Поле под репу (СИ)

— Да ладно тебе! Сейчас же маскарад — считай, что это наряд привидения. К тому же ты человечка — здесь вас считают экзотикой, и, как бы ты ни выглядела, во что бы ни обрядилась, ты всё равно будешь, хм, необычной. Так что — хоть голой ходи… Хотя нет, голой не стоит — вызовешь нездоровый интерес. Или наоборот — чересчур уж здоровый.

За окном, к счастью, была не пустота глубиной в пять этажей, а она же, но отделённая от стены карнизом шириной в шаг. Всего-то в каких-то семи метрах вправо «небесная тропка» заворачивала за угол здания и выводила на крышу соседнего дома. Вернее сказать, к мостку-трапу, перекинутому через узкую щель между двумя строениями. Н-да, Ливэн определённо выбирал чердачный номер не без умысла — и стоимость апартаментов играла не главную роль.

— А ты кто? — Дуню трясло. Конечно, нет ничего лучше гор, да и на краю обрывов девушка во время путешествия оказывалась не единожды, и падала с немалой высоты, но всё равно страх холодил живот и запястья. Однако странница шла вперёд, даже не придерживаясь для равновесия стены, так как обе руки были заняты: права — проводником, левая — ношей.

— То есть? — флейтист не обернулся, лишь поднажал.

— Ты говоришь, что я человечка. Тогда, кто ты?

На соседней крыше, ровной, но утыканной домиками-сараями, трубами да подозрительного вида конструкциями — то ли антеннами, то ли столбами для бельевых верёвок, — они вновь замедлили ход. Захламлённость крыши заставляла петлять и беспрерывно вглядываться под ноги.

— А-аа, ты об этом. Ну, я только на половинку человек. По маме.

Дуня непроизвольно хихикнула, припоминая, как в портовом городе и на постоялом дворе, её жалели за то, что мама спуталась с папой, а в поезде, в вагончике ночной смены — что папа спутался с мамой.

— Чего смешного? — обиделся Ливэн.

— Я не по твоему поводу, — успокоила девушка. — Мне, вот, пеняли, что отец у меня эльф, а затем — что матушка человек.

— Эльф? У тебя в роду? Ну ты удумала!

Странница нахмурилась. Она общую кровь да родственные связи с эльфами не имела и иметь не желала даже дома — среди принцев, что в мечтах осаживали белых коней у её крылечка, остроухих красавцев не наблюдалось, хотя полукровки и встречались. После же знакомства с Олорком, который как раз таки утверждал, что практически брат воздушной расе, Дуне и вовсе расхотелось пересекаться с мифическими существами. В смысле, конкретно с этими и намерено. Но зачем же вот так сразу ей гадости говорить?

— Знаешь, какие они страшные? Бе-ее.

Девушка ошарашено мотнула головой и открыла рот для вопроса, да так и застыла. Было отчего — они выбрались к краю здания, и Дуня наконец-то смогла по-настоящему оценить место, куда угодила.

Гостиница, в номере которой никому не нужной тряпкой трепалось ветром такое удобное платье — о как же жаль и саму одежду, и потраченные на её стирку усилия! — явно располагалась на окраине города. И от этого только выигрывала, ибо в центре просто-напросто не возможно понять, рядом с чем — да и на чём — находишься. Город окружал огромное дерево. И не только окружал, но и рос на нём. Улицами служили толстые ветви: снизу цеплялись дома, словно гигантские гнёзда птичек-ткачей, сверху шли дороги, по ним, похоже, передвигались не только при помощи своего тела. Судя по мерцающей рже огоньков на листьях, те тоже как-то использовались — по крайней мере, до тех пор, пока не отмирали. Широченный ствол обвивали пандусы серпантинов. Они кишели, снующими туда-сюда муравьишками — постоянными или временными обитателями удивительного мегаполиса. И всюду — с ветки на ветку или с ветки на землю — свешивались ольховыми серёжками или лианами подъёмники. Ясное дело, раса, привыкшая к лифтам, установит их и в рукотворных жилищах.

— Мощный скворечник? — хмыкнул Ливэн.

— Да.

Выходит, ни зрение, ни воображение Дуню на железной дороге не обманули — она и впрямь видела древесных титанов. Любопытно, а замки-небоскрёбы тоже не примерещились?

