Восхождение миротворца

Марк, пораженный догадкой, закрыл и открыл глаза.

— Так вот что означал ее прощальный взгляд на Башне!

«Лишь в сердце жестоком найдешь тот ответ, что сможет разрушить Проклятья завет».

— Она сожгла тело Саркса, уничтожая то, что в действительности ненавидела. Твое примирение с Амартой совершилось. И Проклятию не осталось места.

В голове пронеслись мысли и картины из прошлого, то успокаивая, то будоража. Марк еще не знал, что говорить и как реагировать.

— Но я натворил столько всего… и до меня натворили. Кем я останусь в памяти людей?

— Ты ошибаешься, если думаешь, что мнение людей может сделать твои поступки достойными.

— А как иначе?

— Что тебе говорит твоя совесть?

Возникла длинная пауза.

— Кажется, она говорит, что я искупил свою вину, — неуверенно произнес Марк.

— Это говорит не совесть, а именно вина. Перестань ожидать мести, которую считаешь справедливой карой. Прости себя и других, тогда и услышишь свою совесть.

— И что она скажет? — неожиданно резко спросил Марк. — Что я предал себя и все, во что верил? Что я стал бы самым мерзостным злом, если бы какая-то сила не отдернула меня в последний миг?

Циэль посмотрела на него с какой-то дивной, пронизывающей чистотой взгляда, так, что он смолк, чувствуя, что не может говорить.

— Знаешь, что за сила это была, Маркос? Это была сила, которая бросила тебя спасать твоих подруг в Лунном лесу. Сила, которой ты победил черного дракона. Сила, которой ты открыл сердце Амарты и остановил Проклятие миротворцев. Ты проявил силу, которую никогда не поймет твой враг — вот, что скажет тебе совесть, когда ты оправишься от обиды на самого себя.

Марк хотел вздохнуть, но тут, наконец, встрепенулся: он же не знает, что с ним! Жив он или мертв?

Циэль окинула его благодарным взглядом.

— Ты прошел по грани между жизнью и смертью. Между благословением и проклятием.

— Между благословением и проклятием, — произнес Марк, пронзительно вспоминая давно забытую картину. Темный коридор. Два голоса. Две невидимые фигуры. — Так это была ты, Циэль. Вот где я тебя видел. Это твой голос звучал в моем мире, перед тем как я попал в Каллирою. Это ты призвала меня.

— Тогда я была всего лишь вестницей.

— Тогда? А кто же ты сейчас?

Девочка мило улыбнулась.

— Знать и понимать не одно и тоже. Когда-нибудь ты поймешь.

Циэль обернулась и поманила его за собой.

— Идем. Я покажу тебе путь миротворца. Твое призвание, Маркос.

Он очнулся через неопределенное время: может быть, прошло мгновение, а может, целая жизнь. Пошевелил руками, поднял затекшую голову.

Стояло раннее-раннее утро. Он лежал в чистой постели в просторной комнате с широкими окнами, открывающими вид на крепостные стены, за которыми простиралось выжженное поле перед Амархтоном. Следовательно, он находился в одном из верхних этажей Аргоса.

Марк посмотрел на дубовый стол у окна, где стояла чаша с питьем, лежали фрукты, хлеб и его книга-свиток, перевел взгляд на сидящую у кровати хранительницу Никту. Ее ярко-синие глаза сейчас были мутны и воспалены, очевидно, от слез. Она как будто проснулась после долгого мучительного сна, но на ее лице не было радости пробуждения. Правую руку стягивала перевязь.

— Никта… — прошептал Марк.

«Она выжила. Яд черной стрелы исчез вместе с Сарксом».

Он попробовал встать, но от слабости сел обратно на кровать. На нем была белая туника с рукавами, длинная до голеней.

Никта медленно поднялась и стала рядом.

— Прости меня, — она хмурилась, очевидно, сдерживая слезы. — Я предала тебя. После смерти родителей я поклялась, что стану такой как мой отец. Потом я узнала, что могу стать избранной в годы Шестого или Седьмого миротворца. Я все время скрывала от тебя свою тайну. Я шла с тобой, чтобы достичь своей — лишь своей цели. Она ослепляла меня. Я готова была переступить через тебя. Никакая мечта этого не стоит.

