержимые?

-- Я велел Хамсин наблюдать за ними, -- отозвался джейфар. -- С безопасного расстояния. Как только они тронутся с места, она предупредит меня.

Острон кивнул.

Они действительно закончили спуск только ночью; последним спустился Ханса, привязавший веревку к одной из колонн храма. Еще одна проблема заключалась в том, что для ученого у них не было лошади, но Лейла пересела за спину Сунгая, фыркнув на Острона, и Анвар, поблагодарив ее, спешно навьючил на лошадь две здоровых сумки, набитых какими-то книгами.

Отряд тронулся в путь. Лошади разбрызгивали воду копытами; передвигаться можно было только шагом, по крайней мере, до утра. В пустыне царила тишина. Хамсин не было. Под утро другая птица прилетела и опустилась на локоть Сунгая: здоровенная сипуха, чья круглая мордочка белела в темноте. Сунгай с облегчением вздохнул и обернулся к Острону.

-- Она говорит, первые отряды людей, шедшие прямой дорогой, достигли Харрод и пересекают ее. Им еще придется идти с востока на запад, но они пойдут по безопасному северному берегу.

-- А одержимые?

-- Несколько небольших отрядов преследовали пеших бойцов, но те отбились, -- сказал Сунгай. Острон вздохнул.

-- Основная их масса идет за нами, да? -- негромко спросила Лейла за спиной Сунгая. Джейфар пожал плечами.

-- Уж лучше пусть они преследуют нас, -- ответил он. -- Как видишь, пока мы живы.

Утро загоралось на востоке, когда они остановились, чтобы дать лошадям отдохнуть; между спешившимися прямо в болоте людьми ходил толстяк Анвар, каждому давая сделать пару глотков из большой фляги. Он подошел и к Острону; жидкость в его фляге была с легким привкусом кофе, аниса и еще какой-то травы, которую тот не узнал. Отпив из фляги, Острон передал ее Сунгаю; поначалу ничего особенного он не заметил, настойка как настойка. Анвар даже (при помощи джейфара) напоил ею лошадей, благо воды было предостаточно, и можно было свободно разбавлять ее. Животные через какое-то время бодро принялись трясти головами и переступать с ноги на ногу; они снова тронулись в путь, и Острон обнаружил, что ему хочется нестись во весь опор, а если вдруг откуда-нибудь возьмутся одержимые, он и подраться не прочь.

Они ехали весь день, сделав остановку лишь на самый жаркий период, ближе к обеду; вода тем временем стремительно высыхала, и под вечер копыта лошадей месили густую грязь. Лейла во время очередной остановки рассерженно пыталась отчистить свои кожаные сапожки от нее, но безрезультатно; остальные давно уж наплюнули. Ночью Хамсин принесла весть: одержимые тронулись в путь.