— И как это вельфы тут власть захватили — ведь по земле бегали, не смея взгляд вверх понять! — посетовал юноша. — Умудрились даже летяг и крыланов вытеснить! Вон, только перьерукие более-менее на высоких должностях держатся. А хитинники! Ну ничего, если вельфы не одумаются, хитинники здесь такое устроят… лучше тогда оказаться где-нибудь подальше…

— Э-ээ, — глубокомысленно прокомментировала слушательница.

Рядом с кроной вились птицы. После сравнительного анализа их и веток сам собою напрашивался неутешительный вывод: не всякий самолёт по размеру превосходил этих пташек. Но чего-то подобного Дуня и ожидала ещё днём, во время пробежки к гостинице, когда заметила тени «стрижей» на мостовой.

— Красиво.

— Угу.

— Самое то место, чтобы назначить девушке свидание. Верно, Лауретта?

Он, что, советуется? Или приглашает? Странница не успела ответить, как преследователи намекнули — мимо просвистело что-то членовредителькое — может, место и то, да время неподходящее.

— У-уу! Идиот! — сквозь зубы ругнулся парень и толкнул Дуню, сам шлёпнулся на живот, прополз под прутьями решётки, ограждающей крышу, перевалил за дождевой жёлоб и исчез. — Лауретта! Что ты копаешься?! Не трусь — здесь лестница, а потом пожарный ход. Ничего страшного!

Странница, довольно-таки быстро сообразив, что после падения у неё больше шансов выжить, чем под обстрелом, ринулась к перилам. Естественно застряла.

— Лауретта?

— Сумка не пролазит, — пискнула горемыка. — И сорочка зацепилась.

— Брось!

— С ума сошёл?!

Щёки вновь жгло. Что там олорковы братцы и сестрицы — почему-то девушка решила, что они и есть вельфы — в синих мундирах да с оружием наперевес! Какое ей дело до улицы, далёкой настолько, чтобы аккурат разбиться всмятку! К чему… К чему размышления о смерти, когда с той стороны, с места Ливэна открывается «чудный» вид?.. Сгореть Дуне от стыда не дали две руки, сжавшиеся на лодыжках и дёрнувшие вниз. Несчастная выскользнула из ночной рубахи, но лямку не выпустила — на ней и повисла, что позволило напарничку перехватить девушку за талию и прижать к себе. Ноги вместо воздуха нащупали твёрдую, вроде бы, поверхность.

— Брось, я сказал, — рыкнул флейтист. Интересно, а он-то чем держится, хвостом что ли?

— Ни за что, — пропыхтела странница. Между прочим, из-за этой чёртовой сумки с Тацу сейчас госпожа Л'лалио, а не Дуня! И пусть златовласка утверждала, что ничего предосудительного между ними не случилось, сам факт, знание, что красотка рядом с менестрелем чрезвычайно расстраивал… сердил девушку. И не в последнюю очередь из-за того, что Дуня не понимала — почему: защитник ведь ей никем не приходился, а баронесса не была таким уж плохим человеком.

Странница напряглась, потянула — и едва не улетела за сумкой к мостовой, к счастью Ливэн сумел остановить падение обеих.

— Тьфу ты, связался с дурой… — придушенно, однако вполне беззлобно шикнул он и затащил подопечную в нишу, под широко расставленные когтистые лапы какой-то статуи. Поднёс палец к губам — мол, тихо! — и бросил что-то наподобие игрушки-пружинки на лестницу между балконами (видимо, пожарный ход). Игрушка, дребезжа, покатилась по ступеням — создалось впечатление, что кто-то спешно бежит вниз. На простенькую обманку купились и охотники.

Было… хм, прохладно — ветерок обдувал разгорячённое очередным преследованием, неотпускающим смущением и мужскими руками практически нагое тело. Сердце бешено колотилось. За спиной успокаивающе урчал — теперь-то звук слышался отчётливо — Ливэн. Успокаивающе, умиротворённо… и довольно. Это не змейка, это кот какой-то! Причём, имеются подозрения, что если не мартовский, то в целом весенний.

— Да не трясись ты так, — даже его голос стал походить на сытое мурлыканье. — Они ушли. Там внизу толпа, так что им и в голову не придёт, что мы застряли по дороге — они решат, что мы просто быстро бегаем. А тебя я не уроню, держу крепко.

Это-то Дуню и нервировало. Впрочем, когда она осмелилась заглянуть за руки и сумку, обнаружился куда как более сильный повод для волнения.