Мир, где меня ждут

Друг понимающе кивнул и невольно изменился в лице, натолкнувшись взглядом на молчавшую на протяжении всего разговора, ставшую совершенно незаметной Искру. В глазах парня появилось какое-то странное выражение, уголок губ едва заметно дрогнул.

— Ну, здравствуй, Ниери. Вот мы и встретились.

— Ты… ты меня помнишь? — только и смогла спросить девушка, судорожно теребя рукав платья. Трей светло улыбнулся.

— Конечно. И сразу же тебя узнал, хоть ты и сильно изменилась за эти годы.

— Я так понимаю, в Хетанию мы едем уже втроем? — с веселыми искорками в глазах уточнил герцог, но молодые люди, похоже, были не в состоянии сейчас ответить что-либо более или менее вразумительное. — Ясно всё с вами. А вы, леди Ариата? Насколько я могу судить, ни о какой свадьбе уже не может быть и речи. Так что не поймите меня превратно, это всего лишь предложение.

Девушка растерялась от такого вопроса. Конечно же, лучше поехать с герцогом, чем оставаться здесь, в атмосфере вечного страха и лжи. Никаких светлых чувств к своему 'отцу' она уже давно не испытывала, давно и прочно избавившись от не имеющих под собой никакой реальной основы иллюзий. Даже жалости и той не осталось, одно лишь презрение к человеку, не имеющему не только сил, но и смелости защитить своих близких.

— Леди Ариата поедет со мной. — Ровный и уверенный голос Демиана заставил вздрогнуть. Смысл слов далеко не сразу дошел до ее сознания. Складывалось (и не без основания) такое впечатление, что Демиан уже давно всё решил, и теперь просто констатирует свершившийся факт. Она ему что, игрушка? Молодой человек спокойно выдержал ее изумленный и, в то же время, разгневанный взгляд. — Леди Ариата — хранительница Единства, пусть об этом уже многие забыли. И у нее есть некоторые обязанности, — с нажимом произнес парень, заставив тем самым проглотить уже готовые сорваться с языка обвинения чуть ли не во всех смертных грехах, которыми Марина готова была наградить вконец обнаглевшего ведьмака. — И возражения не принимаются. — Так была поставлена жирная и окончательная точка.

Эстель не помнила, как оказалась в Телларионском парке, не ответила бы на этот вопрос, даже если бы ее спросили. Всё было словно в бреду, страшном, непрекращающемся бреду. Жестоком. 'За что?!' — хотелось кричать снова и снова, посылая небу, богам, пустоте этот отчаянный, безнадежный укор. А, быть может, она кричала на самом деле. Эстель не знала. Для нее всё смешалось, она не различала реальность и вымысел. Чувства, завладевшие ею, были настолько сильными, что сознание почти не контролировало ее поступки, затаившись где-то глубоко; окружающий мир казался ненастоящим, призрачным — коснешься рукой, и разлетится, как утренний туман. Эстель знала одно — она должна найти Стихну Карунах.

Повелительница Земли лениво швыряла мелкие камешки, которые с тихим бульканьем погружались в воду, так, что зеркальная поверхность маленького, заросшего сухими камышинками пруда, подергивалась легкой рябью от расходившихся волн. Красивый рот скривился в едкой усмешке, когда ведьма почувствовала близкое присутствие хранительницы Единства. Сейчас Эстель была именно такой, какой она, благородная авалларская княжна, желала ее увидеть, такой, какой эльфийская дрянь и должна быть по справедливости — отверженной, всеми преданной и покинутой. Стихна не испытывала к мерзавке ни капли жалости — Руаваль следовало думать о возможных последствиях прежде, когда она отбивала чужого жениха.

— Стихна! — Авалларка не обернулась, наслаждаясь отчаянием в дрожащем женском голосе. Наконец-то она получит удовлетворение, видя свою соперницу раздавленной и униженной, полностью зависящей от ее, Стихны, расположения. Идиотка, она-то, видимо, еще на что-то надеется, думает, что получит своего мальчишку обратно. Не знает, что Проклятый лес никогда не возвращает своих жертв. Наконец, Стихна соизволила 'заметить' поверженную врагиню. Манерно изогнула брови, тщательно мешая во взгляде презрение, надменность и добавляя толику интереса.

— Руаваль? Что ты здесь делаешь? — наигранно удивилась она и фальшиво посочувствовала: — Что, больше идти некуда? Отовсюду гонят?