— Никтилена, — прошептал Марк, поднимаясь. Удивительно, но он не чувствовал никакого страха или смущения перед тем, что собирался сказать. — Это я должен просить прощения. Ты говоришь, что была готова переступить через меня. Я зашел дальше. Я переступил через тебя. Дважды. В лагере Армии Свободы, когда обвинил тебя в предательстве. И на Башне мрака, когда удерживал тебя от сигнала. Ты упрекала Калигана в том, что он бросил Ортоса. Тогда меня ты должна презирать: это благодаря мне Саркс убил Ортоса. Саркс мог делать только то, что позволял ему я.

Взгляд заплаканных глаз хранительницы застыл в пронзительном выражении: сквозь пелену в нем просматривалась какая-то бездонная глубина чувств. Таинственная и необыкновенная.

— Спасибо, что сказал мне, Маркос. Теперь между нами не осталось тайн.

Дверь отворилась с тихим скрипом.

— Маркос! Никта!

Флоя кинулась их обнимать, и Марк, позабыв о слабости, обнял обеих девушек.

— Автолик! — оживился он, увидев в дверях знакомые веселые глаза.

Глава Ордена вольных стрелков обнял его покрепче.

— Ну, ты и учудил на Башне! Видел бы ты, что там после тебя творилось!

— Но почему от тебя веет холодом? — вдруг отпрянула Флоя.

В комнате воцарилась тишина. В этот момент вошла королева Сильвира, облаченная в блестящие доспехи, с распущенными огненно-рыжими прядями волос.

— Потому что моя жизнь уходит, — сказал Марк и улыбнулся. — Уходит, чтобы уступить место новой жизни.

— Потому что только новая жизнь победит смерть, — произнесла королева.

— Преображение жизни, — догадался Автолик. — Понимаю теперь, почему ты выжил с такой раной. Где ты этому научился?

— Этому невозможно научиться, — ответила за Марка королева. — Это можно только пережить. Победив страх смерти и отдав себя воле Того, кто сам является Жизнью.

Она подошла к Марку и положила руку на его плечо — наивысшая честь для подданного.

— С Проклятием миротворцев покончено?

Марк кивнул.

— И с наследием Третьего тоже.

— Ты исправил и мою ошибку, — призналась королева. — Это моя вина, что правда об Амарте и Третьем миротворце долгое время умалчивалась. Если бы ты знал о Сарксе с самого начала, может быть, и не допустил бы его воплощения.

— Саркс мертв? — неуверенно уточнила Никта.

— Саркса невозможно убить. Он остановлен, — пояснил Марк.

— Но ведь Проклятие разрушено. Значит, Саркс остановлен навсегда? — насторожилась королева.

Марк на секунду задумался, опустив голову. Сказать им, или нет? Признаться или сохранить все в тайне? Нет! Больше никаких тайн!

— К сожалению, я совершил ошибку не только в Белом забвении. Я совершил ее и на Башне.

— Ошибку? — переспросила королева. Все остальные посмотрели на него, затаив дыхание.

— Я пожал руку Сарксу. На какой-то миг я согласился с его предложением. Мысленно я избрал жизнь в угоду своему темному «я». Как знать, не воспользуется ли этим Саркс, чтобы найти новое воплощение, уже без помощи Проклятия? — Марк помедлил. — Но страшит меня не это. Меня страшит то, что я действительно МОГ принять его искушение. Я был способен на это, понимаете? Даже если Саркс никогда не восстанет, это клеймо останется в моей душе навсегда.

Он замолчал. Друзья смотрели на него с сочувствием и, казалось, с пониманием.

— Тогда пусть оно служит тебе предостережением, — проговорила королева. — И всем нам. Страшное напоминание, как наше решение жить во имя своего «я» может породить самое жуткое чудовище. Это будет записано в летописи миротворцев. И я обещаю, что вся Каллироя узнает правду об этой темной истории.

— Это лучшее, что вы можете сделать для меня, — согласился Марк и обвел взглядом друзей. Этот взгляд все поняли без слов.

— Ты уходишь? — прошептала Флоя.

— Да. Теперь я могу вернуться в мой мир.

Никта опустила глаза. Автолик нахмурился.

— Но разве тебе не хочется остаться с нами? — чуть не плача, выговорила Флоя.

— Мне будет нелегко покинуть вас. Но мое время в Каллирое закончилось. Мне указан новый путь — в моем мире. Это мое призвание.