Прежде гордая эльфийка не обратила никакого внимания на неприкрытое оскорбление.

— Что ты сделала с моим ребенком, Стихна? Куда ты его спрятала? Отвечай!

Авалларка неторопливо поправила тяжелый браслет на запястье, стряхнула невидимую пылинку с рукава. В облетевшем сером парке не было никого кроме двух ненавидящих друг друга женщин. Так какой смысл спешить? Лучше как можно дольше растянуть момент своего триумфа.

— Ну куда подевалось твое блестящее воспитание? — поморщилась Стихна, а про себя подумала: 'Сейчас ты мне за всё ответишь, эльфийская шалава!' — А, понимаю, — порастерялось, верно, всё по дороге. Куда исчезла благородная леди? Видел бы Эджай сейчас свою ненаглядную Эстель! Наверняка не узнал бы в этой сумасшедшей оборванке. Тебе, милочка, теперь только у храма с протянутой рукой стоять. Да и оттуда бы выгнали, впрочем. Так что не забывайся, подружка. Кто ты теперь, чтобы мне приказывать? Ситуация, видишь ли, изменилась. Попридержи язычок, а не то я прикажу его тебе укоротить. Да, и не забудь извиниться за невежливость.

Бледное лицо Эстель гневно искривилось. Ей извиняться перед Стихной?! После всего, что она ей сделала? Но тут княжна была права — она не в том положении, чтобы кичиться непреклонной гордостью с высоко поднятой головой.

— Извини, — вытолкнула это слово непослушными губами, переступая через себя, ненавидя себя за это унижение. Сказала, потому что поняла — сейчас она примет любые условия, пройдет через любые издевательства. Вот только и для Стихны это не было секретом.

Торжествующая улыбка на тонких губах княжны Карунах обещала Эстель новые мучения.

— Ну кто же так извиняется? — пропела авалларка. — Проси прощения на коленях, как то подобает нищенке перед благородной!

Эстель было уже всё равно. На коленях, так на коленях. Если Стихна прикажет, то будет хвататься за подол ее плаща и целовать пыльные сапоги. Какой смысл цепляться за острые осколки былого величия? Ведь ничего уже нет. Нет ни титула, ни имени, ни состояния. Нет чужого уважения, а свое собственное… Что ст`оит уважение, когда, кроме него одного, уже ничего не осталось? Колени подкосились сами собой. Эстель бормотала извинения, бессмысленно глядя на мелкий гравий, какие-то сухие травинки, осенний сор. Стыда она не чувствовала, всё происходило словно с кем-то другим, не с ней, той, что ранее звалась леди Эстель Руаваль. И действительно, разве может она по-прежнему носить это гордое имя? Про то, что она успела, пусть неофициально, побывать и княжной Эстель Д`элавар, девушка старалась даже не вспоминать. Есть предел у боли, который уже никому не переступить. Хотя, она и так успела пережить такие испытания, о каких раньше ей доводилось слышать лишь в жестоких легендах древности. Что поделаешь, Эстель прекрасно помнила, что все такие предания завершались одинаково — гибелью героев.

— Где он? — глухо повторила Эстель, обращаясь к какому-то запоздалому жучку, целеустремленно ползущему в мелкой серой пыли куда-то по своим жучиным делам. Знала бы эта ничтожная букашка, как ей сейчас завидует бессмертная эльфийская ведьма.

— Кто 'он'? Твое отродье? — Стихна сменила елейно-приторный голосок на куда как более подходящее ей шипение атакующей кобры. — Наверняка прыгала от счастья, узнав, что родишь Эджаю ребенка? Это должен был быть мой ребенок!!! Наш с Эджаем! Ты украла у меня мое счастье, опозорила и унизила перед всем моим народом! Как, ты думаешь, могут относиться к невесте, от которой ушел жених, не остановившись даже перед страхом божественного наказания за порушенную Клятву? Думаешь, я дура набитая, закрыла глаза и заткнула уши, не видела ваших с ним лиц, касаний и не слышала слов? Ведь я сразу же всё поняла! Но как он мог опуститься до тебя, попрать заветы наших предков? Ты же околдовала его, признайся! Не мог он никак иначе жениться на тебе! Но ничего, не одной мне теперь плохо. Чего ты добилась своим поганым колдовством? Это ты виновата в его гибели, ты, ты!!! Эльфийская дрянь! Если бы он остался со мной, то был бы жив! Ты всё испортила, ты убиваешь, заражаешь всё, к чему прикасаешься…